Фаина Раевская - Методика очарования

— Рнтгн сквзстн.

Это означало: «Рентгена у меня нет, сквозь стены я вижу плохо, поэтому причины протечки Пуду устранять путем хирургического вмешательства». После вынесения приговора Иваныч извлек из потрепанного картонного чемодана тяжелый металлический предмет, отдаленно напоминавший гибрид молотка и лома, указал им на предполагаемое место вскрытия внизу кафельной композиции, размахнулся и… долбанул совершенно в другое место. Потом еще пару раз, и опять в иные точки. Кафель покрылся затейливой сетью трещин, кое-где осыпался, а с последним ударом упал и сам Иваныч.

Лежа на полу ванной, Иваныч издал радостно-изумленное «Кр-р бтвмт», извещающее о его внезапном открытии. Оказалось, что под ванной была сложная конфигурация из шланга от стиральной машины и какого-то кранчика, пристроенного бог знает кем и с «хрн знт зчм». Кранчик следовало просто закрутить. А еще — положить новый кафель.

— Как ты могла допустить этот вандализм?!

Еще каких-нибудь тридцать-сорок лет, и этот кафель считался бы антиквариатом! — возмущалась Катерина, скорбно поглаживая остатки плитки с переведенными на них медведями, смутно похожими на олимпийского мишку. — Это же не просто кафель, — продолжала бушевать подруга, — это фрески прошлого столетия, Саня! Мой тебе совет: научись говорить НЕТ. Ты же не пещерный человек, не неандерталец, а гомо сапиенс. А это звучит гордо! Нет, ты скажи, Саныч, ты ощущаешь, как гордо звучишь?

— Ощущаю, — вяло ответствовала я и не без внутренней дрожи приступила к ремонту ванной, твердо пообещав себе с первого числа следующего месяца начать говорить «нет» всем, кто посягнет… посягнет… словом, посягнет. Месяцы сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой, но это важное слово я так и не научилась выговаривать, и данный факт до сих пор сильно осложняет мою жизнь. Если бы мне удалось настоять на своем, вызвать милицию и чистосердечно признаться, что появление трупа Макферсона стало для нас полной неожиданностью, то не пришлось бы, стуча зубами и цепенея от мысли о присутствии покойника в доме, дожидаться наступления покрова темноты.

Телефонный звонок прозвучал, нет, не как выстрел, а как атомный взрыв. Мы с Катериной в немом ужасе уставились на миниатюрный аппарат, ожидая от него любой пакости. По всему видать, подруга не собиралась брать трубку. Тяжело вздохнув, я обреченно выдохнула в эфир:

— Да…

— Привет, Сан Саныч!

Еще никогда в жизни я не была так рада слышать своего несостоявшегося жениха. И хотя голос Александрова звучал подозрительно напряженно, выражение счастья разлилось у меня по лицу, и я радостно гаркнула:

— Сашка! Вот здорово, что ты позвонил! Мы по тебе так соскучились!

Катерина тут же соорудила зверское лицо. Ей явно хотелось сказать: мол, по влюбленному следователю она вовсе не скучает и видеть его никакого желания не имеет. Поскольку ее желание в корне не совпадало с моим (я-то как раз от встречи с Сашкой не отказалась бы, равно как и от его профессиональной помощи), я с еще большим энтузиазмом заговорила с Александровым:

— Ну, рассказывай, как служба? Много «глухарей» раскрыл? Небось в героях ходишь. Когда повышение отмечать будем?

Должно быть, с энтузиазмом вышел перебор, потому что Сашка затих минут на пять, а потом прежним, следовательским, голосом спросил:

— Ты как себя чувствуешь, Александра?

После этого вопроса в моей голове началась настоящая паника. Дело не в самом вопросе, а в том, что Сашка назвал меня полным именем. Такое обыкновенно случалось, когда мы с Катериной попадали в очередную малопривлекательную историю, которая без Сашкиного вмешательства грозила окрасить нашу жизнь в серые тона и замкнуть пространство в тесные размеры стандартной камеры.

Все-таки удивительно, как профессия влияет на человека! Бухгалтер, к примеру, сводит дебет с кредитом даже в собственном кошельке, врач лечит членов своей семьи, доводя их до истерики требованиями соблюдать гигиену в быту, учителя с упорством маньяков воспитывают даже хомяков, внушая им прописные педагогические истины… А следователи… Что ж, они готовы расследовать не только преступления против отдельно взятой личности, но и кропотливо изучать молекулярный состав пищи, поданной им на обед в «корпоративной» столовой. Я поубавила эмоции и почти равнодушным голосом ответила:

— Да нормально чувствую.

— И печень не беспокоит? — продолжал допытываться Александров.

— Нет… — не слишком уверенно отозвалась я. Неуверенность объяснялась вовсе не сомнениями в работоспособности моих внутренних органов, а странными Сашкиными вопросами.

— Удивительно, с таким счастьем — и на свободе, — глумливо хмыкнул следователь, чем вверг меня в состояние легкого шока. На что, интересно, он намекает? Но Александров развивать мысль не пожелал, я — тем более, поэтому обрадовалась, когда Сашка переменил тему разговора: — Я, собственно, звоню поинтересоваться: удалось вам получить консультацию по ценным бумагам?

В вопросе явно заключался какой-то подвох, по понять, в чем он состоял, было выше моих скромных умственных способностей. Немного помявшись, я не очень решительно кивнула:

— Ага, удалось.

— Прекрасно. И как вас брокер встретил? Не обидел?

— Да ему вообще все было по барабану, — ляпнула я, вспомнив, в каком виде встретил нас Саламатин-младший, однако, спохватившись, что сболтнула лишнее, пояснила: — В том смысле, что все равно, кого консультировать.

— Вот и славненько, — обрадовался следователь, — стало быть, вы теперь просвещенные. Я тоже задумал на бирже сыграть. Начальство выписало премию по итогам квартала, хочу вот кое-какие акции прикупить. Поможете? — Я до того растерялась, что замешкалась с ответом. Мое молчание Александров истолковал по-своему: — Отлично. Так я вечером к вам заеду, никуда не уходите.

Последние слова следователя прозвучали угрожающе и сильно походили на последнее китайское предупреждение. Еще пару минут назад я была не против встречи с Сашкой, но того, что она состоится так скоро, никак не предполагала. А ведь у нас покойник на руках! Если Александров его увидит, даже подумать страшно, какие могут быть последствия. Из телефонной трубки неслись короткие гудки, тревожные и злые.

— Гад какой! — прокомментировала Катерина. Пересказывать ей наш разговор со следователем смысла не было: она все прекрасно слышала, прильнув ухом к другой стороне трубки.

— Кать, мне кажется, ему все известно, — упавшим голосом молвила я.

— Что именно?

— Ну, о Саламатине… О Никите, наверное, тоже…

— Глупости! Ничего он не знает. Да и откуда? Просто мент, скорее всего, решил вложить свои капиталы в ценные бумаги, чтобы хоть как-нибудь поддержать спадающие штаны. Хотя что на его гроши можно купить? Разве только акции какого-нибудь общественного туалета, — хохотнула Катерина. Нужно заметить, выпитая водка оказала благотворное влияние на наши с ней организмы. Одиноко сидящий Макферсон уже не вызывал никаких отрицательных эмоций и даже, казалось, слегка оживлял пейзаж. Но, несмотря на это, перспектива перемещения американца в дом соседа выглядела по-прежнему трудновыполнимой.