Елена Яковлева - Принцесса разыскивает горошину

— А хрен тебе! — рявкал в ответ Басок.

Потом выстрелы прекратились, чего не скажешь о возне и пыхтении. Можно подумать, они там нормы ГТО сдавали.

Разыскав на полу брошенный Зеленоволосым кирпич, я крепко сжала его в ладони, осторожно высунулась из темной каморки и тут же убралась обратно. За это короткое мгновение я успела сфотографировать взглядом следующую картинку: длинный, скудно освещенный коридор, заставленный какими-то деревянными ящиками, и почем зря мутузящих друг дружку на полу Баска и Зеленоволосого. Причем, как мне показалось, Басок работал кулаками проворнее, что, естественно, никак не могло меня обрадовать.

— Щас… Щас я тебе кишки выпущу… — стращал наседающий на Зеленоволосого Басок. — А башку сверну!..

А Зеленоволосый ничего не отвечал, только пытался ухватить его за шею, но как-то не очень в этом преуспел. А еще Рэмбо называется!

Что мне еще оставалось, кроме как двинуть туда и снова пустить в дело оружие пролетариата? Басок, хоть и был здоровый, аки бык, сразу запрокинул голову, похилился, как плетень, и завалился на бок, а весь из себя взъерошенный Зеленоволосый вскочил, огляделся, поднял пистолет и пожаловался:

— Выбил пушку, з-зараза!

Ага, а он, видать, привык, чтобы противник от одного его вида в обморок падал! Устрашившись зеленой шевелюры!

— И что теперь с ними делать? — недоверчиво покосилась я на бесчувственного на первый взгляд Баска. Вдруг притворяется?

— Для начала неплохо бы зафиксировать, — Зеленоволосый задумчиво почесал свой зеленый затылок. Выдернул из джинсовых Бесковых штанов кожаный ремень и крепко скрутил ему руки. Затем, тяжело отдуваясь, приволок из темной комнаты Голопупенку и повторил с ним ту же самую процедуру, что и с Баском, только использовал для этого свой собственный пояс, поскольку у злодея с малороссийским акцентом такового не оказалось. Что, впрочем, неудивительно, поскольку он был в трениках. А еще он громко храпел и распространял вокруг себя ядреный дух чеснока и перегара. Теперь понятно, почему его пошатывало. А также почему он так быстро скопытился и по сию пору не очухался. Его легкий обморок всего лишь перешел в тяжелый беспробудный сон. Могу себе представить, каким будет похмелье!

— А теперь пора и твоим дружком заняться, если, конечно, он здесь, — посерьезнел Зеленоволосый и, вручив мне пистолет со словами: «Держи их на прицеле», заметался по коридору. Какое-то время носился неподалеку, со всей дури грохая дверями, и вдруг затих, как будто сгинул. А мне сразу как-то стало не по себе.

И неудивительно, потому что пребывающий доселе в забытьи Басок отчетливо произнес: «Так твою!..» — и открыл глаза. Пришел в себя, бандитская морда, и главное, до чего не вовремя! Когда я тут одна против них двоих осталась.

— Лежи спокойно, — посоветовала я ему срывающимся голосом, обхватила оставленный Зеленоволосым пистолет двумя руками, как какой-нибудь супермен из блокбастера, и примерно с третьей попытки навела его на цель — прыщавый Басков лоб.

— Хрен выстрелишь, — сплюнул на пол Басок, ничуть не устрашившийся моего воинственного настроя, и, подобрав под себя ноги, нагло поменял лежачее положение на сидячее. В результате чего моя пушка смотрела уже не в его криминальную рожу, а в стенку.

— Я сказала лежать! — в отчаяньи дала я петуха, медленно отступая в направлении, в котором бесследно испарился Зеленоволосый.

— Да что вы говорите, — издевательски заметил на это Басок и, упершись спиной в стенку, сделал попытку подняться с пола. — Что ж ты не стреляешь? Кишка тонка?

Как ни обидно звучит, а этот гад знал, что говорил. Потому что голова — это вам не банка клубничного варенья, пусть даже и самая бандитская. А впрочем, если на то пошло, другие части тела у него ведь тоже имеются. Может, и не такие жизненно важные, как голова, но и не лишние в хозяйстве, раз уж щедрая мать-природа награждает ими всех, кого ни попадя.

— Эй… Эй, ты чего? — заметно обеспокоился Басок, когда я, опустив пистолет пониже, остановила его бесстрастный «зрачок» в районе джинсовой ширинки.

— А руки затекли, — пояснила я бесхитростно, — видишь, как дрожат?

— Ты того, на курок-то не очень жми… — Басок слегка охрип, — а то палец ненароком осмыгнется…

— Вполне возможно, — не исключила я трагического для Баска развития событий, — так что сиди и не ерзай. А заодно отвечай на мои вопросы. С чувством, с толком, с расстановкой, — не отказала я себе в удовольствии лишний раз напомнить этому уркагану, что мы поменялись с ним ролями. — Откуда ты взял ту кассету, на которой моя дочка и ее подружка сняты возле Эйфелевой башни?

— Да это ж хозяин… Сигизмунд или как его… Он ее еще вчера привез и велел хранить. Сказал, что понадобится.

— И все? — уточнила я и театрально прищурила левый глаз. — Ты ничего не забыл случаем?

— Ничего, ничего! — Насмерть перепуганный Басок только ногой не крестился.

Ага, трепещите, братцы-бандиты, чугуновская домохозяйка Надюха Куприянова вышла на тропу войны! Теперь вам мало не покажется.

В общем, я еще долго держала на прицеле то, чем Басок так сильно дорожил и без чего, на мой взгляд, вполне мог бы и обойтись. Пока откуда-то, чуть ли не из подземелья, если судить по гулкому эху, до меня наконец не донеслась благая весть:

— Тут он! Живой, только хорошо упакованный!

Я поняла, что речь идет о Димыче, и у меня отлегло от сердца. Но не до конца, ибо, к глубокому моему сожалению, я все еще не знала, что с Нэлкой.

Как сейчас помню первые Димычевы слова, которые он произнес, когда, опираясь на плечо Зеленоволосого, с трудом доковылял до середины коридора.

Он сказал:

— Чем это здесь воняет?

В общем-то ничего принципиально нового, а как я обрадовалась! Даже пистолет в моих руках так заходил, что Басок зажмурился от страха за свое драгоценное хозяйство.

— Ты, я смотрю, молодец! — оценил мои заслуги Зеленоволосый. — Не из робкого десятка. Может, пойдешь к нам в агентство? Сейчас большой спрос на женщин-телохранителей.

— Нет уж, я лучше в бубнильщики, — отмахнулась я от него.

— Ха! — Димыч вымучил из себя улыбку, больше похожую на болезненную гримасу. — Ты еще не видел, как она по банкам с вареньем стреляет!

Вот уж далась ему эта банка!

— Нет, серьезно, — не унимался Зеленоволосый. — Ты вообще-то чем до этого занималась?

— Так я тебе и сказала! — хмыкнула я. Ишь, губы раскатал. Ага, вот сейчас я все брошу и стану обсуждать с ним подробности своей личной жизни. Как я пятнадцать лет была рабыней Изаурой и как в благодарность за это мой собственный муж наставил мне рога с моей же подружкой. Тем паче что все уже эту горестную историю тысячу раз слышали. Включая отдыхающих на полу Голопупенка и Баска.