Людмила Милевская - Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает

Хотелось говорить обо всем, однако он и слова сказать не успел, как снова затренькал сотовый. Прижав к уху трубку, Евдокия изменилась в лице.

— Ма-моч-ка! Кажется, я сейчас умру! — пропищала она, и в глазах ее отразился такой запредельный ужас, что Лагутин струхнул.

— Что случилось? — воскликнул он, бросаясь к жене. — Нас затопили?! Дома пожар?!

— Хуже! Гораздо хуже! — истерически закричала Евдокия, и нервы его не выдержали.

Леонид Павлович вырвал телефон у жены и лихорадочно прижал его к уху.

— Сначала я не поверила, — неистовой скороговоркой, пронзая барабанную перепонку Лагутина, строчил женский голос, — ну капелька и капелька. Всего одна. Я думала, это варенье вишневое. Сестре-сладкоежке накостыляла, чтобы и близко к роялю не подходила со своими дурацкими бутербродами, а потом вижу, лужица. Лужица, Дуся! А потом целая лужа!

— Что-оо?! — взревел Леонид Павлович. — Какая лужица-лужа?! Какие бутерброды?!

Он в ярости отшвырнул от себя трубку — правда не на пол, а на кровать, на мягкое покрывало — и гневно уставился на жену:

— Хочешь в могилу меня загнать? Довести до инфаркта решила?!

Евдокия нервно икнула:

— Леня, у Евы в доме жуткие творятся дела!

— Ха! У Евы творятся дела! А у меня еще хуже: родная жена издеваться изволит! Взялась меня извести! Неужели не ясно, когда ты так завопила, ноги мои подкосились! Я думал, что в нашей квартире пожар!

Евдокия снова икнула и покосилась на трубку, упавшую рядом с ней:

— Ленечка, я не шучу! У Евы такое творится!

— Да слышал я, слышал, — разом вдруг успокаиваясь, насмешливо констатировал Лагутин. — Все я слышал. Лужица, бутерброды — кошмары, солнышко, еще те. Как тут не посочувствовать. Непонятно, зачем ты сотовый прихватила с собой. Я же тебя просил. То Майка, то Ева… Уверен, о нашем отъезде знает теперь весь белый свет…

Евдокия испуганно затрясла головой:

— Нет, Ленечка, как мог ты подумать? Я с подругами так говорила, что невозможно было понять, в городе мы или нет. Вот если бы мне звонили, а я бы не отвечала, вот тогда бы всем стало ясно…

Оправдания обрывая, опять зазвонил телефон. Евдокия, не решаясь брать трубку, с растерянной мольбой посмотрела на мужа. Леонид Павлович обреченно махнул рукой:

— Чего уж там, бери, слушай про бутерброды. Да не проболтайся, смотри, что мы в Сочи. Впрочем, скоро мы возвращаемся, если вообще когда-то отсюда уедем с такими странными сборами.

Лагутин зло пнул ногой чемодан и тут же, его подхватив, и коробку со шляпами, поспешил вон из номера к автомобилю.

Едва дверь за мужем закрылась, Евдокия ловким (обезьяньим) движением цапнула трубку и закричала:

— Ева! Евочка, это ты?!

Конечно, это была Ева.

— Дуся! — вопила она. — Нас разъединили?!

— Разъединили? Евочка, как возможно такое? Душой я с тобою всегда! Рассказывай, что у тебя происходит? И поподробней!

Об этом и не надо было просить (женщины любят детали), Ева опять застрочила:

— Сначала была капелька, едва заметная капелька крови. На клавише, на одной, на «до» первой октавы. Но я-то не знала, я думала, что вареньем намазано. Вишневым. Юльке накостыляла слегка и успокоилась. Через несколько дней смотрю, капелек уже пять: на «ре», «ми», «соль» первой октавы и на «до», «фа» — второй. Присмотрелась, на варенье совсем они не похожи. Еще присмотрелась — кровь! Ох, как я рассердилась на Юльку, даже ее отшлепала и наказала: «Со своими вечно ободранными лапами к роялю и близко подходить, мерзавка, не смей!» И что же? Через несколько дней на «ре» третьей октавы лужица. А сегодня уже настоящая лужа на «ми», «фа» «соль» пятой октавы и сильно испачканы черные клавиши. Но самое страшное то, что Юлька здесь ни при чем, зря ее колотила. Целых три дня я дома одна! Абсолютно одна!

