Логунова Елена в «Эксмо» - Кактус Нострадамуса

– Ничего, кроме чисто деловых отношений! – слишком горячо и торопливо заверил меня братец.

– Но планировалось? – не отставала я.

– Именно! – Зямка щелкнул пальцами. – Я что-то такое подозревал, а Лизонька, наверное, планировала! Она любила составлять списки дел. Не удивлюсь, если совращение меня стояло в планах ее вчерашнего дня отдельным номером.

– А планы записывались в дневник? – догадалась я и пару раз кивнула. – Ну да, теперь понятно… Если Лизонька назначила процесс, который ты изящно называешь твоим совращением, на то время, которое стало ее роковым часом, это реальная улика против тебя! Докажи теперь, что не ты ее утопил!

– Да там были сотни людей! – взвился Зяма. – Ее мог утопить кто угодно!

– Я полагаю, Кто Угодно не записан в Лизонькином дневнике, – невозмутимо парировала я. – А ты записан. М-да, Зямка… Боюсь, тебе придется раскошелиться на пять тысяч баксов. Или ты предпочитаешь сэкономить и довериться следствию с правосудием?

– Еще чего! Мне дорога моя жизнь на свободе! – Зяма энергично полез из-под одеяла, и я тактично отвернулась.

Он удалился, но вскоре напомнил о себе недовольным воплем:

– Эй, почему в ванне стоит вода?!

– Потому что в воде сидела я! Меня вытащила из ванны твоя телефонная шантажистка! – так же недовольно прокричала я в ответ.

Через секунду Зяма вновь возник в дверном проеме. Он уже не возмущался, наоборот, физиономия у него была такая умильная, что я насторожилась.

– Индиана Джонс, мне понадобится твоя помощь, – похлопав длинными шелковыми ресницами (еще один предмет моей лютой зависти), кротко попросил братец. – Ты же не бросишь меня на растерзание злой шантажистке?

– Не брошу, – со вздохом сказала я.

И с ухмылкой добавила, когда он отошел:

– Но это тебе обойдется недешево!

В конце концов, человек, который готов отдать пять тысяч долларов незнакомой шантажистке, вполне может дать немного русских денег родной сестре, не правда ли?

Кто-то скажет, что я цинична, но это вовсе не так. Я практична. Зяме нужна моя помощь, а мне нужны новые туфли.

От каждого по способностям, каждому по потребностям!

– Мы придем к победе, – успокоила я Зяму за завтраком. – Не обещаю, что к победе коммунизма, но уверена, что все будет хорошо.

– Аминь! – с чувством ответил братец и впился зубами в свой бутерброд.

Я охотно последовала его примеру.

Нам надо было подкрепиться, чтобы спланировать кампанию по спасению невинного Зямы из когтей шантажистки.

– Трам-тарарам, Индия, твою мать! – проорал Бронич так громко, словно пытался по суперсрочной надобности связаться с далекой страной без помощи телефонной связи.

Алка Трошкина сделала большие глаза и заморгала, как автомобильчик фарами. Даже не зная азбуки Морзе, я с легкостью расшифровала ее сигнал, но не тронулась с места. Был еще маленький, но все же шанс, что обрамленный ругательствами призыв разозленного шефа адресован стране слонов и чая, а вовсе не мне. Бронич ведь знает, что я предпочитаю, чтобы меня называли Инной.

– Кузнецова! – рявкнул шеф, и Алка Трошкина малодушно зажмурилась.

Шансов не осталось.

– Ну, я пока еще Кузнецова, – неохотно откликнулась я, кстати подумав, что пора уже выйти замуж и сменить фамилию.

Небось на законную супругу полицейского майора – начальника криминалистического отдела ГУВД края – Бронич так орать не осмелится.

– Иди! – шепнула мне Трошкина и изобразила, как именно нужно идти: мелкими шажками, как гейша, свесив лапки перед грудью, как зайчик, и опустив голову, как раскаивающаяся грешница.

– Сама так иди! – тоже шепотом огрызнулась я, понимая, что столь убедительно, как у Трошкиной, раскаяние у меня не получится.

Я университетов культуры не кончала и актерско-режиссерским приемчикам не обучалась. Меня готовил к суровой трудовой жизни в рекламном агентстве филфак университета.

– Чего изволите, Михаил Брониславич? – привстав за столом, сухо осведомилась я в лучших традициях легкого салонного трепа.

Вообще-то я знала, почему он орет.

Знакомая девочка в службе продвижения ограбленного позавчера «Бетабанка» честно предупредила меня, что ее начальство попытается повесить всех дохлых собак на наше агентство «МБС». Мол, это мы уговорили дирекцию банка наглухо закрыть окна офиса рекламными щитами, в итоге создав благоприятные условия для воистину темных дел и тем самым сыграв на руку хитроумным преступниками.

– Зайди ко мне, Инночка! – позвал Бронич зловещим голосом дядюшки гиббона, призывающего: «Подойди к нам, Слоненок, мы дадим тебе тумаков!»

– Да говорите уже, пусть все слышат ваши несправедливые нападки! – не дрогнула я.

Трошкина схватилась за голову. Я жестами показала ей, что знаю, что делаю.

– Однажды я тебя все-таки уволю, Кузнецова! – сообщил шеф раздраженно, но не без уважения.

Трошкина неуверенно улыбнулась.

Однажды, ха! Да только за последний год Бронич увольнял меня трижды! И всякий раз снова нанимал с повышением заработной платы.

– Да ладно вам, Михаил Брониславич! – примирительно откликнулась я. – Вы же знаете, что я ни в чем не виновата! Концепция была согласована с заказчиком, а хитроумные грабители – это непредусмотренный форс-мажор. При чем тут мы?

– При том, что наша репутация гибнет! – с чувством ответил шеф.

– Она как-нибудь спасется, ей не привыкать, – заявила я, не веря, что Бронич дергается из-за гибнущей репутации агентства. – Вам ли не знать, что в нашем бизнесе даже дурная слава – это хорошая реклама. Через две недели почти все забудут, по какой причине агентство «МБС» упоминалось в новостях, но крепко запомнят, что оно было у всех на слуху.

– Да, но к тому времени «Бетабанк» успеет отдать свой новый заказик «Авроре»! – шеф стукнул кулаком по столу. – Ты же помнишь, у них был альтернативный проектик с лайтбоксами!

– Ах, вот в чем дело! – теперь я действительно все поняла.

«Бетабанк» демонтировал скомпрометированные щиты на окнах и теперь нуждается в новых рекламных конструкциях, а Бронич желает остричь эту жирную овечку повторно. Что ж, понятный резон. Только я тут при чем?

– А я-то тут при чем? – спросила я вслух.

Совсем не грубо, наоборот, задушевно-лирично спросила. Примерно как Катерина из «Грозы», которая озадачивала окружающую действительность другим небезынтересным, но тоже лишенным практического смысла вопросом: «И почему это люди не летают?»

– А ты тут при должности главного редактора! – не задержался с ответом Бронич. – И должна гнуть нашу стратегическую линию, как Жаботинский подковы!

– Кто такой Жаботинский, почему я не знаю? – заволновалась наша бухгалтерша Маша Антонова по прозвищу Мария Антуанетта.