Пьер Сувестр - Затерянный поезд

Однако что-то надломилось в нем, и он сейчас испытывал жуткую тоску, невыносимую усталость… Тот, кто ни перед кем и ни перед чем не дрожал, сейчас переживал страх… Нет, не перед людьми, а перед Судьбой.

Впервые в жизни Фантомас страдал. Впервые за все свое существование он готов был просить милосердия. Им овладело не известное доселе желание умолять о помощи какое-нибудь высшее всепрощающее божество.

– Элен меня выгнала! – говорил он. – У нее нет ко мне ни любви, ни нежности… Ах, Элен, Элен…

Рыдание прервало ход его мыслей. Но он снова взял себя в руки. Этот наделенный энергичным, непреклонным и сильным характером человек, перед которым в страхе трепетал весь мир, снова нашел в себе гордость и волю, пытаясь – хотя бы внешне! – быть бесстрастным и холодным.

Было уже около часа ночи. Черные облака загромождали низкое небо. Порывы ветра, налетевшие вместе с грозой, свистели в вершинах мощных тополей.

На Фантомасе был фрак, а поверх – легкое пальто. Бандит расстегнулся, подставив горящий лоб свежему ветру.

Его знобило. Сердце лихорадочно стучало. В голове – чудилось ему – каталось какое-то тяжкое ядро, безжалостно крушившее все его существо.

– Элен меня прогнала, – повторял он. – Элен нарочно все так устроила, чтобы не оставаться со мной наедине…

И безжалостно, как бы самому себе нанося беспощадный удар ножом, Фантомас признал страшную правду, которой так боялся:

– Элен меня ненавидит!

Эта мысль причинила ему ужасную боль, Фантомас любил свою дочь превыше всего на свете и среди немыслимых злодеяний, совершаемых ежедневно, сохранял в своем сердце единственный чистый уголок нежности, полностью отданный дочери. Теперь же он должен был признать, что она его ненавидела, презирала, как презирал его весь мир.

– Она меня ненавидит! Ненавидит!

Искавший одиночество Фантомас размашистыми шагами удалялся от цирковых построек. Ему сделалось душно, он задыхался и в то же время инстинктивно чувствовал потребность в движении, в действии, чтобы физической усталостью подавить в себе эту страшную мысль.

Фантомас вышел в поле.

Нагнув голову, он шел вперед, разрывая своим сильным телом грозовую ночь и, казалось, был готов снова на самые страшные безумства.

Вдруг он остановился.

– Элен еще никогда, – медленно проговорил он, – еще никогда не обращалась со мной так, как сегодня… Что ж, я ей покажу… Она узнает такое…

Фантомас еще не знал, что именно он сделает. Слезы текли по его щекам, жгучие слезы, оставлявшие на коже огненный след.

– Мне страшно! Страшно! – шептал Гений зла, в отчаянии заламывая руки. – Мне страшно от того, что я узнал!

Чего же боялся неуловимый злодей?

Какую новую страшную мысль родил его ум?

Какое адское подозрение терзало его душу?

Этот человек, который всего минуту назад был слаб и разбит, как все страждущие, снова сделался бесстрастным и дерзким, готовым бросить вызов самой Судьбе!

– Я узнаю, – шептал Фантомас, – узнаю, почему Элен говорила со мной с таким отвращением.

Фантомас зашагал дальше. Но не в сторону поля, а обратно, к просторной площади, на которой находился цирк. Но когда подошел к шапито, увидел, что жизнь здесь уже замерла.

Сжав кулаки и бормоча проклятия, он бродил вокруг огромного балагана и вдруг незаметно скользнул под помост в зале для представлений.

Он кого-то искал?

Возможно…

Только одна фраза временами слетала с его перекошенных и до крови искусанных губ:

– Узнаю… все равно узнаю…

Безрезультатно облазив весь цирк и заметив, что ночные сторожа его вот-вот обнаружат, преследуемый грозным рычанием собак, привязанных на расстоянии друг от друга, Фантомас вынужден был уйти. Он направился в соседний лесок, где среди зарослей его ждала мощная гоночная машина с потушенными фарами.

Бандит сбросил свое узкое элегантное пальто, вынул из бутоньерки гардению, снял пластрон, блеснувший в ночи девственной белизной, и сел за руль. Он не стал зажигать фары, а лишь включил два подфарника, которые, не привлекая внимания посторонних, достаточно освещали дорогу.

С легким рокотом дорогого мотора машина сначала подалась назад, потом выехала на дорогу и свернула.

В это мгновение можно было сказать, что Фантомас, будто новый сказочный кентавр, составлял со своей машиной единый организм. Создавалось впечатление, что он не правил своей машиной, а только отдавал ей приказания.

Изящный и быстрый стальной зверь слушался его беспрекословно. И когда на всей скорости автомобиль вонзился в темноту, он походил на чудесное животное, несшее на себе фантастического всадника в черных одеждах, который плакал и смеялся, крича ветру, ночи и дороге свою нестерпимую боль.

Однако эта бешеная езда длилась недолго.

Как всадник натягивает удила скачущему во весь опор коню и внезапно останавливает его, чтобы легко соскочить на землю, так Фантомас, резко нажав на тормоза, остановил полет своего автомобиля, еще промчавшегося вперед на невращающихся колесах и послушно застывшего у обочины.

Бандит вышел из машины и огляделся.

– Кажется, здесь, – тихо сказал он. – Вон поезд. Он должен быть где-то там… Я заставлю его сказать все, черт возьми!

Взгляд Фантомаса был ужасен. Бандит находился возле товарного вокзала, где стоял поезд Барзюма.

Вдруг он прервал свой монолог.

«Кто-то идет, – подумал он. – Спрячемся».

Но прятаться было негде.

Насколько хватало глаз, была видна только голая насыпь, прочерченная рельсами.

Вдали чернела расплывчатая масса специального поезда, кое-где освещенного огнями.

«Что делать?» – думал Фантомас.

Решать надо было быстро: шаги все приближались, и его вот-вот могли обнаружить. А бандит вовсе не хотел, чтобы его увидели.

Фантомас распластался на земле и, превратившись в едва различимое пятно, слился с мраком ночи.

Действие трагедии стало разворачиваться стремительно.

Приближавшийся человек, конечно, не подозревал, что дорога его ведет к Фантомасу, находившемуся уже всего в нескольких метрах. Он шагал уверенно, спокойно, засунув руки в карманы и насвистывая чардаш.

Сначала Фантомас увидел лишь какой-то силуэт, затем разглядел всю фигуру, и вдруг его взгляд упал на ноги прохожего.

– Сапоги, – прошептал бандит. – Он тоже носит сапоги. Неужели…

Фантомас задрожал, как в лихорадке. Его волнение усилилось еще больше, когда ничего не подозревавший человек остановился, чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете.

Крошечный язычок пламени на какое-то мгновение осветил его лицо!

Фантомас вскочил.

Он возник из ночи так неожиданно, что прохожий, полагавший, что вокруг никого не было, от растерянности уронил спичку.

Мрак снова все поглотил.