Фаина Раевская - Методика очарования

— Вот я и не хочу, — буркнула я.

Кислую капусту я ненавижу даже больше, чем всех потенциальных врагов родины. С врагами справиться еще как-то можно — подвиг совершить, к примеру, или еще что-нибудь героическое… Но один лишь запах кислой капусты сбивает меня с толку и портит настроение. Только Катерина отчего-то этот факт признавать отказывается и упрямо верит, что рано или поздно квашеная капуста меня очарует. Впрочем, пока этого не произошло, новость, что неизвестный гость в удовольствие угощается вчерашними щами с ненавистным продуктом, меня сильно обеспокоила и вызвала вполне понятное чувство сострадания.

— И… он ест? — я в ужасе втянула голову в плечи.

— А куда денется? Шпион же! — пожала плечами Катерина.

Катька еще что-то говорила, причем слова вылетали из нее со скоростью пулеметной ленты, но я ее не слушала, а, бестолково суетясь в попытках привести себя в порядок, пыталась осмыслить полученную информацию, без особого, впрочем, успеха. В конце концов я вынуждена была признать Катькину правоту: явление заморского гостя ничего хорошего не сулит.

Внизу одуряюще пахло кислыми щами. Этот запах всегда вызывает во мне воспоминания о розовом детстве, когда мы с мамой ездили в Питер, тогда еще Ленинград, к какой-то маминой родственнице. Жила она в густонаселенной коммуналке в старинном купеческом доме. Парадный вход в дом был наглухо заколочен, жильцы проникали в свои комнаты через черный ход, в котором навечно поселился запах кислых щей, подгоревшей каши и кошачьей мочи. Может, именно оттуда и берет начало моя нелюбовь к квашеной капусте?

Я сморщилась и громко чихнула. Украинский американец (или американский украинец) поднялся нам навстречу, и у меня появилась возможность хорошенько его разглядеть. Он в самом деле оказался удивительно рыжим, словно солнечный клоун. Все лицо и шея гостя были щедро обсыпаны веснушками. Они украшали даже слегка оттопыренные уши. Никогда не встречала таких ярких людей и не подозревала, что они существуют в природе! Ростом заморский гость приближался к Гулливеру с точки зрения лилипута, да и силушкой, по всему видать, Господь его не обидел. По моему мнению, с такими внешними данными пришельцу прямая дорога в баскетбольную команду «Чикаго буллз» — очень органично он бы туда вписался.

— Санчо, ты у нас женщина умная, языками владеешь, можешь с иноземцем побеседовать? Я-то, сама знаешь, в языках несильна, — прошипела мне в ухо Катерина.

После того как на меня свалилось наследство и я ушла с работы, откуда-то вдруг появилась уйма свободного времени. Чтобы как-то себя занять, я записалась на курсы английского языка, так что некоторые навыки в этой области имею — говорю свободно, правда, только со словарем, с людьми пока стесняюсь. Но теперь, чувствую, придется практиковаться на живом человеке.

— How do you do?.. — робко пролепетала я. Катерине начало понравилось: она подбодрила меня довольно болезненным тычком в ребра: мол, молодец, Саня, продолжай в том же духе! Я бы и рада продолжить, но все английские слова вдруг куда-то улетучились, в голове вертелось лишь песенное: «Life is life», но к данной ситуации эта фразочка явно не подходила, потому я умолкла и растерянно уставилась на американца. Он, по всему видать, тоже растерялся. Хотя отчего бы ему-то теряться? Он небось по-английски лопочет почти как на родном украинском. И вообще, кто он такой?

Сообразив, что с языком у меня образовалась небольшая заминка, подружка растянула губы в голливудской улыбке и, ткнув себя пальцем в грудь, громко, словно гость был плохо слышащим инвалидом, сообщила:

— Катерина. А это, — кивок в мою сторону, — Сашка, в смысле, Александра.

— Алекс, — кивнул иноземец. Так по-дурацки меня еще никто не называл. Я обиделась и насупилась, а иноземец тем временем вонзил указательный палец себе в грудь: — Джош. Джош Макферсон. Я американец.

— Ну, это уже ясно. Только непонятно, почему вы на украiньской мове говорите. — Все еще улыбаясь, Катька пошла на Макферсона с решительностью ледокола «Ленин»: грудь вперед, взгляд целеустремленный, намерения самые серьезные — словом, бойся, Америка! Насчет всей Америки судить не берусь, а вот отдельно взятый ее гражданин испугался: он плюхнулся обратно на стул и, погрузившись в легкий шок, уперся взглядом в кормовую часть ледокола, то есть Катьки. Ее кормовая часть шестого размера всегда приводила мужиков в неописуемый восторг, вот и этот случай не стал исключением. Облизнувшись, как кот на сметану, Макферсон покаялся:

— У меня жена из Украины. Научился…

«Ледокол» притормозил. Катькины предположения о семейном положении гостя подтвердились, а женатые мужики в списке подружкиных приоритетов занимали одно из последних мест, на самом же последнем числились особи с нестандартной сексуальной ориентацией. Дело не в высоких моральных устоях подруги, просто она терпеть не может женских междоусобных разборок. А в том, что такие разборки всегда имеют место быть, если спутаться с женатиком, Катерина уверена на двести процентов.

— Правда, отношения у нас как-то не складываются, — с плохо скрываемой надеждой на светлое будущее добавил американец. — Я, наверное, с ней разведусь.

— Ну, это меняет дело! — приосанилась Катька. — А к нам-то зачем пожаловали?

— В командировку. Мне нужно встретиться с вашим соседом, Никитой. Я долго звонил к нему в дом, но он не отвечает. Если бы не вы, я бы, наверное, до сих пор стоял бы у ворот, как… — Джош пощелкал пальцами в поисках подходящего слова. — Как собака! Вы не знаете, где он?

— В морге, — простодушно ответила Катька.

— Где?! — округлил глаза американец.

— Санчо, вспомни быстренько, как по-ихнему «морг»! — вполголоса потребовала подруга.

— Морг — он и есть морг, — пожала я плечами, обрадовавшись, что практиковаться в английском не придется. Украiньску мову мы уж как-нибудь поймем!

— Я прекрасно понял, что Никита в морге. Но что он там делает? — не унимался американец.

Странный он все-таки, ей-богу! Может, у них в Америке в моргах проводят парламентские выборы, а в наших, российских, моргах держат покойников, о чем и сообщила Катерина со всей возможной деликатностью заморскому гостю. Его реакция на печальную новость оказалась довольно странной, если не сказать подозрительной. Макферсон, конечно, опечалился, но как-то не очень убедительно. Было видно, что смерть Никиты трогает его лишь постольку-поскольку, хоть и явилась неожиданностью. К чести заморского гостя, следует заметить, что с эмоциями ему удалось справиться в считаные секунды. «Хорошая выдержка у мужика, — с уважением подумала я. — Наверное, жизнь у них там, в Америке, не сахар…»

— Скажите, давно мистер Тихомиров… э-э… умер? — выдержав приличествующую случаю скорбную паузу, поинтересовался Макферсон.