Лариса Бесчастная - Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

— Молчи, молчи, Никуша! — заторопилась бабушка. — Потом всё расскажешь, тебе пока ещё рано болтать. Не утомляйся, мы потерпим… Сейчас мы покормим тебя и ты поспишь… Тебе нужен полный покой!

— Покой… Какое счастье! С тех пор, как ты сунула мне свою воблу, я не знала покоя…

— Воблу?! — изумилась бабушка. — Причём тут вобла?

— О, ба! Кабы ты знала, насколько притом!.. — заволновалась я и Полина Аркадьевна решительно прервала наш диалог: — Всё, всё, всё! Никаких разговоров! Вам нельзя расстраиваться, Вероника! Все разговоры оставьте назавтра.

И я легко покорилась доктору. Бабушка поскакала на кухню и Никитка, наконец-то, дорвался до своей немощной мамочки. Он забрался ко мне под одеяло и затих, надеясь, что его не заметят. Я перебирала его светлые кудряшки и наслаждалась исходящим от них запахом солнца и пыли, а он напряжённой и оттого ровной ладошкой гладил моё плечо.

В таком благолепии и застукала нас бабушка и Никитка был немедленно изгнан, а я напоена горячим бульоном. Весь остаток дня я спала, принимала снадобья и упивалась горячим чаем с молоком, а со следующего утра снова закрутилась в вихре поразительных событий и новостей. Не долго продлился мой покой!

Утро началось с весёлых укоров бабушки.

Я любовалась на чистое голубое небо за окном и наслаждалась осознанием того, что, среди своих и в безопасности, когда, опережая Никитку, ко мне влетела бабуля и заявила прямо с порога:

— Не знала я, что ты такая врушка, Никуша! Проснулась, смотрю, а от тебя эсэмэска пришла: «Ба я полном порядке в Москве хорошая погода». И вчера, между прочим, похожая брехня пришла и позавчера, когда Вовчик вёз нас в машине сюда и я тряслась от страха за тебя. Это что же ты себе позволяешь?

Вопреки бабулиным ожиданиям мне не стало стыдно и я беззаботно рассмеялась:

— Ба, прости! Это Тоська по-моему наказу тебя дурит. Я не хотела, чтобы ты волновалась и придумала такую хитрость.

— Теперь тебе вовек не видать моего доверия! — игриво заливалась бабушка. — Ишь до чего додумались со своей хитроумной подружкой!

Никитка с бесенятами в глазах смотрел то на меня, то на бабулю и я воспротивилась:

— Не шуми, ба! Не позорь меня перед сыном, не роняй мой безупречный авторитет!

— Ну уж и безупречный! — не унималась ба. — Не обольщайся! Он всё видит и мотает себе на ус… — Никитка обошёл бабулю и закрыл меня от неё своим телом. — Ах, и ты против меня! — разбушевалась ба, театрально закатывая очи. — Хочешь таким же непутёвым вырасти?

— Бабушка, ты у нас старшая, а значит мы все в тебя, — осмелился выступить Никитка.

«Ах вы…» — открыла рот наша неугомонная старушенция и я поспешила направить её энергию на конкретное дело:

— А ты возьми, да отбей Тоське ответ: мол, ты, Тося, врушка, Ника уже два дня со мной. Она не только не обидится, а даже обрадуется, потому что тоже волнуется за меня. И может быть догадается позвонить. Её звонок сильно поспособствует моему выздоровлению.

— Хитрюга!.. — с улыбкой проворчала бабушка и отправилась исполнять мой совет.

Завтракали мы втроём и это меня встревожило:

— А Полина Аркадьевна где? Почему не с нами? — спросила я, управляясь с сочной домашней котлетой.

— Не знаю, ласточка. Она отказалась от завтрака. Проснулась сегодня рано и была какая-то смурная, расстроенная чем-то. Потом заперлась в своей комнате и не показывается… Боюсь, как бы она не приболела…

Наспех заглотнув чай, я поползла на разведку.

