Алена Смирнова - Маска для женщины

— Здесь спрашивают только носители погон.

— Борь, ты чего? — обалдела я. Полковник Измайлов сохранял нейтралитет, однако не уходил. Мы с Митей друг другу не противоречили, — ломили правду. Наконец я ментовского произвола не выдержала: — Мы не слишком слаженно поем дуэтом, господин Юрьев? Цель перекрестного допроса — напороться на расхождения в показаниях. А у нас их быть не может, потому что мы не врем. Но, если совсем честно, соврали. Я пощадила Бориса с Виком и не стала распространяться о том, как отлеживалась под кушеткой Орецкого. И он подтвердил, будто я просто «заглянула, чтоб вернуть фотографию». Юрьев начал сникать, когда я по собственному почину поведала о загадочных манипуляциях соперника Орецкого с бегемотом, о хранящемся неделю в гримерной Вадима халате без пояска — балахоне, и визите Елены к бывшей соседке Мити. Мое заявление «Для протокола» сделало Бориса из колюче-шерстяного шелковым.

— Почему же ты молчала, Поля? — обиделся лейтенант.

Он забыл, что по его инициативе мы перешли на «вы».

— Дайте мне десять минут на сольный номер, господин Юрьев, и вам все станет ясно.

— Пять минут, — попробовал сорвать с меня то, что висело на нем, Борис.

Я не спорила, лишь бы вякнуть вслух.

— Простите, Митя, ваш брак с женой Ниной был зарегистрирован? И, сообщи вам кто-нибудь, что она жива, бросились бы вы на ее поиски?

— Брак был гражданским. В смысле на загс и церковь мы не тратились. Искать бы не кинулся. Понял, я калечил ее душу, она отомстила, — это мне понятно. Но, знай я о мести, скольких мучений избежал бы. И вообще, сказаться мертвой — дурная примета, артистам такое претит, — потупился Орецкий.

— Тогда, елки, попытайтесь вникнуть в мои умозаключения без снобизма, господа, — сказала я. И по-бабьи жалостливо закивала Орецкому: — Вам скверно придется.

— Привык, не смягчайте ударов, Поля. Я на самом деле застрелил Вадима и Елену?

— Нет, конечно, нет.

Юрьев запыхтел, Измайлов крякнул, но мне было все равно.

— Можете благословить спиртное, Митя, иногда струя попадает в струю, и завихрений не случается. Вы тогда напились вдребодан и крепко заснули. В планы убийцы входило приучить вас к порханиям призрака не только для пущей нервотрепки. Ловкач собирался, в последний раз нарядившись привидением, вложить вам в руки использованный пистолет. Но подвел дружок Вадима, забрал халат накануне убийства. И преступник не рискнул сунуться к вам без соответствующего антуража, в истинном обличье. Не сердитесь, Митя, но, что такое пьющий человек, никому не ведомо. С одной стороны, до жеста предсказуем, с другой — неожиданен. Но опыт общения с таким консервируется, как мамонт в мерзлоте.

— Конкретнее, пожалуйста, — подал голос полковник. — Всех нас можно сравнить с холодильником.

Ох, как он философски про холодильник-то… Ради тебя, — родной, все, что угодно, вплоть до конкретики.

Жена Мити заявила как-то: «Ты не посмеешь пренебречь моей жертвой, Орецкий». А Христос всем заповедовал не путать жертву с милостью. Потому что жертвуем мы ради себя. Гораздо позже костюмерша сказала, что Нина шагнула с балкона «из-за всего и из-за всех». «Из-за» — читай «для».

— Полина! — вскрикнул взбешенный Измайлов.

— Продолжайте, Поля, это любопытно, — попросил Митя.

— Я вам продолжу! — пригрозил Борис Юрьев.

Мне пришлось извиниться перед Орецким. Измайлов и Юрьев приняли это на свой счет и смягчились.

Итак, Нина была одарена гораздо скромнее мужа, тогдашняя прима не чуралась грязных козней против молодой балерины, а Митя вместо того, чтобы пробиваться в великие танцовщики, эмигрировать и перетащить за собой на Запад супругу, танцевал сам и пил сам, не просыхая. Вероятно, принцип: «лучше быть первой в деревне, чем второй в Риме» ее устраивал. Она договорилась о переезде в город N, определила сроки. Но исчезнуть из престижного театра хотелось красиво. И Митю наказать неизбывным чувством вины.

Женщина предприимчивая и энергичная, Нина умела добиваться своего. Поскольку официально они не сочетались узами брака, Мите не потребовалось для формальностей свидетельство о ее смерти. Она заплатила в морге и крематории на случай, если он позвонит. В задуманном ею спектакле из каких-то побуждений и на каких-то условиях согласились участвовать сестра и соседка.

— Точно, с другом соседка связалась, когда печальные мероприятия закончились и сестра якобы отбыла с прахом, — не утерпел Митя.

Борис Юрьев сверлил нас с Орецким медленно сатанеющим взглядом.

Нина сделала пластическую операцию. Взяла сценический псевдоним. Или при смене документов изменила имя, а после, выйдя замуж, и фамилию. Это не так сложно, как представляется человеку, дорожащему своей родословной. В N-ском театре карьера у нее задалась. Пусть в одной партии, но равных ей не было. И вот настал ее звездный час — приглашение на фестиваль. Неузнанная, она появилась на родной сцене. Навела справки о Мите. Увидела его…

— Стоп, — громко приказал Юрьев. — Идея, будто она сменила пол, тебя не щекотала, Поля? Кто из приезжих мужиков окажется Ниной? Не увиливай, лупи сразу.

Орецкого передернуло.

— Меня будоражила идея, что изводить Митю призраком жены через столько лет могла только сама жена. Я было выдумала племянницу, но она скорее пристрелила бы дядюшку.

— Полина, единственная женщина, которая посещала гримерную Вадима и, следовательно, могла брать халат, которая наведывалась к соседке, чтобы выяснить, не проболталась ли старуха, так, значит, Елена, — с суеверной робостью перебил Орецкий. — Вы полагаете… Господи, и Вадима мне назло она соблазнила? А кто ее убил?

— Хватит, — сорвался на свирепость, будто в пропасть провалился, полковник Измайлов. — «Выдумала племянницу» — неплохо сказано. Остальное тоже выдумала.

Я вытащила из сумки фотографию жены Орецкого.

— Вы же мне ее из рук в руки передали, — опешил Митя.

— Другую, вашу. Эту сунули за батарею в гримерке Вадима. Наверняка на ней полно отпечатков пальцев. Я тащила ее за правый верхний уголок. Снимок использовали как образец, гримируясь, а потом прятали. Второй прокол убийцы: шарил в поисках халата и не успел обнаружить фотографию.

— Короче, кого ты держишь за его жену? — гораздо миролюбивее, чем раньше, заговорил Борис.

— Виктор Николаевич лично вывел ее сегодня на чистую воду, — хрюкнула я.

— Меня не приплетай, — отстранился Измайлов.

— Почему? Татьяна уверяла, будто впервые попала сюда. Но ее коллега ляпнул про окраинный ресторанчик, который она облюбовала. Хотя все приезжие ругают цейтнот, времени не хватает и на посещение центра. Тогда, Виктор Николаевич, мы с вами подкараулили балерину возле гостиницы, и вы в свойственной вам неподражаемой манере выяснили у нее дорогу в Кленовый переулок.