Пьер Сувестр - Трагический исход

В-четвертых, ты не сомневаешься в том, что твой отец убит Жапом, а не Фантомасом… Все правильно?

Зизи утвердительно кивнул головой, и Фандор, перечитав свои заметки, размышлял вслух:

– Боже мой! Боже мой! Кто мог бы распутать эту интригу?.. Кто мог бы из всего этого извлечь истину?.. Отгадать, где Элен?.. Отгадать, кто такой Жап?..

Затем Фандор изменил направление мыслей.

– Я должен сказать, – рассуждал он дальше, – что абсолютно уверен в том, что Жап должен быть Фантомасом… Действительно, Жап наказывает тех, кто причиняет зло Элен, он убил кучера Коллардона… Но, с другой стороны, кажется, что Жап не имеет ничего общего с Фантомасом… Методы, которыми действует Жап, не являются методами Фантомаса… Жап скорее воспринимается как странный сумасшедший, а не как бандит!.. И потом, если Жап – это Фантомас, зачем ему надо было ухаживать за Валентиной де Леско, что не нравилось барону Жоффруа?

Фандор обхватил лоб обеими руками. Задыхаясь от волнения, он пробормотал дрожащим голосом:

– Я схожу с ума! Я схожу с ума!..

И в то время как Зизи смотрел на него, не говоря ни слова и спрашивая себя, чем все это может закончиться, Жером Фандор начал внезапно прыгать по комнате, потирая руки, и казался почти радостным.

– О, да! – говорил он. – Напротив! Это очень просто! Я понимаю! Все очень ясно!..

Вскоре Жером Фандор от бешеной экзальтации перешел к абсолютному хладнокровию.

– Зизи, – приказал он, – надо, чтобы ты доверился мне!.. Я оставлю тебя здесь… совсем одного… жди меня… мне надо увидеть Жюва, я попрошу его простить тебя. Без всякого сомнения, я получу это прощение, и я тебе клянусь, что затем ты, Жюв и я, мы вместе сделаем хорошее дело!..

К сожалению, когда через три четверти часа Жером Фандор прибыл на улицу Тардье, он узнал, что полицейского дома не было…

Действительно, Жюв не возвращался с тех пор, как он вышел, устремляясь по следам Валентины де Леско.

Крайне взволнованная, задыхающаяся, Валентина де Леско после того, как покинула полицейского Жюва, вернулась прямо к себе. Был первый час ночи, особняк на улице Спонтини стоял молчаливый, погруженный в мрак. Никакого шума не проникало за стены дома, и когда молодая женщина вступила в сад, а затем поднялась на первый этаж дома, она не заметила, чтобы в доме еще кто-то бодрствовал.

Валентина машинально закрыла дверь на засов и поднялась по лестнице, ведущей на первый этаж. Она не зажигала огня, с естественной уверенностью людей, которые могут ходить взад и вперед в привычной для них обстановке в полной темноте.

Валентина направлялась в свою комнату, но внезапно остановилась и поднесла руку к груди, как будто хотела унять биение сердца.

Она только что заметила слабую полоску света из-под двери соседней комнаты; свет проникал из комнаты ее мужа.

– Значит, он там? – спросила она себя.

И без колебаний, настолько импульсивной и нервной была молодая женщина в этот вечер, она отрывисто постучала в дверь.

– Войдите, – раздался голос.

Валентина повиновалась. Она часто мигала, ослепленная резким переходом из темноты на свет.

Барон находился в своем рабочем кабинете, где, впрочем, он никогда не работал. Он сидел на угловом диване и мирно курил сигарету.

Комната была залита светом. Барон де Леско, должно быть, только что вернулся домой, так как рядом с ним на диване лежали его пальто и шляпа.

Жоффруа де Леско очень удивился, увидев Валентину, входящую в этот поздний час в его кабинет.

– Как? – вскрикнул он в изумлении. – Вы только что возвращаетесь?.. Я полагал, что вы уже давно легли!..

– Я думала точно так же, – возразила Валентина, – я не подозревала, что вы выходили в этот вечер…

– Это упрек? – спросил барон де Леско. – Я только что вернулся из своего клуба, где провел вечер…

Валентина нахмурила брови.

– Я не собираюсь делать вам замечание, – проговорила она, – но позвольте мне высказать свое удивление, что через двое суток, после похорон моего дяди… нашего дяди, вы возобновляете светскую жизнь, которую привыкли вести…

Барон де Леско еле заметно покраснел и почти неуловимо пожал плечами.

– Ничего плохого я не сделал, – прошептал он, – для мужчины пойти в клуб, это не значит выйти, и, кроме того, сделал бы я это или нет, несчастный не воскреснет…

Валентина нервным и резким жестом сняла шляпу и манто. Она бросила все на диван и осталась стоять перед мужем, невообразимо красивая, затянутая в узкое платье, которое смело обрисовывало ее хорошо сложенную фигуру.

Странная вещь, но глубокий траур очень шел этой брюнетке с матовым цветом лица, с черным, как агат, глазами, которые беспрестанно искрились сверкающим блеском.

Однако Валентина де Леско была очень бледна и чрезвычайно взволнованна разговором, который только что у нее произошел с полицейским Жювом.

Барон де Леско заметил ее состояние и обеспокоился о ее здоровье.

– Вы себя плохо чувствуете? – спросил он.

– Дело не в этом, – сухо заметила Валентина, которая, стараясь изменить направление разговора, приблизилась к мужу. Она стояла перед сидящим на диване мужем, скрестив руки на груди. Озабоченным голосом она спросила:

– Жоффруа, что вы думаете о смерти моего дяди?

Барон де Леско не мог не отметить, что ее интонация была трагической и таинственной.

– Что я думаю? – переспросил он. – Ничего…

Затем после некоторого колебания он добавил:

– Разумеется, это большое несчастье, ужасное происшествие, но увы! Мы за это не отвечаем, и то, что записано в книгу судеб, должно исполниться…

– Нет ли у вас какого-нибудь предположения, – продолжала Валентина, – какого-нибудь подозрения о таинственной и трагической причине смерти моего дяди?

– Нет, – резко ответил барон де Леско, – вы знаете, что я сам стал объектом очень страшной агрессии…

Валентина его прервала:

– Если у вас нет мнения относительно смерти моего дяди, то у других людей имеются кое-какие подозрения и даже весьма обоснованные убеждения!

Барон де Леско с удивлением посмотрел на жену:

– Что вы говорите, Валентина? Уточните…

Молодую женщину охватывало все большее волнение; она чувствовала, что чудовищно и одновременно затруднительно будет ей все высказать. Однако, решение принято, надо было говорить, и она начала.

Краткими, отрывистыми и торопливыми фразами, которые в то же время были четкими и категоричными, Валентина рассказала мужу о своей беседе с Жювом и о мотивах, которые он ей изложил.

Барон де Леско казался скептически настроенным, но все-таки взволнованным. Если ранее, будучи невозмутимо спокоен, он едва выкуривал одну сигарету, то теперь он курил одну за другой.