Пьер Сувестр - Затерянный поезд

Это явно было не то, чего хотелось княгине Данидофф, пылкой, страстной и впечатлительной, как все женщины ее родины. Она предпочла бы какого-нибудь галантного рыцаря, полностью отдавшегося ей одной, не имевшего иной заботы, как вечное почитание культа ее красоты!

Но вдова с двенадцатилетним стажем Соня Данидофф, которая вовсе не была недотрогой, умела определять истинную цену мужчинам. Она знала, что восторженным порывам пылкого влюбленного иной раз следует предпочесть любовь мирную, спокойную, почти мещанскую, какую дает серьезная связь.

И аристократка Данидофф была, в конечном счете, польщена тем, что ей удалось заполучить в любовники человека, обращавшегося с ней с великой и уважительной скромностью.

Барзюм избегал появляться со своей любовницей на людях. И об этой связи в цирке знали лишь немногие, самые близкие знаменитому антрепренеру люди.

Соня Данидофф никогда не ездила вместе с труппой или в специальном поезде. Она предпочитала селиться в каком-нибудь городе по соседству с тем местом, где останавливался цирк. И, возможно, это активное и одновременно скрытное существование, которое надо было вести, чтобы встречаться со своим любовником, было самым большим очарованием их любви.

Обо всем этом размышляла Соня Данидофф, не спеша подходя к апартаментам, снятым для нее на втором этаже гостиницы.

Княгиня собиралась позвать горничную, чтобы та помогла ей раздеться, как вдруг зазвонил телефон.

Удивленная княгиня подняла трубку. Швейцар отеля сказал ей по-немецки:

– Герр Барзюм ждет фрау Данидофф в автомобиле перед гостиницей… Он просит фрау соблаговолить спуститься к нему как можно скорее. Он также просит фрау захватить с собой ключи…

Не прошло и четверти часа с тех пор, как Соня Данидофф рассталась с любовником. Она взглянула на часы, украшавшие камин, – было десять минут десятого… Неужели Барзюм опоздал на гамбургский поезд?

Этого не могло быть! Княгиня Соня хорошо помнила, что поезд отходил из Кельна в девять девятнадцать.

Тогда что значил этот срочный вызов?.. Зачем она была нужна Барзюму?..

Набросив на плечи только что снятое манто, княгиня сбежала по широкой мраморной лестнице «Палац-отеля». Сиявший галунами портье, который ожидал в холле, проводил ее к автомобилю, стоявшему у дверей, открыл дверцу машины и затем захлопнул ее за красивой клиенткой. Машина отъехала.

Соня Данидофф упала на сиденье рядом с Барзюмом. Хотя погода была вполне теплой, тот сидел с поднятым воротником пальто. Импресарио тут же спросил у изумленной женщины:

– Ключи с вами, Соня?

– Да, – ответила она. – Что случилось?

– А! – сказал Барзюм, пожав плечами. – Это даже смешно… Представьте, приехав на вокзал, я обнаружил, что, во-первых, потерял ключи, а во-вторых, совсем не взял денег, во всяком случае взял слишком мало, чтобы можно было купить в Гамбурге то, что собирался. Мне надо срочно вернуться в кабинет, ну, а поскольку у вас, как я знаю, есть дубликат ключей от него, то я позволил себе вас побеспокоить.

Соня Данидофф одобрительно кивнула головой.

– И очень хорошо сделали, – сказала она.

Затем княгиня Соня замолчала и уже не проронила ни слова за все время поездки. Впрочем, как и Барзюм, который, казалось, думал только о том, как бы не удариться о крышу машины, бешено мчавшейся по пустынным улицам пригорода, на краю которого находился товарный вокзал, где стоял специальный поезд цирка.

Импресарио был явно раздосадован случившейся накладкой. Он сидел, спрятав голову в воротник пальто, и единственное, что связывало его с присутствовавшей Соней Данидофф, была ее маленькая ручка в белой перчатке, которую он сжимал, разумеется, нежно, но машинально.

Через четверть часа машина остановилась у входа на вокзал. Барзюм вышел, помог Соне выбраться из автомобиля; затем оба, узнанные служащими, не пускавшими посторонних на железнодорожные пути, вошли в просторный зал, вдоль которого тянулся поезд.

– Откройте, пожалуйста, – попросил Барзюм Соню Данидофф, когда они подошли к вагону, служившему директорскими апартаментами.

Было темно. Поезд был пуст. И кроме двух сторожей, находившихся в проходе и абсолютно не заинтересовавшихся появлением пары, чьи силуэты они несомненно узнали, никого не волновала судьба этого города на колесах, страшно оживленного в обычное время, когда артисты не находились в цирке.

Но вечером представление шло полным ходом; к тому же значительное число циркачей, получавших большую зарплату, имело разрешение жить в городе.

Все более и более скрытный и бесстрастный, скрестив руки на груди, Барзюм смотрел на Соню Данидофф.

Элегантная княгиня извлекла из сумочки небольшую связку ключей, вставила один из них в замок вагонной двери. Дверь легко открылась.

– Входите, пожалуйста, – пригласил Барзюм.

Княгиня вступила в темноту. Наизусть зная где и что находилось, она нашла выключатель, и свет залил комнату, куда вошел и Барзюм. Это была спальня. Импресарио поспешно закрыл дверь и задернул занавески.

– Не хочется, чтобы сторожа видели свет в моем вагоне. Для них я уехал в Гамбург.

В вагоне было жарко, и Соня Данидофф машинально сняла манто. Затем она подошла к зеркалу поправить несколько растрепавшуюся во время поездки прическу. Когда она обернулась, Барзюма в комнате не было.

Импресарио прошел в соседнюю комнату в свой рабочий кабинет. Он не пригласил Соню Данидофф последовать за ним, и княгиня, не зная позовет ли любовник своего секретаря, который, возможно, находился в поезде, не решалась, по своей скромности, выйти из спальни.

Она стала прислушиваться. Сначала было тихо. Но вдруг княгиня встала.

– Любопытно, – пробормотала она. – Похоже, стучат молотком.

Странные удары слышались из рабочего кабинета Барзюма.

Княгиня снова напрягла слух. Заслышав треск, она приоткрыла дверь и вскрикнула:

– Ой! Что вы делаете?

То, что делал Барзюм, было в самом деле, странным.

Сидя в кресле лицом к столу, с помощью молотка и зубила он взламывал один из выдвижных ящиков.

Как ни в чем не бывало продолжая свою работу и не оборачиваясь, Барзюм проговорил несколько насмешливо:

– Ну это же просто, Соня. Я же сказал, что потерял ключи, что мне нужны деньги, а они в ящике. Вот я и ломаю стол, чтобы их достать.

Он ломал свою собственную мебель, надо отметить, весьма умело.

Княгине нечего было сказать. И все же она не возвратилась в спальню, а села в кресло позади любовника, который явно не обращал на нее внимания.

Ящик наконец открылся. Запустив в него обе руки, директор стал выгребать пачки банкнот и не считая рассовывать их по карманам.

Соня Данидофф наблюдала за ним со все возрастающим недоумением.