Елена Яковлева - Принцесса разыскивает горошину

Важнее другое. А именно, что Димыча весь этот блеск ничуточки не ошарашил. С самым невозмутимым видом он решительно устремился вперед.

— Куда это мы? — В отличие от него я затравленно таращилась по сторонам.

— В конференц-зал, куда же еще, — ответствовал Димыч, а также дал мне бесплатный совет: — Да не тушуйся ты так, веди себя естественно, как в Чугуновске. Видела, сколько здесь народу толчется? Так что никто тут на тебя и не посмотрит.

Ну, спасибо, утешил. Еще бы кто-нибудь на меня посмотрел в таком-то затрапезе! В прикиде глухонемого гомика из Ханты-Мансийского округа! Да если уж заводить речь о Чугуновске, то там я, бывалоча, ловила на себе взгляды. А все потому, что никуда, включая историческую помойку, на которую смотрят окна моей квартиры, не выходила без макияжа. Конечно, не такого фундаментального, как у Лили, но по крайней мере со всей определенностью обозначающего мою половую принадлежность. А здесь что? Штаны, рубаха да бейсболка. И еще кеды, будь они неладны. Приехала, называется, в Европу.

В общем, вы поняли, какие настроения обуревали меня на подступах к конференц-залу, где мы с Димычем должны были наконец доподлинно узнать, чьего младенца носила под сердцем моя соседка по шести соткам сорняков Катька Пяткина. При самом непосредственном участии бывшего мужа вероломной Лили профессора Худобеднова, который, очень даже не исключено, вставил подробности проведенного над Катькой «научного эксперимента» в свой заявленный в программе симпозиума доклад.

Подозреваю, что вы уже напряглись и сладостно предвкушаете счастливое мгновение, когда наконец упадет завеса тайны, ну и так далее и тому подобное. Так вот, с глубоким прискорбием сообщаю, что вы сильно поторопились. Ничего похожего в гостинице «Адлон» не произошло. А все потому, что профессор Худобеднов куда-то исчез, и это выяснилось прямо у дверей конференц-зала.

Кстати, картина, которую мы там застали, сразу вселила в нас с Димычем некоторую тревогу.

— Что-то не нравится мне, как они бегают, — известил он меня, самым внимательным образом наблюдая за хаотичными передвижениями муштрованной гостиничной обслуги и белых воротничков с пластиковыми карточками на лацканах пиджаков.

Кстати, они не просто так бегали, а еще и живо обменивались озабоченными репликами на немецком языке. Наверное, на немецком, точнее даже, скорее всего на немецком, но я же все равно его не знаю. И тем не менее кое-что мое чуткое ухо улавливало безошибочно — русскую фамилию Худобеднов!

— Слушай, а чего это они про профессора талдычут, а? — приникла я к Димычу, твердо уверенная, что уж он-то понял поболе моего.

— Да ничего хорошего, — процедил сквозь зубы Димыч. — Говорят, что подошло время для доклада, а его нигде нет.

— Нигде нет? — открыла я рот.

— В том-то и дело, — Димыч не скрывал постигшего его жестокого разочарования. — Они уже все обшарили. В номере у него были, проверили ресторан, сауну, фитнес-зал… Собираются в полицию заявлять.

— А ты как думаешь, куда он делся? — задала я почти риторический вопрос.

— А ты? — вернул мне «подачу» Димыч.

— Боюсь, что здесь не обошлось без Лили, — сделала я глубокомысленное заключение и подождала Димычевой реакции.

А он, не говоря мне ни слова, достал из кармана мобильник, в задумчивости запрокинул голову к потолку, после чего быстро набрал какой-то номер.

— Куда ты звонишь? — повисла я у него на руке.

— Лысой Лорке, — шепнул он и приложил палец к губам.

Я послушно заткнулась, попутно вспоминая, кто такая лысая Лорка. Впрочем, этот ребус дался мне без сильного напряга. Вам, я думаю, тоже. Как раз про нее болтал перепуганный Брызжейкин, ну тот журналюга из «Московских хроник», что потом еще в очередном своем опусе вывел нас с Димычем в самом неприглядном виде. Димыча в качестве татуированного рецидивиста, а меня в качестве сидящей на игле бывалой зэчки.

— О! Это есть Ла-ри-са? — Димыч вдохновенно коверкал русские слова. — А это есть Дитер Юрген. Репортер… Джоналист… Э-э-э… Джорнал «Браво»… Я хотеть делать о вас репортаж… О! Я! Я! Кар-рашо! Отшень каррашо! Ви есть Ораниенбургерштрассе? Я скоро быть Ораниенбургерштрассе. До зви-да-ни-я! — Сунул мобильник обратно в карман и в страшном возбуждении отбуксировал меня к выходу, не переставая при этом монотонно дребезжать. — Быстро, быстро, пока и эта не исчезла!

— Где это мы? — остолбенела я при виде девицы в прозрачном розовом исподнем, зазывно возлежащей за стеклянной витриной, как батон колбасы или свиной окорок.

— Это называется Ораниенбургерштрассе, — с безмятежной улыбкой просветил меня Димыч. — Что-то типа улицы красных фонарей.

— И что мы здесь забыли? — Я с тихим ужасом обнаружила, что в следующей витрине ровно то же самое. Только уже совсем без ничего, если не считать модельные туфельки на высокой шпильке.

— Да эти дуры, «Амазонки», которых продюсирует небезызвестный Кочкин, они здесь клип снимают, — хмыкнул Димыч. — Хотят порадовать многочисленных поклонников своего таланта. О! Кажется, это они. Смотри! — Димыч ткнул пальцем в направлении двух потных деятелей с телекамерой, возле которых с самым унылым видом толклись три девицы в топах и мини-юбках, выглядевшие чуть ли не пуританками на фоне красоток за стеклом.

— А если не они? Может, туристы какие-нибудь? — склонила я голову.

— Они, — уверенно заявил Димыч. — Видишь, вон та — лысая? Значит, Лорка.

Мы уже собирались подойти к предположительным «Амазонкам», когда они по отмашке одного из деловитых деятелей в мгновение ока рассредоточились по доселе пустовавшим стеклянным витринам и немедленно принялись оттуда зазывно улыбаться. А тот, что с телекамерой, начал их снимать.

После чего наш с Димычем слух усладила родная, щедро сдобренная меткими народными выражениями речь:

— Лорка, так твою!.. Что у тебя за рожа, смотреть противно! И задницей, задницей поактивней верти!

— Ну они, точно они! — возликовал Димыч.

А я все еще терялась в догадках:

— Но зачем же они сюда забрались? Что, лучше места найти не могли? Вон сколько в Берлине достопримечательностей!

— Да куда уж лучше, когда лучше не бывает! — со знанием дела возразил мне Димыч. — Съемки на натуре — это тебе не то что в павильоне.

Потом мы еще немного поглазели, как лысая Лорка и ее товарки вертят задницами по команде режиссера, и, дождавшись, когда они освободились, подгребли к ним поближе.

Мне, правда, Димыч велел топтаться в сторонке и до времени делать вид, что мы с ним не знакомы, а сам очень даже деловито подрулил к лысой Лорке и учтиво раскланялся. О чем они там говорили, мне, к сожалению, слышно не было, но, судя по оживленной артикуляции, поладили они быстро. Единственное меня раздражало, это то, что им вздумалось непринужденно прогуливаться туда-обратно. Попробуй угляди за ними. А тут еще какая-то баба немецкая ко мне привязалась. Трещит по-своему, хватает за руку и куда-то тащит. Пойми, чего ей надо!