Ли Голдберг - Мистер Монк летит на Гавайи

Тэцуо в смятении наморщил лоб. — Полотенца шумят?

— Это не то, что Вы и я можем услышать, — вмешалась я. — Но собаки способны уловить такой шум.

— Я проинструктирую горничных, чтобы не пополняли Ваш минибар в течение всего срока пребывания, — пообещал Тэцуо Монку.

— Признайтесь, это просто умная афера руководства — заставить людей есть шоколадки по такой возмутительно высокой цене?

— Нет, сэр.

Монк понизил голос. — Вы боитесь репрессий, если расскажете? Правильно? Я детектив, консультирующий полицию Кауаи. Я могу добиться для Вас охраны по программе защиты свидетелей. Мы можем разорвать эту паутину.

— Если у Вас нет других замечаний, мистер Монк, я пойду.

— Сколько Тоблеронов у миссис Грубер лежало в холодильнике?

— Я не знаю, сэр, — ответил Тэцуо. — На это она не жаловалась.

— А на что жаловалась? — мгновенно перестроился Монк.

— На шум. Она говорила, что не находит покоя из-за людей, кричащих и днем, и ночью вокруг нее.

— Должно быть, там постоянно проходят вечеринки, и она слышала их, — предположила я. — Она носила слуховые аппараты.

— В том-то и дело, эти бунгало тихие и уединенные. Она меня-то едва слышала, когда я говорил с ней, — поделился помощник управляющего. — Если она и слышала какие-нибудь голоса, только в своей голове.

— И что же Вы сделали?

— Направил ее к управляющему, Мартину Камакеле, — ответил Тэцуо.

Монк прищурился. — Не он ли вдохновитель Тоблероновой аферы?

— Я не знаю, сэр, — Тэцуо повернулся к двери. — Приятного вам отдыха! И свяжитесь со мной, если я смогу быть вам полезным.

Монк посмотрел, как уходил Тэцуо. — Вот человек, постоянно живущий в страхе. В холодильнике Хелен Грубер не было ни одного Тоблерона. Там вообще не имелось сладостей.

— Может, она наткнулась на Тоблероновый заговор, и ее убили, чтобы она не проболталась?

— Ты шутишь, но шестидолларовые шоколадки добавили, — сказал Монк.

— Поработайте над этим, — предложила я. — А я собираюсь на пляж.

— Ты не можешь.

— Почему нет?

— Мы же посреди расследования убийства.

— А я иду на пляж.

— Не думаю, что у тебя на это есть время.

Я распахнула халат и сбросила его на ноги. Монк резко поднял руку к глазам и отвернулся, как вампир, увидевший распятие. По крайней мере, он хоть не зашипел.

— Митчу нравился этот купальник. Я не надевала его много лет. Что Вы думаете о нем?

— Его не достаточно, — сказал он через свою руку.

— Отлично, — проворковала я и вышла. Пока я в бикини, Монк ко мне не подойдет.

Я нырнула в океан, стараясь не думать о том, как его живописал Монк, но рассказанное никак не выходило у меня из головы, как бы приятны ни были прикосновения теплых волн. В моем воображении перед глазами стояли грязные сточные воды и рыбные экскременты.

Вот как Монк поступает с людьми. Это коварно.

Я заставила себя подплыть к берегу. Покачиваясь, прошла мимо лежащих на полотенцах и пляжных креслах людей по горячему песку, и, к удивлению, обнаружила незанятый гамак меж двух пальм.

Расположившись там, я покачивалась на влажном ветру, позволяя солнцу высушить влажную кожу, и чувствовала, будто обнимаюсь с самой Матерью Природой. Меня окутала теплая, безопасная и невероятная безмятежность, и я погрузилась в сладкий, томный сон.

Разбудил меня легкий холодок. Открыв глаза, я разглядела темное облако, закрывшее солнце. А уже через мгновение я насквозь промокла под бурным ливнем! Инстинкт пытался прогнать меня в укрытие, но поскольку на мне был купальник, я осталась на месте, хихикая, как ребенок.

Оказалось, я не одна такая. Многие туристы продолжали плескаться в океане и бассейне, словно ничего не изменилось. Большинство отдыхающих на пляже и в шезлонгах просто накрыли головы полотенцами, в основном, для защиты своих журналов и книг, геймбоев и ноутбуков.

Даже в дождь Гавайи — рай!

Дождь прекратился почти так же быстро, как и начался, и тучка двинулась дальше. Солнце засияло еще ярче, вся растительность и цветы заблестели хрустальными каплями. Запах дождя и свежие ароматы флоры наполняли воздух, смешиваясь с солеными брызгами моря.

За несколько минут я снова обсохла, и почувствовала жажду. Мне хотелось чего-нибудь сладкого и холодного. Я выкатилась из гамака, чувствуя себя свободно и лениво, и неторопливо направилась к бару у бассейна — хижине под соломенной крышей с несколькими высокими стульями из ротанга.

Я назвала бармену номер своей комнаты и заказала Лава Флоу — вкуснейший коктейль из замороженной клубники, кокосового рома, смеси пина колады и бананов, взбитых в шейкере и увенчанных долькой ананаса с необходимым зонтиком. После первого глотка я закрыла глаза, ибо стало так невероятно легко, что казалось, будто я растворяюсь в маленькую лужицу.

— Ваш муж скучает по Вам.

Я открыла и увидела Дилана Свифта — медиума, покачивающегося рядом на стуле. Он не назвал свое имя. Думаю, когда ваше лицо смотрит на мир с миллионов книжных обложек, и у вас имеется собственное телешоу, вы понимаете, что известны всем окружающим. Судя по тому, как нас разглядывали люди вокруг бассейна, я была права.

— Я одинока, — парировала я, доводя до него информацию, что такой тривиальный пикап со мной не сработает. Хоть я не знаменитость, но представляться ему не сочла нужным. Пусть он подождет мою книгу, если я когда-нибудь решу ее издать.

— Вы вдова, — произнес он, буравя меня интенсивным и колючим, как хирургический лазер, взором. Мне почудилось, что мое зрение улучшается просто от взгляда ему в глаза. — И связь между Вами и Вашим мужем не разорвана смертью.

Меня разозлило вторжение в мою личную жизнь, истинность его наблюдений причиняла мне боль, но я старалась не показывать эмоций.

— Это должно впечатлить меня? — я попыталась непринужденно протянуть руку к напитку, но чуть не сбила стакан.

— Он стремится пообщаться с Вами, чтобы облегчить Вашу боль, — сообщил Свифт. — Но я чувствую, что Вас тревожит не траур, а нечто другое. Какое-то незавершенное дело. Вы чувствуете, что в его смерти было что-то неправильное.

— Митч умер за два дня до своего двадцать седьмого дня рождения, — ответила я. — Я бы сказала, это неправильно.

Насколько же близко к поверхности находился мой гнев, и как легко я открылась! Мне казалось, все, что касалось Митча, давно превратилось в зажившую рану.

Свифт вытащил зонтик из моего напитка и стал крутить его между пальцами. — Несчастный случай забрал у Вас мужа.

— Его застрелили в воздухе, — ополчилась я. — Вряд ли это можно считать случайностью.

— Я имел в виду, это не его вина, — пояснил Свифт. — Он не винит себя в том, что случилось в Косово, и не хочет, чтобы Вы винили себя.