Людмила Милевская - Мерзавец на выданье

— Это случайно. Французский, растяпа, неловко шампанское распечатал.

— Да-а? И по какому случаю торжество состоялось?

— По случаю разрыва отношений.

— Неужели?

— Да, мы разбежались. Окончательно, — сообщила Валерия и, заметив настороженность в глазах подруги, решительно призналась: — Я Мишку люблю!

— Что-ооо?!

— Лизка, не начинай!

— Это ты не начинай! Дура! Опять за свое? Боже, как я старалась! — в отчаянии заламывая руки, завопила Елизавета. — Как старалась, принимала удар на себя, придурка этого охмуряла и что?! Все прахом?! Лерка, ты умрешь старой девой! — взвизгнула она.

Валерия не пошла на скандал.

— Не кричи, — прошептала она, бросая испуганный взгляд на дверь кабинета, — шеф услышит.

— Лерка, одумайся, — запричитала Елизавета, переходя на шепот. — Как ты можешь любить слизняка, когда сам Дороф вот-вот попадет в наши сети?

— В какие сети? — удивилась Валерия и напомнила: — Не ты ли говорила, что он в упор не видит меня: я ему как та коронка во рту. А Миша мой совсем не слизняк. Он очень умный, добрый и далеко пойдет…

— Если милиция не остановит, — зло рассмеялась Елизавета. — Совсем у парня плохо с мозгами. Видела бы ты какую потасовку он устроил вчера в клубе. Он же безбашенный. Голову на отсечение даю, что тебе он не рассказал о скандале. Лерка, там драка была.

— Да, я знаю, Миша настоящий мужчина, — гордо констатировала Валерия, чем окончательно взбесила подругу.

— Дура! Хочешь испортить мне всю игру? — зашипела Елизавета, подскакивая к Валерии и зло потрясая на нее кулаками. — Не допущу! О Мишке даже заикаться не смей! Завтра будешь локти себе кусать, если потеряешь Дорофа! — взвизгнула она и начала убиваться: — Господи! Такой большой человек и бесхозный! Такой денежный мешок пропадает без женской руки!

Валерия, сжалившись над подругой, посоветовала:

— Вот ты его себе и бери, раз с Кругловым не сладилось, а я окончательно поняла: хватит мне от блондинов бегать. Остановиться пора и жить, как все нормальные люди.

— Нашла на ком остановиться, — ужаснулась Елизавета. — Хуже найти ты уже не могла: нищий дурак. И от него ты мечешь детей нарожать?

— Да, мечтаю, — упрямо подтвердила Валерия. — Сегодня утром мы к этому делу безотлагательно и приступили. И дальше будем над этим усердно трудиться. Останавливаться не собираемся, как ты тут на меня не вопи. Мишка будет отцом моих детей. Только Мишка и плевать мне на всех твоих Дорофов.

Это был бунт. Так решительно Валерия никогда не возражала подруге. Елизавета поняла, что на этот раз все чрезвычайно серьезно. Она сникла и умолкла: какое-то время растерянная сидела, грустно уставившись в стену, а потом уронила лицо в ладони и зарыдала.

Такой реакции Валерия не ожидала.

— Лиз, ну пожалуйста, ну не надо, — опешив, забормотала она, испытывая мучительное чувство вины и не зная как успокоить подругу.

— Что — не надо? — всхлипнула Елизавета. — Подлая, ты увела у меня жениха — единственного, кого я любила.

Такое заявление Валерию отрезвило.

— Ах вот ты как! — возмутилась она. — Опять ты за старое! За свои коварные штучки!

Елизавета вмиг осушила слезы и зашипела:

— Какие штучки? Я действительно Мишку люблю, а ты его у меня отбиваешь.

Валерия рассмеялась:

— Хватит, Лизка, это уже глупо. На благородстве моем хочешь сыграть. Не поможет. С Мишей у нас все слишком серьезно. Ты не сможешь нас развести.