Оцепеневшая Евдокия, заикаясь, спросила:

— К-куда же все делись?

Ева всхлипнула:

— Я еле живая от страха. На дачу уехала вся семья. Сама их выгнала, чтобы не мешали мне к фестивалю готовиться. Едой запаслась и над новым концертом работала, три дня не выходила из дома.

— Может, кто-то к тебе приходил и решил подшутить, — замирая от ужаса, прошептала в ответ Евдокия.

— Если бы, в том-то и дело, что не приходил в эти дни никто. Одна я была в квартире. Кровь с клавиш начала вытирать и вдруг так страшно мне стало, что потемнело в глазах. С воплем забилась в ванную, под унитазом сижу, выйти боюсь. Слушай, Дуська, ты мне не веришь?

— Про то, что под унитазом сидишь? — удивилась та и озадаченно осведомилась: — Да, в самом деле, Ева, как ты умудрилась забраться под унитаз?

— Ой, Дуся, сижу-то я рядом, но черт с ним, с унитазом моим! В то, что кровь на клавишах появляется, веришь или не веришь?

— Верю! — не задумываясь, выпалила Евдокия. — Я самая первая увидела эту кровь!

— Ой, мамочка! — взвизгнула Ева. — Сейчас я от страха умру! Ты видела кровь?!

— Да! На твоих клавишах!

— Ой, мамочка! Точно умру! Когда?!

— В тот день, когда появился маньяк!

— Да ты что?!

— Евусик, я сидела возле рояля, уставившись в телевизор. Ты на кухню кофе варить пошла. Тут начали про маньяка рассказывать, я разволновалась и на клавиши оперлась рукой, то есть, локтем… Ева, знаю, ты за это ругаешь, инструмент расстраивается и все такое… Честное слово, я по рассеянности, — бросилась оправдываться Евдокия, но подруга ее перебила:

— Хватит, Дуся, мне уже не до клавиш. Дальше-то, что с кровью было?

— Да ничего. Я про кровь только дома узнала, когда блузку сняла. На локте было пятно.

— Что же ты мне не сказала?!

— А о чем говорить? Знаешь сама какая я недотепа. Спасибо еще, что только пятно.

— Да, спасибо, что на месте рукав, — саркастично вставила Ева.

— Именно, — не обиделась Евдокия. — Со мной и похуже приключения каждый день происходят, а тут всего лишь пятно. В тот день я не задумалась, но когда я опять оперлась на клавиши…

На этот раз Ева взвилась:

— Вот в чем дело! А я удивляюсь, почему рояль так часто расстраивается! Оказывается, она на него опирается! Каждый день!

— Не каждый день!

— Дуся, нельзя быть упрямой такой! Если просят тебя по-хорошему, изволь выполнять! Он кучу денег, рояль этот стоит. И настройщик нынче не дешев.

Евдокия ядовито спросила:

— Тебе уже не интересно про кровь?

— Интересно, — буркнула Ева, — дай только слово, что больше не будешь…

— Не буду! Даю! Никогда! И не имею привычки такой, но в тот день, видимо, черт попутал: про маньяка снова по телику говорили, снова я увлеклась, снова на клавиши оперлась и снова локоть в крови. На этот раз видела след. Когда ты вошла, я быстро локоть убрала, а на клавишах…

— Капля?!

— Нет, кровью намазано. Каплю блузка впитала и уж потом я по клавишам развезла кровь рукавом.

— Что же ты мне не сказала? — опять сокрушилась Ева.