Светлана Денисова - Я жулика люблю

— Почему же его жена с ним не спала, раз уж не любилась с этой своей подругой?

Вадим опять расхохотался до слез:

— Потому что по этим дурным «китайским» правилам… ох, не могу… потому что по ним сперва надо полгода омолаживаться, не вступая в интимные отношения, иначе, мол, ничего не выйдет!

Невольно и я рассмеялась. Действительно, народ у нас сильно поглупел.

— Решено, — весело сказала я. — Если совсем прижмет, пойду в ведьмы. Буду делать таблетки из помета московских ворон.

— А ты и так ведьма, — нежно шепнул Вадим. — Совсем меня околдовала…

Честно говоря, я была уверена, что после этих слов он подхватит меня на руки, и мы оба окажемся в его необъятной и, наверное, очень мягкой кровати, против чего у меня вряд ли нашлись бы возражения. Но неожиданно он сделал серьезное лицо и, понизив голос, сказал:

— Мила, я хочу тебя кое о чем попросить. Только вот не знаю, имею ли я право. Это очень серьезно.

— А в чем дело?

— Даже не знаю, с чего начать.

— Тогда начни с самого главного, — я закурила.

— Ты ведь уже поняла, как я деньги зарабатываю?

— Слежкой в основном?

— Само собой. К сожалению, не все мои дела такие забавные, как с этим лохом. Бывают и покруче. Короче, в последнее время меня пасли. Я и в пансионат поехал, чтобы хоть на время от всего этого избавиться, да вот дела заставили вернуться.

— Тебе угрожают?

— Как сказать. Думаю, мочить меня они все-таки не станут, не их масштаб. Ты чего? — удивился он.

А я чуть бокал с сигаретой не выронила:

— Ну, знаешь! И ты так спокойно об этом говоришь?

— Что же мне, истерику закатывать? Я еще с муровских времен таких угроз наслушался, привык, наверное. Тем более что пока, как видишь, жив, здоров и даже процветаю. Дело не в этом. Мне нужно спрятать на время кое-какие документы. Копию я с них на дискету снял, — он кивнул в сторону «Пентиума», где на экране в эту минуту расцветал сказочный цветок, — до нее они ни за что не доберутся. Тем более что юридическим доказательством она все равно у нас не считается. А вот оригиналы надо бы припрятать подальше. Вот я и хотел тебя попросить, не подержишь ли ты их у себя пару-тройку месяцев? А я бы пока все проверил.

— Но если они за тобой следят, они уже знают, что мы с тобой встречаемся, и…

— Знают. Ну и что? Я лягу на дно, а они подумают, что мы поругались и разошлись.

— Как на дно?

Мне отчего-то стало грустно и тревожно. Может, я ему просто надоела, и он вообще все это выдумал, чтобы поделикатнее со мной расстаться?

— Ну, скроюсь на какое-то время. Пусть они успокоятся. Или наоборот, начнут меня разыскивать, совершать активные действия, тут-то я их и прищучу.

— Насколько же ты исчезаешь?

— Не знаю пока. Как покатит.

— Ладно. — Я пожала плечами, решив не высказывать своих подозрений. Даже если он решил меня бросить, я неплохо, по выражению молодежи, «оттянулась». — Давай свои бумаги, спрячу их в рукописи.

— Только, Мила, я прошу, подумай хорошенько. Это серьезнее, чем тебе, похоже, кажется. Я не вру и не шучу.

Мне стало неловко. Возможно, я зря его подозреваю в неблаговидных намерениях. Тем более: спрячу я для него эти записи и подожду, явится ли он за ними и когда именно.

— Раз уж мы решили изобразить разрыв, у них не будет повода обращать на меня особое внимание, — заметила я.

— И все же предупреждаю, будь поосторожнее. А всем своим знакомым скажи, что мы рассорились окончательно.

— «Когда Гуленьке будешь писать, упомяни невзначай, что я к тетке уехал в Воронеж», — процитировала я из письма незабвенного отца Федора.