На мой острожный стук никто не ответил и я осмелилась заглянуть в комнату хозяйки. Та сидела на кровати и рассматривала какие-то фотографии. Я вошла и она поспешно захлопнула альбом:

— А… Это ты, Вероника… Тебе что-нибудь нужно?

Лицо её было усталым и печальным. Я опустилась перед ней на колени и заглянула в её влажные глаза:

— Нужно, Полина Аркадьевна. Мне нужно знать, что у вас случилось и не могу ли я чем-то помочь. Вы не больны?

Она покачала головой, подняла меня с полу и усадила рядом с собой. Я обняла её мягкие плечи:

— Миленькая вы наша Полина Аркадьевна! Вы расскажите мне, что вас так мучает, и вам станет легче. Ведь вы теперь не чужой нам человек. Вы такая родная! С первой минуты, как я оказалась здесь, я чувствую себя как дома… И от всего сердца хочу вам помочь…

Полина Аркадьевна погладила мою руку и прослезилась:

— Ласковая моя девочка!.. Я тоже уже привязалась ко всем вам. У тебя такая чудная бабушка… Она заражает всех своим жизнелюбием… А Никитка… Тот вообще… Он так похож на моего младшенького… Вот о нём-то я и горюю…

Я слегка сжала свои объятия:

— Расскажите мне о нём… Поделитесь своим горем…

И она сдалась, начала рассказывать:

— Он был чудным, любящим мальчиком… Таким чистым и ласковым. Жизнерадостным… Всегда старался помочь… Стихи писал… Все говорили мне, вот, мол, у тебя будущий поэт растёт… — она стёрла с альбома упавшую на него слезу и продолжила: — Я ведь одна растила своих сыновей. Их отец рано умер. От пьянства. Потому что был слабохарактерным и друзей слушался. Оставил меня одну с двумя детьми. Но я справлялась с мальчишками и всё было хорошо… А потом старшего забрали в армию и Котик изменился. Раньше он был тихим, неуверенным в себе, а тут вдруг стал каким-то резким, взвинченным, грубил мне, исчезал надолго… — голос её стал прерываться и она, закинув голову, прошептала: — А потом пропал совсем… Погиб.

Моя интуиция заметалась, как угорелая, и я поспешно выпалила вопросы:

— От чего он погиб? Когда?

— Ровно семь лет назад, — последним выдохом ответила Полина Аркадьевна. — Наркотики…

Наркотики! Опять эти проклятые наркотики!! Это какой-то бич! Замкнутый круг! Я непроизвольно потянулась к альбому и тут же отдёрнула руку… И выдавила из себя:

— Покажите мне его…

Протягивая мне фотографию, Полина Аркадьевна уронила альбом. Тот распахнулся и я увидела её «старшенького» прежде, чем «младшенького».

— Это же Костик, — вяло констатировала я, не взглянув на фото.

— Ты знала его?! — приглушённо вскрикнула мать моего любимого.

— Да. Мы учились в одном колледже… — я заглянула в её смятенное лицо и ошарашила нелепым вопросом: — Это Волгоград? Я сейчас в Волгограде?

— Да… А ты, что не знала?!

— Нет, не знала. Просто не задумывалась об этом… — я, наконец-то, посмотрела на портрет Костика и, обмирая, спросила: — А его старший брат… Он не с вами?

— Нет, не со мной. Я даже не смогу сказать где он и с кем. Когда он вернулся из армии и узнал всю правду о Костике, то сказал, что не успокоится, пока не отомстит. Пошёл на службу в наркополицию и теперь где-то воюет с этой нечистью… Вероника, что с тобой?! Ты так побледнела! И вся дрожишь…

Что со мной?! А ничто! Полный абзац. Я стала каменной бабой. Только тряслась как горох на грохоте. И в башке пламя… Или полымя…