Дарья Телегина - Душные бандиты

Тем же безразличным ко всему голосом предупредив Александра Ивановича Прохоренкова об ответственности за дачу ложных показаний, следователь предложил ему внимательно посмотреть на сидящих людей и сообщить, не узнает ли он кого-нибудь из них. Александр Иванович принялся мерить шагами пространство кабинета, останавливаясь возле каждой из женщин и пристально с ног до головы оглядывая их и затем продолжая свое движение. Это длилось достаточно долго. Маркин, потеряв терпение, встал и тоже немного прошелся.

— У меня есть некоторые соображения, — неуверенно сообщил наконец свидетель.

— Ну? — напрягся инспектор, застыв возле дивана.

— Только… трудно, вообще-то… она же в шляпе была…

— Ну вот опять все сначала! — рассердился Маркин. — Не похожи — так и скажите. Похож кто-то — тоже так и скажите… А что толку-то от этого — «не уверен»… «вроде бы…».

— Похожа! — сверкнув глазами, твердо заявил Прохоренков.

Он сверлил глазами вжавшуюся в диван Марию Даниловну. Ту захлестнул ужас: «Я? Я похожа? Я — на преступницу? Я убила инкассаторов? Да он что, с ума сошел? Эх, Петруха… Вот не ожидала такой подлости… Заранее сговорился с мужиком… На меня глухарь решил повесить… Гад… То-то он все выспрашивал, приватизирована ли моя комната… А я-то… Ведь приватизируй мы квартиру… Дура! Могла бы… Собиралась ему комнату завещать… Молодой… Ему нужно семью устраивать… Урыла бы себя с головой… Ну, а раз с жильем ему не обломилось, он разозлился… отомстить решил… Я, значит, убила инкассаторов! Превосходно! Что еще изволите? Может, я и заложников в Буденновске взяла?.. Блин… Смотрит не отрываясь… Да мне же за это вышка светит! Сейчас заявит, что точно я! И тогда — все, смертная казнь… Ну, даже если пожизненное… Все! Конец жизни! Караул!» Она покрылась ледяным потом и задрожала, не обратив даже внимания на прозвучавшие где-то в глубине сознания слова успокоения: «Все в порядке… Все позади… Успокойся…» Мария Даниловна нервно кусала пальцы, не сразу заметив, что что-то изменилось в кабинете. Свидетель что-то сказал, отчего в неуютном душном помещении воцарилась гнетущая, недоуменная тишина.

Наконец она подняла глаза. Следователь, привстав из-за стола, отделался все-таки от скучающего выражения лица. Его вполне могли бы пригласить на съемки финального эпизода в фильме по пьесе «Ревизор». Инспектор Маркин стоял, хлопая глазами и открыв от удивления рот. Даже понятые, первые вернувшие себе дар речи, хихикали в стороне.

— Повторите, пожалуйста! — нашелся все же следователь и, вновь присев, помотал головой и произнес: — Кого из этих женщин вы узнаете?

— Кто сказал — женщин? — нахмурился свидетель. — Он! Я теперь точно узнал! Да и шляпы никакой не надо! Точно, он! — Выставив вперед руку, Прохоренков ожесточенно махал ею в сторону остолбеневшего Маркина.

— Павел Артемович, подойдите на секундочку, — подозвал инспектора следователь и прошептал что-то на ухо.

— Да трезвый! Трезвый! — громким шепотом ответил тот. — И сейчас трезвый, видно же! И тогда был! Что это с ним? Больной, что ли?

Следователь вновь что-то тихо ему сказал, и инспектор, отстранившись, с посеревшим лицом предложил свидетелю расписаться и покинуть кабинет.

Вошла вторая свидетельница — продавщица овощей. Ознакомившись со своими правами и обязанностями, она подошла к дивану и, окинув каждую из сидевших долгим взглядом, уверенно заявила:

— Типичное не то!

Инспектор, вставший, на всякий случай, спиной к окну, вынул носовой платок и попытался высморкаться, стараясь максимально закрыть лицо. Привлеченная трубными звуками, издаваемыми его носом, свидетельница ненароком повернулась, затем пристально посмотрела на Маркина и сказала:

— Вот. Это был он. Теперь я хорошо узнала.

— Галина Игоревна! — обратился к ней следователь. — Вы, как я понимаю, в показаниях заявили, что видели пожилую женщину…

— Вовсе нет! — парировала свидетельница. — Я заявила, что видела кого-то, кого можно принять за пожилую женщину! Вон, пусть он отойдет от окна! Видите? Вот такого роста и была! То есть был! А шляпу надень, так и вообще одно лицо! Я уверена! Тем более что шляпа все-таки не до подбородка была! Нос, овал лица, даже глаза… Я все же лицом стояла, не спиной же! Он! Где расписаться?

Опознание, которое должно было бы завершиться с уходом второй свидетельницы, решили продлить. Быстро сбегали в школу за мальчиком, которого поначалу не собирались привлекать к процедуре ввиду несовершеннолетия и предполагаемой бесполезности шитого, казалось бы, белыми нитками опознания.

Мария Даниловна и Анна Егоровна курили, весело воркуя о своем; следователь строчил что-то за столом, не поднимая головы, изредка с подозрением поглядывая на инспектора, на котором не было лица.

В сопровождении миловидной учительницы пришел первоклассник Коля. Поинтересовавшись с порога судьбой фотоаппарата и узнав, что скоро получит его обратно, Коля обрадовался и спросил:

— Хорошо, что вы меня позвали! Я вчера… — он чуть понизил голос, искоса глядя на учительницу, — математику не успел сделать… Только никому не говорите! — закончил он шепотом.

— Ладно, — бесстрастно кивнул следователь. — Только и ты, Коля Овчаренко… должен нам помочь… Ты ведь был тогда возле самого места преступления? Давай, не для протокола, а так… Кто-нибудь здесь похож на человека, убившего инкассаторов? Учти, что врать, то есть лгать, короче обманывать, нехорошо!

— Я знаю, — обиделся мальчик. — Нам в школе говорят…

— Итак? — заскучал следователь.

Коля, чувствуя себя центром внимания, несколько раз прошелся по кабинету, четко вымеряя шаг и заложив руки за спину. Он несколько раз останавливался взглядом на Марии Даниловне, совершенно игнорировал присутствие бомжихи и довольно пристально один раз посмотрел на Анну Егоровну, но это легко объяснилось приколотым на лацкане ее пиджака смешным маленьким значочком в форме буквы «М», с надписью внутри: «Я люблю „Муху“». «Муха», как знал Коля, был первый отечественный журнал комиксов. Удовлетворенно кивнув и наказав себе попытаться потом, когда все закончится, поклянчить значок, мальчик остановился напротив Марии Даниловны и изучал ее лицо. Ей опять стало нехорошо. «Да почему? — взывала она мысленно. — Ну что они ко мне привязались! Не хочу в тюрьму!»

Коля чуть закатил глаза и каким-то механическим голосом сообщил:

— Это не она. Здесь ее нет.

Он размеренными шагами отошел назад и, уже поворачиваясь, заметил готового провалиться сквозь землю Маркина.

— Вот он. Я его фотографировал. Я узнал, — бесстрастно сказал Коля. Миловидное и живое еще несколько минут назад личико застыло в какой-то неподвижной маске.