— А я вас уже и не развожу, — махнула рукой Елизавета. — Фиг с вами, делайте что хотите, и я буду делать то, что хочу.

И она такого задала реву, что Валерия вынуждена была поверить в ее искренность.

«Так не сыграешь, — подумала она. — Так не сможет играть даже Лизка-артистка».

— Как же это? — изумилась Валерия. — Неужели ты тоже в Мишку влюбилась? У тебя же Круглов.

— А что такое Круглов, — жалобно пропищала Елизавета.

— Он писатель, а Мишка — ноль. Нищий ноль и слизняк. Ты сама это говорила. А Круглов настоящий писатель и гений.

Зареванная Елизавета уставилась на подругу и спросила:

— Лера, как называется человек, который с утра до вечера городит горы вранья ради своей выгоды?

— Негодяй? — предположила Валерия.

— Нет, писатель. Писатель! Вот что такое твой гений. Знала бы ты, как он мне надоел со своими мини-романами. Новатор, блин, хренов. А с Мишкой мне было так хорошо. Ведь Мишка, он настоящий, с ним забываешь даже про выгоду.

И Елизавета опять залилась слезами. Похоже, она действительно не собиралась настраивать подругу на Дорофа — она просто горевала. Совершенно по-бабьи, искренно, размазывая сопли и слезы, хоронила свои надежды. Но, даже видя абсолютную искренность, Валерия в толк взять не могла как такое возможно: чтобы Лизка, меркантильная Лизка, втрескалась в совершенно никчемного Михаила. Да еще как втрескалась — вон как горько рыдает. В жизни такого с ней не бывало.

— Лиз, я что-то понять не могу, — растерянно промямлила Валерия. — Ты же постоянно меня за невзрачных блондинов ругала, не давала житья. Из-за тебя я их всех и бросала, поэтому до сих пор и не замужем, хотя детей нарожать мечтала едва ли не с младенческих лет. Вот сколько бед у меня от того, что ты, Лизка, ненавидишь блондинов. А что же теперь случилось с тобой? Как тебя угораздило втрескаться в Мишку, когда он настоящий блондин?

Елизавета бросила плакать и, с ненавистью глядя подруге в глаза, прошипела:

— Дура ты, Лерка, блондинов-то я и люблю.

Заявление подруги повергло Валерию в шок — у нее отнялся язык. Разверзнись земля, сыпани из преисподней дьявол да черти, и тогда Валерии не испытать больших ужаса и удивления.

— Ты любишь блондинов? — охрипшим голосом спросила она едва спало оцепенение. — Ты действительно их любишь, а не ломаешь комедию, чтобы Мишку отвести от меня, как злую беду?

— Да, — решительно тряхнув челкой, подтвердила Елизавета. — С детства никудышных блондинов люблю.

— Как же такое с тобой приключилось? — сочувственно поразилась Валерия.

— Так же, как и с тобой. Мамаша моя не озаботилась подогнать мне папашу приличного, вот и вынуждена была я обожать твоего отца: щуплого голубоглазого блондина, стеснительного и смешливого. До сих пор помню как была я счастлива, когда он хватал меня на руки и подбрасывал под потолок. И как чмокал меня в щеки. И как в цирк нас водил. Я страшно к тебе его ревновала, а потом, когда он к чужой бабе, в чужую жизнь от всех нас сбежал, даже злорадствовала. Но недолго. Бог за злорадство меня покарал: до сих пор такого блондина ищу. Ищу, ищу и никак найти не могу. Все они тебе, длинной заразе, почему-то, блин, достаются. Что они только находят в тебе, каланче? Я же лучше! Значительно лучше!

— Выходит, ты из зависти жизнь мне ломала? — потрясенная, прозрела Валерия. — Только мне подвернется новый жених, ты сразу зудеть: бросай, бросай, он тебя не достоин…