Елена Яковлева - Шутки в сторону

Ольга Чернова считала себя невезучей и, пожалуй, имела на этот счет серьезные основания. С детства она внушала надежды родителям и учителям, а одна восторженная одноклассница даже посвятила ей стихотворение собственного сочинения. Стихотворение было так себе, зато вот какой надписью она предварила свои вирши: «На память Ольге, которую ждет великое будущее».

Через месяц Ольге должно было стукнуть тридцать шесть, а «великое будущее» все еще таилось в туманной перспективе.

Господи, а как все начиналось! С ходу поступила в химико-технологический институт — ей ли, победительнице школьных, областных и прочих олимпиад, не поступить! — училась словно играючи и снова подавала надежды — теперь преподавателям и профессорам. Один из них, профессор Караянов, особенно рассчитывал на ее светлую головку и с первого курса пророчил ей аспирантуру. Но однажды медалистка и зубрилка буквально на одну минуту оторвала взгляд от формул и бензольных колец, и, что бы вы думали, она увидела? Вернее, кого? Сероглазого красавца с параллельного потока Игоря Чернова. Красавец сидел на подоконнике, и в его прекрасных глазах отражалось обманчивое весеннее солнышко. Через месяц они подали заявление в загс, через три сыграли веселую студенческую свадьбу, а к третьему курсу у Ольги на руках, кроме легкомысленного мужа-мотылька, была пухлая розовощекая дочка Катя.

В общем, она смирилась и повезла свой воз: рассчитывать было не на кого. Ее мать к тому времени уже серьезно и, как выяснилось впоследствии, безнадежно болела, родители Игоря жили, во-первых, далеко, а во-вторых, занимались исключительно собой. Когда же умерла мать, на Ольгином иждивении осталась еще и младшая сестра Светлана двенадцати лет. Хотя институт она и окончила, причем с отличием, об аспирантуре пришлось забыть. Пошла работать технологом на крупный химический завод, где быстро доросла до должности начальника цеха, что очень мало смахивало на «великое будущее».

И все бы ничего, если бы муж, в свою очередь, впрягся в семейный воз, пусть и не коренным, то уж хотя бы пристяжным. Ан нет, он пошел «искать себя», нигде подолгу не задерживался, предпочитая чувствовать себя независимым и испытывать к себе уважение. Поиски затянулись на долгие одиннадцать лет, и конца им видно не было. Уже и младшая Ольгина сестра вылетела из сиротского гнезда, к удивлению, достаточно оперившимся птенцом. Тоже рано выскочила замуж, в девятнадцать лет, но, слава Богу, ума у нее хватило хотя бы на то, чтобы не заводить с ходу детей. А Игорь Чернов все еще находился в неустанном поиске, и Ольге приходилось это терпеть. Терпела по привычке, по инерции, как старая рабочая лошадь, для которой тяжесть взваленного на воз груза уже не имеет принципиального значения.

Наверное, так продолжалось бы и по сию пору, если бы не нашлась лошадка помоложе. Пока Ольга вытягивала из себя жилы, ругалась на своем химическом производстве с начальством и рабочими из цеха, который она возглавляла, зарабатывала деньги и прикидывала, как дотянуть до следующей зарплаты, вошедший в возраст респектабельности и импозантности сероглазый красавец Игорь Чернов ушел от нее к другой женщине. Что самое интересное, поначалу Ольга впала в жуткую панику и была близка к тому, чтобы умолять неверного мужа вернуться в лоно семьи, точнее, занять привычное место на возу, но, слегка (наконец!) отдышавшись, утешилась. Утешилась до такой степени, что сама собрала вещи бывшего муженька и отвезла их на новое его место жительства, как бы поставила точку, словно до тех пор, пока в ванной оставались его бритвенные принадлежности, он мог еще считаться временно выбывшим.

— Правильно, — похвалила ее сестра Светлана. В отличие от Ольги с мужчинами она не церемонилась, не везла их на собственном горбу, а, напротив, присматривала подходящий горб для себя. — Чтобы и запаха его противного здесь не осталось, — заключила она.

Хотя насчет запаха она здорово загнула: Игорь Чернов пользовался обычно дорогим французским одеколоном «Армани», купленным за Ольгины деньги, разумеется.

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Избавившись от лишней поклажи, Ольга могла наконец позволить себе ковать собственное счастье. Благо и дочь Катя успела превратиться из пухлого карапуза во вполне самостоятельную шестнадцатилетнюю девицу. И Ольга бросилась во все лопатки догонять упущенное время, вдыхая на ходу грешный воздух свободы. Для начала она ушла с завода, впрочем, не без помощи профессора Караянова, который, как оказалось, все эти годы помнил о самой талантливой из своих студенток. Он только что вернулся из Штатов, где пять лет по контракту читал лекции в престижном университете. Сразу же ее отыскал и предложил перейти в его лабораторию, чтобы вместе работать над международным проектом, который щедро финансировался известным благотворительным фондом. Разумеется, она без колебаний согласилась.

Ольга работала с профессором Караяновым уже четыре года, трудилась, что называется, в поте лица, была его ученицей, подмастерьем и рабой. Случалось, он доводил ее до слез и нервных срывов, потому что характер у пятидесятивосьмилетнего Роберта Алексеевича не отличался ровностью, но эту жизнь она бы уже ни на что не променяла. Караянов поглощал ее и прятал в собственной тени, словно развесистое дерево молодую поросль. Он питался ее молодыми соками, будучи величиной, светилом, которому позволено все. Она даже не заметила, когда их отношения из сугубо деловых и творческих перешли в новое качество, точнее, к ним прибавились еще и любовные.

Ольга любила профессора Караянова с самоотверженностью и полным самоотречением. Прикажи он ей сунуть руку в огонь, она бы незамедлительно исполнила его повеление. Слава Богу, ничего подобного он ей не приказывал, но он мог вызвать ее в любое время суток, и она бежала за тридевять земель, мучаясь в душе и проклиная себя на чем свет стоит за то, что бросала дочь. А та, как назло, росла феноменально понятливой, ответственной, доброй, покладистой, для нее просто не хватало хвалебных эпитетов. Она открывала дверь припозднившейся матери без жалоб и упреков и тихо шла спать. Отлично училась, вела домашнее хозяйство, в общем, была настоящим подарком судьбы недостойной матери.

Отношения Ольги и профессора Караянова довольно быстро стали достоянием широкой общественности, но со стороны его семьи никакого видимого неудовольствия не вызывали. До поры до времени. Очевидно, поначалу их роман рассматривался как кратковременная блажь и попытка стареющего плейбоя, входящего в пору глубокой осени, погреться в последних лучах лета. Однако чем дольше продолжался роман, тем больше он беспокоил и жену Караянова, и его дочь — ровесницу Ольги. Младший сын профессора, физик-ядерщик, жил в Америке, и его мнение об ударившемся во все тяжкие папеньке и его молодой помощнице пока оставалось неизвестным.