Марио Ридинг - Нострадамус: благая весть. Предсказание известного прорицателя

Традиционно такие многоплановые книги, как та, что вы держите в руках, требуют поиска доказательств, редактирования и исследований, поэтому мне хотелось бы поблагодарить тех, кто оказал мне помощь в подготовке материалов к изданию. Благодарю Берта Пласкуина за то, что он познакомил меня с великолепной сокровищницей Ахенского собора [см. катрен 7/41] и так красиво объяснил, как союзным войскам удалось сохранить сокровищницу, бывшую, возможно, символической колыбелью Европы. Благодарю моего редактора Майкла Манна за дружеское участие и очень ценные советы; Шелаг Бойд за ее дружбу и редакторское мастерство. Благодарю Пенни Стоупу за то, что она всегда рада оказать помощь, если дело касается издательского бизнеса, даже когда я случайно заполняю анкету на неверную книгу. Также благодарю свою жену Клавдию, без которой ничего не имело бы смысла.

Habent Sua Fata Libelli

У книг своя судьба

Всякий раз во время интервью или съемок документальных фильмов или новостных выпусков, касающихся моих исследований Нострадамуса, мне задавали один и тот же вопрос: Нострадамус всегда говорил о конце света или ему когда-нибудь случалось предсказывать что-нибудь хорошее? Впечатленный этой мыслью, я снова обратился к полному собранию пророчеств Нострадамуса и стал искать в центуриях хотя бы слабые проблески надежды. К своему глубочайшему удивлению, я обнаружил, что предсказания Нострадамуса были намного более жизнеутверждающими, чем их принято считать. Я осознал, что среди ужасов и предсказаний Армагеддона и Конца Света, с которыми так старательно связывали его творчество современные пророки и тщеславные комментаторы, можно отыскать благоприятные пророчества и из этих катренов составить как минимум одну книгу.

По своей природе благая весть субъективна. В любом случае часто оказывается, как в известной поговорке: что русскому хорошо, то немцу – смерть. Я попытался снабдить доказательствами эту непопулярную точку зрения, выбирая только те катрены, что по большей части представляют собой обобщенные радостные вести. Но, конечно, это не всегда возможно. Таким образом, вторым способом выстроить доказательную базу был выбор катренов, говорящих о том, что «хорошие парни» (или как минимум «служащие на благо своего народа») в конце концов победят. Я избрал такой способ работы, потому что больше всего на свете Нострадамус верил, что если бы мир мог предвидеть будущее, ему бы захотелось измениться в лучшую сторону. Следовательно, его пророчества можно растолковать отчасти как попытку вступить в контакт с будущими поколениями землян, а также попытку заставить мир измениться на благо всего человечества, пока еще не слишком поздно. И именно поэтому я пришел к решению включить в книгу «Нострадамус: благая весть» предсказания, предполагающие возможность такого творческого изменения. Мне впервые удалось показать и предсказания, и самого Нострадамуса в современном новом и обнадеживающем свете. Такие пророчества действительно способны изменить мир к лучшему.

Возможно, сейчас мне следует раскрыть свою тайну и объяснить, что тот, кто ожидает увидеть простое перефразирование известных ранее предсказаний, будет серьезно разочарован, ибо я подходил к каждому катрену с совершенно свежим взглядом и трактовал его, не опираясь на более ранние переводы или традиционные интерпретации. Для этого я время от времени использовал свою собственную технику, которую я называю «эвфоническим переводом». [1]Эта техника при переводе катренов Нострадамуса подразумевает особое внимание к истинному звучанию строки (кроме того, я, естественно, использовал и буквальную традиционную интерпретацию), а также к ее тайным значениям, возможно, скрытым в этих звуках. Многие толкователи никогда не верили в эту возможность (несмотря на то что французский язык сам по себе эвфонический!) и поэтому традиционно ограничивались тем, что напечатано, к тому же часто ссылаясь на опечатки. Этот факт говорит о том, что большинство интерпретаторов не способно читать между строк. Другими словами, традиционный подход часто ограничивает доступ к значениям, которые могут содержаться в катренах и отражать их основной смысл и, по-моему, действительно его отражают. Впрочем, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

В некоторых случаях при необходимости учитывать одно значение строки или все значения (буквальное, метафорическое и зашифрованное) я привожу второе, второстепенное значение (или косвенное) в скобочках. Такой подход может быть идеально проиллюстрирован на примере моей трактовки катрена 10/89 – 1789 [Французская революция]. В третьей строке встречается слово «Laqueduist» . Его можно понимать буквально, учитывая опечатку, тогда правильно это слово следует писать «L’Aqueduct» («акведук», «водопровод»). Кроме того, это слово можно интерпретировать с эвфонической точки зрения как «Là qu’ eux dit» (буквально означает «то, о чем говорилось»). По моему убеждению, Нострадамус часто создает двусмысленное значение фразы, намеренно допуская ошибки в написании конкретного слова или используя его там, где его объективное восприятие не имеет смысла (в то время как эвфоническое значение имеет смысл). Чтобы сохранить скрытый смысл катренов, он мог рассчитывать на узкое восприятие, характерное для большинства ученых. То есть Нострадамус отталкивался от точки зрения, что на все вопросы должен быть буквальный ответ, иначе мир, скорее всего, будет бессмысленным. С другой стороны, я – не ученый и не думаю, что мир обязательно должен иметь смысл (я верю в Бога, Он имеет смысл). Таким образом, я не привязан к каким бы то ни было губительным и неоправданным ограничениям. Как толкователь (надеюсь, я вхожу в круг посвященных) я просто хочу максимально приблизиться к основному значению строк Нострадамуса. И если я случайно допущу некоторые ошибки, что ж, ничего не поделаешь. Прошу прощения у своих читателей.

Кроме того, я никак не могу понять, почему толкователи так мало внимания уделяют числовым обозначениям Нострадамуса. Я имею в виду первые два числа, разделенные слешем (/) и использованные для идентификации каждого катрена. Первое число просто относится к одной из десяти (или, возможно, двенадцати) групп из сотен строк, в то время как второе число, стоящее после слеша, относится к конкретному году в каком-либо неконкретном столетии.