Он улыбнулся, оценив мою шутку, и вдруг воскликнул:

— А кстати! Давай-ка я сейчас тебе «прощальное» письмо напишу.

— Зачем?

— На всякий пожарный.

— Ты хочешь сказать, что эти твои преследователи ко мне в дом могут забраться? — возмутилась я.

Вадим смутился:

— Да нет, вряд ли. Но, с другой стороны… У тебя же был обыск в пансионате, забыла уже?

— Так ты думаешь, это из-за того, что ты за мной ухаживал? Они решили, что ты что-то у меня спрятал? Значит, они… были там?

Вадим промолчал, но по его глазам было видно, что именно об этом он и думает.

Пару минут я взвешивала все «за» и «против». Вадим ждал, нервно теребя подбородок.

— Ладно, — решилась я, — давай свои «Записки Шерлока Холмса». Я их так упрячу, что вовек никто не найдет. А взять у меня все равно нечего. Старая мебель да поношенная дубленка из «сэконд-хенда». Рискну, выручу тебя.

— Спасибо, солнышко мое. Ты молодец. — Он улыбнулся.

— «Безумству храбрых поем мы песню», — мрачно прокомментировала я свой явно не самый разумный в жизни поступок.

— Я найду способ сообщить о себе, — сказал он и поцеловал мне руку.

Мы стали сочинять письмо, в котором Вадим заявлял, что не собирается продолжать наши отношения «по причинам личного характера». После этого я упрятала в сумку толстый запечатанный конверт из плотной коричневой бумаги, без всяких пометок и указания адресата, и Вадим сказал, что сейчас отвезет меня домой, потому что ему уже пора собираться. А «прощальное» письмо он сегодня же вечером бросит в почтовый ящик, чтобы все было натурально.

Итак, похоже, в моем романе наступила либо пауза, либо даже финал. И все, что у меня осталось на память, это засохший букет роз, подаренные Вадимом серебряные серьги с жемчужинами и пухлый коричневый конверт с неизвестным мне содержимым.

— Конверт пропал? — немедленно спросил Макар Захарович.

— Я еще не смотрела, но уверена: пропал, разумеется.

— Значит, они ворвались к тебе, застали Вадима, дали ему пару раз по морде, и он тут же раскололся, что спрятал документы у тебя? Сомнительно, и весьма. Судя по твоему рассказу, мужик он достаточно крепкий.

— Вы думаете, они не нашли бумаги?

— Проверь. Я пока ничего не думаю. Вернее, думаю вот о чем. Ты сказала, что твою дверь Карина отпирала?

— Да, у меня не вышло, руки тряслись.

— Так! Что же, эти типы дверь не взламывали, а как-то открыли, а потом еще и заперли ее за собой, когда Вадима уводили? Прелестно. Сколько у тебя ключей?

— Три комплекта. Один с собой ношу, другой у мамы, а запасной всегда в прихожей висит, на гвоздике.

— А он там висел сегодня ночью-то? Не обратила внимания?

— Ой… — Я уставилась на Макара Захаровича широко раскрытыми глазами. — А ведь висел, точно, я помню! Ничего не понимаю.

— Зато я понимаю. — Макар Захарович принялся расхаживать по комнате. — Похоже, прокололись твои бандиты. Что у нас получается? — И он наставил на меня указательный палец, как ствол пистолета.

— Бред у нас получается, — пробормотала я, пребывая в полном ошеломлении.

— Ничего подобного. Из того, что твои запасные ключи посреди всего этого разгрома тихо-мирно висели себе на обычном месте, следуют по крайней мере два вывода. Первый: шмон в пансионате у тебя, конечно, был. И эти личности успели подделать твои ключи, которыми и заперли потом квартиру. Чисто машинально, как дилетанты. Или не как, а именно потому, что они дилетанты. А второй вывод… — Он перестал маршировать из угла в угол и пристально посмотрел на меня. — Ручаюсь, тебе бы в голову он не пришел.