Логунова Елена в «Эксмо» - Кактус Нострадамуса

Папуля, чьи предки по линии отца жили как раз на Рязанщине, немного расслабился. Угол наклона боевой сковородки уменьшился.

– Покажись в арафатке, – потребовала заинтересовавшаяся мамуля.

Зяма развернул просторный красно-белый плат, с сомнением посмотрел на незамеченное мною ранее коричневое пятно и неохотно накрутил себе на голову корявый тюрбан.

– Это больше подходит для Индии, чем для Аравии, – мамуля вынесла свой модный приговор и удалилась.

– Точно, для Индии! – Зяма сдернул с головы платок и сунул матерчатый ком мне в руки. – Дюха, дарю!

Я насупилась. Шуточки на тему своего редкого имени я терплю уже тридцать лет, но похоже, они никогда не закончатся.

Папуля, заметив, что я расстроилась, попытался меня утешить и сказал:

– Бери, Дюша, хорошая скатерть!

– Скатерть?! – Зяма бесцеремонно отнял у меня свой щедрый дар. – Точно, скатерть! Откуда она у нас?

Я оглянулась на открытый шкаф и злорадно сообщила:

– Не у нас, а у тебя! Она была на вешалке.

– Правда? – братец крепко задумался, подняв глаза к потолку.

– Если вам не нужно, дайте мне, – хозяйственный папуля забрал у меня приблудную скатерть и ушел с ней на кухню.

– Я понял! – немного погипнотизировав лампу на потолке, сказал Зяма. – Это скатерть из ресторана, в котором мы были вчера.

Я фыркнула:

– Нормальные фетишисты крадут у дам предметы нижнего белья, а ты, Зямка, скатерть!

– Это потому, что я был вовсе не с дамой! В ресторан меня затащил Коля Бэтмен, – он на секунду прервал повествование, чтобы спросить:

– Ты знаешь Колю?

– Я знаю Бэтмена, – нетерпеливо ответила я, не уточнив, что видела одного такого в кино. – Не отвлекайся, объясни, зачем ты скатерть свистнул?!

– Не помню, – признался Зяма. – Но судя по тому, что она висела на вешалке, я в состоянии подпития счел ее предметом верхней одежды. И использовал соответствующим образом.

Я на миг зажмурилась, воображая эту картину маслом: щеголь Зяма в бурнусе из ресторанной скатерти – и широко открыла глаза:

– А что на тебе имелось в качестве предмета верхней одежды до тех пор? Уж не замшевый ли пиджак?!

– Точно! – Зямка звучно шлепнул себя по лбу. – Значит, его нужно искать в ресторане. Правда, я не помню, как он называется…

– Бэтмен тебе в помощь, – хихикнула я.

Зяма тут же позвонил приятелю, выяснил, что пиджак действительно у него, договорился о возвращении своей любимой вещи и убежал переодеваться во что-то другое.

– Не тяни, пожалуйста! И попроще что-нибудь надень! – попросила я. – Не на парад идем, не стоит выделяться на местности.

Зяма принял мои слова к сведению и вполне быстро сформировал себе скромненький, но со вкусом ансамблик в серых тонах, позволяющих при желании неплохо замаскироваться плашмя на асфальте.

– Мам, пап, мы ушли! – покричала я, выходя из квартиры.

– Куда? А ужинать?! – всполошился папуля, но было уже поздно – мы с братцем убежали вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.

Из-за всех этих перипетий с Зяминой экипировкой мы опаздывали на встречу с Зяминой же шантажисткой на четверть часа как минимум.

Широко известная в узких кругах блогерша Уля Блиндухова резво прыгала по лужам, ошибочно думая, будто выглядит при этом изящно и пленительно, как порхающая по сцене балерина.

У Ули Блиндуховой в голове имелся некий встроенный фильтр, не позволяющий ей оценивать действительность адекватно. Некоторые ее записи в Живом Журнале могли бы всерьез заинтересовать профессионального психиатра. В описании Ули реальность искажалась до неузнаваемости, причем читателям понимание ситуации дополнительно осложняли орфографические ошибки автора.

Уля Блиндухова была дипломированным технологом мукомольного производства, не отягощенным хорошим знанием русского литературного языка.

К примеру, она искренне полагала, что слово «кроссовки» пишется через «а» и с одной буквой «с», и разуверить ее в этом было некому. Ни корректоров, ни цензоров в «ЖЖ» не имелось, что наводило на мысль о том, что теперь-то кухарка действительно может управлять государством, а булочница – писать книги. Ибо Уля Блиндухова втайне от всех писала любовный роман, для которого ей, увы, катастрофически не хватало личных впечатлений.

Уля была невысокой девушкой с избыточным весом, который не изволил сгруппироваться в тех местах, где могучие выпуклости были бы приятны мужскому глазу, а равномерно растекся по организму, превратив его в комическое подобие поросячьего тельца.

Теперь представьте себе поросенка, передвигающегося на двух ногах, удлиненных высокими каблуками и затянутых в лосины, до середины бедра прикрытые обтягивающим верхнюю часть тушки свитером.

Представили?

Теперь вообразите, что физиономия у модной хрюши не вытянутая, а плоская, круглая, как у французского бульдога, а зубы крупные и выпуклые, как зубчики созревшей чесночной головки.

Теперь растяните густо накрашенный рот в улыбке, обнажающей обе челюсти, намажьте белесые ресницы черной тушью и прикройте пухлые щеки блестящими крыльями распущенных рыжих волос.

Теперь заставьте получившуюся красоту игриво скакать через лужи – и вы получите полное представление о том, как выглядела Уля Блиндухова в глазах других пешеходов и водителей проезжающих мимо транспортных средств.

К счастью для Ули, встроенный фильтр в ее голове трансформировал картинку до неузнаваемости.

Глубоко уверенная в собственной красоте и привлекательности, Уля Блиндухова осматривала окрестности на предмет обнаружения великолепного мужчины, достойного того, чтобы составить ей пару.

Те мужчины, которых она уже пыталась осчастливить своим вниманием, были, очевидно, недостаточно великолепными и самокритично признавали свое несовершенство. Иначе почему бы они убегали от прекрасной Ули к другим дамам – далеко не таким пухлым, розовым и зубастым?

Уля Блиндухова мечтала о красавце из тех, которых рисуют на обложках любовных романов: высоком, крепком, стройном, мускулистом, с мужественным скуластым лицом и твердыми теплыми губами, изогнутыми в насмешливой улыбке. С длинными волосами, растрепанными соленым морским ветром, с могучими плечами, покрытыми коричневым загаром прерий, с пронзительным взглядом красивых глаз удивительного и редкого цвета (кроме красного), с талантом фехтовальщика-стрелка-каратиста и безупречными манерами благородного джентльмена. С солидным состоянием, звучным именем, бурным прошлым и мощной тягой к тихому мирному будущему. С огромным жизненным опытом и нерастраченными запасами любви в пылком сердце. С тонким чувством прекрасного и сокрушительным ударом правой. Страстного и верного, способного прилипнуть к любимой женщине с дипломом технолога мукомольного производства горячо и крепко, как распаренный горчичник.