Елена Шишкина - Русский Нострадамус. Легендарные пророчества и предсказания

«Рукописи не горят», — написал в романе «Мастер и Маргарита» М. А. Булгаков. И это действительно правда. Правда и то, что люди, оставшиеся в памяти современников, но не нашедшие места в официальной истории, не исчезают бесследно, а остаются жить в устных рассказах, передаваемых от отца к сыну. Так появилась и эта книга. Несколько лет назад, разбирая семейный архив, я наткнулась на объемистый пакет, упакованный в пожелтевшую бумагу. В нем оказались сшитые суровой нитью толстые тетради, где корявым почерком был записан рассказ о некоем чудотворце Тите Нилове — борце за старую веру и о его удивительных видениях и пророчествах. Перелистывая страницы, я вспомнила, как в нашем доме появилась эта рукопись. Когда я была совсем маленькой, мы с отцом много путешествовали по стране. Однажды нам довелось посетить одну сибирскую деревушку, где чистенькая, опрятная старушка подарила отцу на прощание этот сверток. Только бумага, в которую он был обернут, была не желтая, а белая. Отец еще тогда поблагодарил ее и сказал, что если в народе так долго живет память о каком-то человеке, наверняка он того стоил. Вспомнив эту фразу любимого, ныне уже покойного родителя, я решила внимательно прочесть записи.

Биография Тита Нилова больше походила на сказку или предание. Поверить в реальное существование такого человека было просто невозможно. И у чародея-то он служил, и у жрицы Велеса учился, и со Степаном Разиным в походы ходил, даже предсказал будущее Петру I. Но рассказ был так интересен и насыщен приключениями, что я перепечатала его просто так, для себя — как образец устного народного творчества. Тем более что жизненные перипетии «русского Нострадамуса» нисколько не походили на традиционные жизнеописания святых, мучеников или пророков. Ведь как мы представляем себе ясновидящих? Либо это мудрые, убеленные сединой старцы, живущие в монастырях и ведущие аскетический образ жизни, либо безумцы с горящими глазами, выкрикивающие непонятные слова, более похожие на проклятия, чем на откровения свыше. Тит Нилов не напоминал ни тех ни других. Это был образ скорее языческого былинного персонажа, но никак не христианского подвижника.

Вера россиян в героя-избавителя всегда была чуть ли не национальной чертой. И это понятно. Ведь обычный человек всегда был занят — в поле, в мастерской, на службе у барина. Когда бороться, ведь дети малые «по лавкам плачут». Унижения, оскорбления, социальная несправедливость возмущали, но, как правило, «чаша редко наполнялась до краев». И все, что оставалось большей половине обездоленного населения страны, это мечта о высшей справедливости. Рассказ о Тите Нилове выглядел именно такой мечтой, а сам он рисовался былинным героем. Решив, что рукопись — яркий образец народного творчества, я положила ее в стол и почти забыла о пророке-старовере.

Спустя много лет мне вдруг пришла в голову мысль проверить по годам жизни упомянутых в рассказе исторических личностей, мог ли такой человек действительно существовать. Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что вполне! События и герои, о которых упоминалось в биографии, на самом деле в той же последовательности, в какой о них рассказывалось, жили и действовали. Практически так же, как описывают их в своих монографиях знаменитые историки. Стало понятно, что мое недоверие к достоверности рассказа вызвано традиционным для нашей страны поверхностным знанием истории собственного народа. Обложившись серьезными книгами, я приступила к изучению истории России середины XVII века и, к своему стыду, поняла, что пушкинская фраза «Сказка ложь, да в ней намек» не поэтическая метафора, а предупреждение о том, что не стоит пренебрежительно относиться к прошлому, каким бы «темным» мы его не считали.

Для того чтобы понять характер Тита Нилова, нужно немного рассказать о времени, в котором он жил, и о важнейших событиях, происходивших тогда. Предположительно Тит был ровесником царя Алексея Михайловича Романова, то есть родился в 1625 или 1629 году. Царствовал в то время отец Алексея Михайловича, Михаил Федорович Романов. Страна была разорена Смутой и последующими войнами с внутренними и внешними врагами государства. Правительство пыталось навести порядок в стране. Со службы увольнялись нерадивые дворяне, их имения изымались в пользу казны. То есть шло разорение дворян среднего достатка, что увеличивало число бедствующих людей. Усложнились отношения между помещиками и крестьянами, которые не желали оставаться в разоренных имениях и разбредались по стране в поисках лучшей доли (в том числе подавались на Дон к казакам). Тогда был издан указ, что землевладельцы имеют право разыскивать своих беглых крестьян в продолжение не пяти (как было установлено прежде), а десяти и даже пятнадцати лет. Но это не помогало, и дворяне требовали закона о бессрочном прикреплении крестьян к их землям (то есть о крепостном праве).

Люди в городах и областях жили податными общинами, которые платили в казну налоги-подати. При царе Михаиле подати были настолько тяжелы, что многие «закладывали» свое имущество богатым боярам или монастырям, согласно высшим царским указам, налогов не платившим. Такой закладчик продолжал жить в своем доме, но уже не считался членом общины и не платил со всем «миром» государственную подать. «Закладчество» причиняло огромный вред и государству (так как уменьшались налоги), и свободным общинам, которым приходилось платить те же подати, но меньшим числом людей. Происходило разорение среднего класса и зажиточных крестьян. Среди чиновников процветали взяточничество и казнокрадство. От светских властей не отставали и церковники, бравшие огромные суммы за исполнение религиозных обрядов. Понятно, что люди были возмущены беззаконием властей и безнравственностью священников. Они еще не выступали открыто, но уже были готовы к бунту.

В 40-е годы один за другим скончались царь Михаил Федорович и его жена Евдокия Лукьяновна. На престол взошел их шестнадцатилетний сын Алексей. Надежды россиян на справедливое правление юного царя не оправдались. Правда, он попытался навести порядок в стране, но, как свидетельствуют историки, все, что он делал, он делал непоследовательно и наполовину. В довершение ко всему царь приблизил к себе митрополита Никона, который в 1652 году был избран на патриарший престол. Митрополит не соглашался принять сан до тех пор, пока царь и священники не пообещали ему «послушати его во всем, яко начальника и пастыря и отца краснейшего». Это обещание Никон понял так, что ему даются особые полномочия и высшая власть. Царь очень доверял своему фавориту и, уезжая на войну с Речью Посполитой (Польско-Литовским королевством), он поручил Никону все управление государством и попечение над своей семьей. Таким образом, в руках патриарха сосредоточились не только церковные, но и государственные дела. Без его ведома ничего не решалось и не предпринималось во дворце. Никон стал как бы соправителем царя; свое правление он называл «державой» и свою власть открыто равнял с царской.