Ли Голдберг - Мистер Монк летит на Гавайи

Монк вздрогнул с головы до ног, затем покачал головой и протянул ко мне руку.

— Салфетку.

— Мне очень жаль, но у меня нет ни одной. Не было шанса запастись.

— Я вообще с собой ничего не взял, — жаловался он. — Ты можешь поверить? В уме ли я находился?

— Вообще-то, Вы были более или менее нормальным, — успокаивала я. — По сравнению с другими людьми, то есть.

— Это как доктор Джекил и мистер Хайд, — дергался он. — Или Брюс Баннер и Халк.

— Вы совсем не помните вчерашний день?

— Хуже, — всплакнул он. — Я все помню.

Он съежился, и я съежилась за него.

— Вам нужно выбросить случившееся из головы, иначе Вас парализует, — посоветовала я. — Предлагаю выпить еще таблеточку и первым же рейсом отправиться домой.

— Я остаюсь, — не согласился Монк.

— Почему?

— Потому что дома я один сойду с ума, — объяснил он. — Мне дискомфортно в одиночестве. Кроме того, мне нужно расслабиться.

— А разве вчера Вы не нарасслаблялись?

Он отпрянул от моей фразы, заставляющей трястись все его тело.

— Простите, мистер Монк. Это удар ниже пояса.

Монк принял мои извинения легким кивком. — Если ты действительно хочешь, я могу уехать.

Я чуть не сказала «да», вовремя спохватившись, что поступи я так — и буду чувствовать себя более виноватой, чем когда оставила его в Сан-Франциско.

— Если Вы собираетесь остаться, Вам следует кое-что уяснить. Вы должны идеально вести себя.

— Ты даже не заметишь моего присутствия. Кроме того времени, что я проведу с тобой. Много или мало. Скорее, много.

— Именно! Поэтому эта неделя отпуска не считается, она превратилась в рабочую. И за мной по-прежнему сохраняются причитающиеся мне дни отпуска.

— У тебя вообще не предусмотрены дни отпуска.

— Мы продолжим наш словесный поединок в другой раз, — закрыла я тему. — Я здесь, чтобы отдыхать.

— Я тоже. Тебе нужно срочно собирать вещи.

— Собирать вещи? Для чего?

— Для переезда в новые номера, — объяснил он. — Я не могу оставаться в этом.

— Почему?

Его взгляд скользнул к столу. Я увидела три конверта и четыре листа бумаги с маркировкой отеля. Еле подавила улыбку. Странно, но это облегчение — возвращение Монка, к которому я привыкла.

— Вижу.

Я подошла к столу, разорвала один листок пополам и кинула обрывки в мусорный бак.

— Проблема решена.

Я позвонила в службу уборки номеров, чтобы выбросили мусор Монка и унесли с глаз долой покрывало, пока он его не сжег. Затем позвонила консьержке и узнала, есть ли на острове вода Сьерра-Спрингс — единственная, которую Монк может пить, и влажные салфетки Уэт Уан, которыми он всегда вытирает руки.

Бог оказался на моей стороне. В отеле хранился большой запас Сьерра-Спрингс, а в сувенирной лавке полно Уэт Уан. Кризис предотвращен. Я попросила записать их на счет мистера Монка и поскорее доставить в номер.

А еще заказала принести миску подушечек Чекс для него (любит он эти маленькие квадратики), порцию блинчиков с макадамия, свежий ананас и кружку горячего кофе для меня.

Приняв душ, я надела сарафан и поспешила завтракать к Монку на веранду. На нем по-прежнему была рубашка, пиджак, брюки и мокасины, несмотря на жару и влажность.

— Разве Вы не чувствуете себя некомфортно в таком наряде? — спросила я.

Он посмотрел на меня. — Нет.

— Хорошо, но Вам придется переодеться на свадьбу, — заявила я. — Это гавайский обычай.

— Я могу выполнить гавайский обычай, — он прошел в свой номер, снял пиджак, повесил его в шкаф и вернулся на веранду. — Вуаля.

Я чуть не задохнулась, глядя на него.

— Как насчет расстегнутого воротника и засученных рукавов?

— Может, мне еще стриптиз станцевать, пока я здесь? — обиделся Монк и внезапно умолк, пораженный своей мыслью. — Подожди… Это же не нудистская свадьба?

— Нет, конечно, нет.

Он вздохнул с облегчением и пригрозил мне пальцем. — Ты за минуту убедила меня пойти на мероприятие.

— А разве мы здесь не для веселья?

— Не того сорта веселья.

Свадебная церемония состоялась в уединенном саду отеля, среди освещенных солнечными лучами тропических цветов — белых орхидей, малиновых бугенвиллий, желтых алламанд, красных антуриумов, над которыми порхали стайки ярких птиц — просто рай. Цветы собрали в прекрасные букеты и расставили по всему периметру сада. Даже гости были в цветах. Все, за исключением Монка, носили свежие плюмерии и одежду с цветочными узорами.

Местная группа пела «Ке Кали Ней Ау», островной вариант «Свадебной песни» Питера, Пола и Мэри, пользующейся популярностью на материке. Впрочем, музыка не являлась необходимостью. Щебетание птиц вкупе с размеренным плеском волн были вполне достаточным звуковым сопровождением.

Кэндис и Брайан стояли перед священником на помосте, где ночью во время вечеринки луау давали представление танцоры хула.

На Кэндис был длинный белый гавайский свадебный сарафан, на голове венок из белых орхидей, гипсофил и роз. Она светилась от счастья. У меня по щекам покатились слезы при виде ее радости.

Брайан стоял немного в стороне от невесты, в белой гавайке с легким цветочным рисунком, в белых льняных брюках, с венком из зеленых листьев на шее.

Священник, грузный гаваец тридцати с небольшим лет, также одетый в гавайку, читал свадебное благословение на местном диалекте. Церемония изобиловала большим количеством гавайских особенностей, вроде обмена искусно выполненными венками. Краем глаза я заметила ерзающего Монка. Молилась, чтобы он не вскочил и не испортил свадьбу, реорганизовывая букеты, не отвечающие его требованиям.

Священник снова начал что-то говорить по-английски, чем привлек мое внимание.

— Если кто-нибудь из присутствующих знает причину, по которой эти двое не могут сочетаться священными узами брака, пусть скажет сейчас или замолчит навсегда.

Я услышала, как Монк откашлялся. Обернулась и посмотрела на него. Как и все.

Он поднял руку.

— Да? — спросил священник.

Монк осмотрелся вокруг. — Вы ко мне обращаетесь?

— Да, к Вам, — подтвердил священник. — Вы что-то хотели сказать?

— Ему не двадцать восемь лет, — сказал Монк.

— Нет, двадцать восемь, — возразил Брайан.

— У Вас на руке шрам от вакцинации от оспы. А ее в США перестали производить в 1972 году.

— Мне сделали ее позже, когда я ездил с Корпусом Мира в Сомали, — рассердился Брайан. — Мы можем продолжить свадебную церемонию?

Кэндис уставилась на меня. Я покраснела от смущения. Это была моя вина, и я себя чувствовала ужасно неловко.

— Тут другое, — начал Монк.

Если бы взглядом можно было убить, Монк свалился бы замертво. Каждый присутствующий в саду уставился на него.