Иоанна Хмелевская - Кровавая месть

— Да что ты! Он не жадный, если уж за что берётся, не скупится. Три коробки привёз. Потому-то с ним так здорово работать, заглотил приманку, теперь не сорвётся. Я в восторге!

— Да уж вижу. А вот я — нет.

Майка встревожилась:

— Что случилось? Зютек напортачил?

— При чём тут Зютек? Ну ладно, могу быть наполовину в восторге — с водой порядок. А вот всего остального, хоть убей, не понимаю. Тот кавардак, который там… Ты ничего не заметила?

— Очень даже заметила. Мы оба с Харальдом смотрели, он, понятно, больше меня заинтересовался, но времени не было. Надо же весь материал просмотреть… — Майка снова принялась расцветать и интенсивно сиять. — А раз ясно, что он без рубца не уедет, пришлось его подгонять, не до скандалов нам. И вообще я на тебя рассчитывала, что ты всё расскажешь.

— Держи карман!.. — сердито фыркнула Боженка.

— Мы всё время тут проторчали, за обоими компьютерами, почесаться некогда было, а жратва уж на самый конец осталась.

— Не подавился?

— Бог миловал. Но сто на грудь принял…

— Ментам не попался?

— Нет, если б попался, уже позвонил бы. Погоди, дай-ка я сама позвоню, чтоб не волноваться. Если ты не против, можешь пока нам ещё чаю подлить, заварка на кухне…

Боженка не поленилась и отправилась на кухню, прихватив заодно и поднос с грязной посудой.

— Ещё берёт, хоть уже в самолёте, — сообщила ей Майка. — Пятнадцать минут как вылетели. Никому он не попался, только авто не успел сдать, носильщик ему помог. И счастлив. Харальд, не носильщик. Хотя, думаю, носильщик тоже.

— Жизненный опыт мне подсказывает, что ещё как, — согласилась Боженка. — Слушай, а от них очень полнеют? Что-то подозрительно легко съедаются.

— Если каждый день по такой коробке, то очень. А два раза в год — нет. Даже если бы ты одна всё слопала, а, сама видишь, я тебе активно помогаю. Ты скажешь, наконец, что тебе там не понравилось, или до утра дожидаться?

— Ничего мне не понравилось, — опять рассердилась Боженка и взяла очередную печеньку. — Батюшки, ты погляди, там ещё слой! Ну, теперь я за твоих детей спокойна. Слышала, как та деваха голосила?

— А! Значит, правда. Что-то мне послышалось, но во всём этом бедламе, да ещё издалека — я и засомневалась.

Заблестевшие Майкины глаза вызвали у Боженки очередной приступ язвительности:

— Если ты думаешь, что это та гнида вертлявая, то очень даже ошибаешься. Это была… погоди, лучше я по порядку, глядишь, и сама чего пойму. Значится, пришла я, там какие-то работяги толклись в теплице, земли там всего ничего осталось, не буду разделять — что по дороге видела, а что уже на месте… А по дороге, когда уже близко подошла, хорошо видела: один нагнулся, что-то крикнул и что-то поднял. Тогда другой, он не копал, а сбоку сидел, вскочил, как ошпаренный, и на того набросился: что-то друг у дружки вырывали и друг дружку дубасили. В драку ещё несколько встряло, сколько точно, не скажу, трудно посчитать, уж больно брыкались…

— Ты ноги считала? — удивилась Майка, жуя марципан.

— Нет, земля мешала. Это садовый чернозём, мягкий и лёгкий. Сразу пыль поднимается. Вмешался главный исполнитель работ — случайно на месте оказался, я даже и не знала, что он приехал, — и начал, как сумасшедший, всех утихомиривать: «тихо» да «тихо», мол, хоть все тут поубивайтесь, только чтоб втихаря. А под ногами у них брякает. Я сбоку стояла, но видела: стволы из земли выколупывали, представляешь? Здоровенные такие пистолеты! Не, револьверы… Ты не думай, я различаю. И ещё что-то, а я к тому, кто первым нашёл, протискиваюсь — меня как что-то толкнуло туда — протиснулась, и представляешь, что это было? И есть, у меня оно! Ты не поверишь! Такой луковицы-рябчика я в жизни не встречала, не иначе мутант и с почками! Четыре новых будет, а всего пять. Я у них отобрала и выращу своею собственной рукой!

Теперь Боженка расцвела и чуть не подавилась очередным марципаном. Майка поспешила воспользоваться паузой.

— Выходит, ты довольна больше, чем наполовину. Половина — от воды, а луковица, как минимум, четверть. Итого три четверти будет.

Боженка добросовестно задумалась, продолжая сиять:

— Согласна, пусть три четверти. Но последняя четвертинка меня доконает. Пока они там пихались, брыкались и друг друга мутузили, что хочешь дам на отсечение, а я видела проволоку. Колючую. Куски. Даже не шибко ржавые. С полметра. Тоже из земли достали, и вдруг оказалось, что кто-то их положил рядком на блоки сипорекса. Кто — не знаю, там столько народу набежало, дюжины две, а то и больше, в глазах мелькало, это я всё мельком видела. Тут и Вертижопка припёрлась, документацию Зютеку совала, а я всё за своей луковицей следила. На сипорексе, так мне показалось, лежали отдельные планы объекта, может, Зютек их со своим гидрогео смотрели, но не ручаюсь, а секретарша, ну, та, сметчица, как её…

— Пани Ада?

— О, точно, Ада! Она ещё раньше мелькнула и пропала. Всё оно дольше продолжалось, чем я рассказываю, бардак — зашибись, но тихий. И тут вдруг баба как взвизгнет! Я задом стояла с луковицей, но успела глянуть. Она с размаху на эти планы плюхнулась. Знаешь, не то чтобы отдохнуть, а так: держала в руках полно папок, они у неё разъезжались, вот и надумала, видно, присесть на плиты, чтобы на коленях их сложить. А под планами-то колючая проволока! И перехватил её Зютеков гидрогео, наверно, помнил про ту проволоку…

— В глазах стояла!

— Точно. Только что смотрели, вот и запомнил.

— Небось, машинально…

— Зуб даю, это — инстинкт. Просто звериный.

Некоторое время дамы увлечённо обсуждали личность специалиста по диким и декоративным водам, звериные инстинкты вообще и данного персонажа в частности. Придя к выводу, что тот имеет на них полное право, подруги занялись более серьёзным вопросом.

— Ладно, это мне ясно, — поторапливала подругу Майка. — Прямо вижу, как всё было. Рассказывай дальше. Поцарапалась?

Боженка и покивала, и помотала головой:

— Не сильно. Могло быть хуже. Чуть укололась, как мне кажется. Во всяком случае, кровь ручьями не лилась, но будь уверена, придётся ей дома пару пластырей на зад налепить. Так вот с этого самого момента я и перестаю что бы то ни было понимать. Хотя с самого начала тоже ни бельмеса не понимаю.

— Понимаю, что не понимаешь, и тоже перестаю понимать, — призналась Майка, вставая из-за стола. — Это надо серьёзно обдумать. Погоди, кое-что сделаю, чтобы потом не отвлекаться…

Тут как раз вернулись дети, один за другим, почти одновременно.

— Меня обкормили, — с порога заявил Томек. — Ужинать не буду, в смысле, спасибо. Правда, десерт был не того. Вроде каши сладкой, но как бы с опилками.

Майка сразу догадалась:

— А что, Марленка приехала?

— Ну. И опять эксперимент устроила…