Ли Голдберг - Мистер Монк идет в пожарную часть

— Откуда вы знаете, что это был пожарный? — спросил Монк.

— Я разглядел его шлем и тяжелый плащ, — ответил Грегорио.

— Но не его лицо, — пробормотала я.

— Он был спиной ко мне. К тому же, было темно и он прошел через улицу от меня. Теперь, извините, но у меня еще есть дела.

Он проводил меня до двери. Как только я вышла, Монк отчаянно замахал передо мной руками, будто по ним ползали муравьи.

— Салфетку, салфетку, салфетку, — бубнил он.

Я дала ему около тридцати штук, пока мы шли к машине, припаркованной перед пожарной частью.

— Мне нужно в душ, — простонал Монк. — На целый год.

— Сейчас он думает, что обманул нас? — возмутилась я. — Он полагает, мы поверим, что Спарки убил пожарный? Он просто хочет отвести от себя подозрения.

— Он не убивал, — сказал Монк.

— Как Вы можете говорить это? — вскрикнула я. — Спарки лишил его дойной коровы — вернее, дойного пуделя — не важно. Дело в том, что Грегорио потерял шестьдесят тысяч долларов в год. Это достаточный мотив для убийства, и он живет прямо напротив пожарной части, поэтому точно знает, когда пожарные уезжают и приезжают.

— Он не убивал, — повторил Монк.

— Он признался, что ненавидел Спарки и знал, что пожарные уехали в десять. Вероятно, это произошло, как Вы говорили. Он шел отравить собачий корм или другую еду, но Спарки застал его врасплох.

— Он не убивал, — в очередной раз повторил Монк.

— Да прекратите уже повторять это! — не выдержала я. — Вы видели его волосы? Он должен быть убийцей! Откуда Вы знаете, что это не он?

— Он слишком толстый, и не смог бы схватить киркомотыгу раньше, чем Спарки схватит его. Но он солгал.

— О чем?

— Он был в пожарной части в ночь убийства Спарки.

— Как Вы узнали?

— Его сушилка, — ответил он. — Я заметил два пропавших полотенца из пожарной части, висящие с его носками. Ты можешь поверить? С его носками!

— Почему же вы ничего не сказали?

— Я был занят самозащитой от этой порочной собаки и ее слюнявой пасти смерти.

Подозреваю, что слюни беспокоят его больше всего. С другой стороны, если даже я облизываю свои губы, он обвиняет меня в распускании слюней.

— У Грегорио Дюмаса по-прежнему находится украденная собственность, — заметила я. — Хотя, в первую очередь Вы должны задуматься, зачем он взял полотенца.

— Я и задумался, — сказал Монк. — А еще над тем, как Спарки сделал Летицию беременной.

— Я могу объяснить Вам, но не знаю, стоит ли?

— Я не имею в виду, как он сделал это, а как он смог сделать это!

— Он собака, она собака, думаю, все произошло, как обычно происходит у собак, — пошутила я. — Поэтому их и называют собаками.

— Я хотел сказать, задний двор огорожен высоким забором с колючей проволокой. Как Спарки пробрался через него?

— Может, забор поставили после того, как все произошло?

Нам не предоставилась возможность обдумать этот вопрос, потому что зазвонил мой телефон. Это был Стоттлмайер. Он хотел видеть Монка в управлении немедленно.

Офис Стоттлмайера был не просто офисом. Это было его убежище. Здесь он мог делать то, что жена не позволяет делать дома. Может курить сигары. Есть фаст-фуд. Ковыряться в носу. Он может снимать ботинки и класть ноги в носках на стол, просматривая свежий выпуск Спортс Иллюстрейтед, посвященный купальникам. Офис был хранилищем вещей, которые он не мог хранить дома: бейсбольные сувениры, постер фильма Серпико, коллекция сигарных упаковок и пуля, которую вытащили из его плеча несколько лет назад.

Стоттлмайер постоянно жалуется, что ему приходится часто работать допоздна и в выходные, но я знаю, ему гораздо приятнее и комфортнее находиться в офисе, но он не готов в этом признаться.

— Ненавижу приезжать сюда в выходные! — воскликнул капитан, когда мы собрались в его кабинете. В соседней комнатушке редко собираются больше трех-четырех детективов.

На Стоттлмайере была одета толстовка, джинсы и теннисные ботинки, для напоминания ему и всем окружающим, что он должен находиться дома на отдыхе.

Лейтенант Рэндалл Дишер, для сравнения, был в своем привычном костюме с галстуком, будто сегодня обычный будний день. Он боготворил Стоттлмайера, поэтому ему было не очень комфортно рядом с капитаном. Дрожь от стремления угодить подчеркивала все его слова и действия.

— Ты бы мог нам помочь в этом деле, Монк, — сказал Стоттлмайер. — Ты обратил наше внимание на это неопределенное убийство, значит и должен раскрыть его.

— Неопределенное? — спросил Монк. — Нет такого понятия.

— Вот это дух! — произнес Стоттлмайер. — Расскажи ему, что мы имеем, Рэнди.

Дишер заглянул в свой блокнот.

— Обычно в подобных несчастных случаях, когда кто-то засыпает с сигаретой, он умирает не от огня, а от дыма.

— Медицинский эксперт обнаружил дым или частички сажи в легких или носовых пазухах жертвы? — спросил Монк.

— Нет, — ответил Стоттмайер. — Значит, Эстер Стоваль была мертва до начала пожара.

— Вот видите! — воскликнул Монк. — Это убийство. Вы это определили. Что же тут неопределенного?

— Мы к этому и ведем, — сказал Стоттлмайер. — Продолжай, Рэнди. Расскажи ему остальное.

— Медицинский эксперт обнаружил частицы ткани в ее трахее и точечные кровоизлияния на внешней оболочке глаз, которые появляются от повышенного давления в венах, когда…

— Бла-бла-бла, — перебил его Стоттлмайер. — Проще говоря, ее задушили подушкой.

— Но мы никогда не найдем орудие убийства, поскольку оно уничтожено пожаром, — огорченно произнес Дишер. — Как и отпечатки пальцев или другие следы, которые убийца оставил в комнате.

— У нас нет никаких свидетелей, совсем, — сказал Стоттлмайер. — Мы опросили всех соседей, но никто ничего не видел и не слышал.

— Значит вы уверены, что это убийство, — проговорил Монк. — Но никогда не сможете его раскрыть, поскольку все улики уничтожены пожаром?

— Верно, — подтвердил Стоттлмайер. — Похоже, это идеальное убийство.

Монк медленно покачал головой со стороны в сторону. Я уже видела, как он делал это раньше. Как-будто пытался расслабить одеревеневшую шею, а на самом деле это его мозг отказывался принять то, что он видел или слышал.

— Я так не думаю, — сказал Монк.

— Ты всегда находишь ошибки, которые совершают убийцы? — спросил Стоттлмайер.

Монк кивнул.

— Ему не стоило убивать Эстер Стоваль.

— У тебя есть что-нибудь посущественнее, с чем мы можем начать работать? — снова задал вопрос Стоттлмайер.

— Пока нет, — ответил Монк. — Но я работаю над этим.

— Приятно слышать! — сказал капитан. — Это уже хорошее начало.

— Что вам известно о жертве? — подала голос я.

— По показаниям соседей, она была нелюдимой, вечно курящей старой каргой, которую никто не любил, — рассказал Стоттлмайер. — Хуже того, она стояла на пути всякого в ее квартале, кто по ее мнению становился «вонючим богачом».