Светлана Гончаренко - Прошлой осенью в аду
- Название:Прошлой осенью в аду
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Центрполиграф
- Год:2006
- Город:Москва
- ISBN:5-9524-2524-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Светлана Гончаренко - Прошлой осенью в аду краткое содержание
В парке маленького провинциального городка стали бесследно пропадать молодые красивые женщины. Поиски ничего не дали, находили только их одежду, художественно развешанную на деревьях. Одновременно с этими событиями в том же городке объявился и стал неимоверно популярным Гарри Петрович Бек, экстрсенс, который легко творил необъяснимые наукой и житейской логикой чудеса. И вот однажды вечером, возвращаясь с работы, Юлия Вадимовна, скромная учительница бальзаковского возраста, села в троллейбус, и там с ней произошёл странный случай, который круто изменил всю её жизнь и вверг в странные, порой невероятные приключения…
Прошлой осенью в аду - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
У Алехи был битый рыжий «Москвич» с чужими зелеными дверями, в багажник которого, вечно распахнутый, как голодная пасть (что-то в нем было погнуто, и он не закрывался), пихали помидоры. Алеха в документах значился как «Президент фирмы». Седельников восседал за кривым рулем этой колымаги и носил титул «Генеральный директор фирмы». Игорюха держал в пиджачном кармане жалкие гроши монархистов и звался «Финансовым директором фирмы». Эти три придурка разорились в полтора месяца и долго потом поносили законы, власти и сорта помидоров. Седельников в расстроенных чувствах залег на диван с «Незнайкой». Подобных попыток было множество, и все кончались «Незнайкой». Но если в чем-то Седельников был везуч и неутомим, так это в помощи друзьям. Друзей у него было тьма, и все они почему-то без конца переезжали, делали ремонт, ставили дачи, разменивались с родственниками. Во всех этих мероприятиях Седельнков играл первую скрипку и нес самый тяжелый шифоньер, после чего возвращался домой пыльный, почему-то голодный, весь в йоде, зеленке и пластырях, с пальцами, расколоченными молотком, и пятками, продырявленными гвоздями. Он съедал раблезианский ужин и пел дифирамбы мужской дружбе. Однако ни один друг не прибыл таскать шкафы, когда мы переезжали в микрорайон Березки. Пришлось мне нанять грузчиков. Друзья обнаружились лишь на второй день и нахально потребовали угощения в честь новоселья. Вообще в те времена, когда я была еще под впечатлением прыжков с моста и прочих подвигов Седельникова в мою честь, друзья часто едали у нас. Они приходили и к обеду, и к ужину, а то и к завтраку, часто с подругами и случайными знакомыми. У всех, включая подруг, аппетит был зверский. Когда друзья ссорились с женами, они являлись к нам ночевать и храпели в разных углах, пугая маленького Макса носовыми посвистами. На кухне у нас постоянно пили пиво и хохотали. Ни на что другое в хозяйстве Седельников не годился. Если он выходил днем с мусорным ведром, то возвращался к полуночи и без ведра, полный впечатлений от подвернувшихся по дороге на помойку посиделок в местной пивнушке «Уютный грош». В садик за Максом посылать его было нельзя. Либо уже в потемках ребенка приводила разъяренная воспитательница и долго сквернословила в мой адрес, либо я сама не выносила ожидания, мчалась в садик и обнаруживала Макса на черной лестнице. Ребенок, ангельски сложив лапки, рассказывал там сказки ночному сторожу. Правда, Седельников гениально ремонтировал утюги и фены, пробивал забитые унитазы, вколачивал пресловутый гвоздь. Но такие напасти случались слишком редко, чтобы оправдать ежедневное присутствие Седельникова в моей жизни.
Когда Седельников начал мне изменять, не знаю. Я не была ревнива и не приглядывалась. Зато отлично помню, как его похождения всплыли наружу. Был яркий майский день. Когда после холода, мрака, мороси вдруг наступают такие дни, даже не веришь поначалу, что чудо случилось, что солнце светит и печет, как сумасшедшее, что трава нетерпеливо, с шорохом даже, лезет и раскручивает свои листочки и стрелки прямо на глазах. Целые поля одуванчиков расцветают одновременно, за полтора часа! В такой именно день я умирала на работе в тяжелом и толстом шерстяном костюме, предусмотрительно надетом с утра. Когда оранжевые прямоугольники слепящего света, который бил в громадные окна класса, переместились к учительскому столу, у меня было полное ощущение, что меня пытают утюгом. Господи, у меня ведь после шестого урока еще и кружок художественного слова! Зато четвертого урока у меня не было, и я решила быстренько сбегать домой переодеться, благо живу я недалеко от школы.
Когда я, весенне разморенная и благодушная, открыла дверь собственной квартиры, я услышала поспешный топот босых ног в сторону ванной. Я не придала этому звуку ни малейшего значения: Седельников только что потерпел очередное фиаско в какой-то фирмочке и пребывал дома, залечивая душевные раны «Незнайкой». Но Седельников появился почему-то со стороны спальни. Весь его наряд составляла ковровая накидка с кресла. Он очень походил в ту минуту на индейского вождя Монтесуму.
— Чего это ты так глупо вырядился? — поинтересовалась я. И тут до меня донесся шум включенного душа.
Слащаво улыбаясь и поглядывая в сторону ванной, Седельников затараторил:
— Понимаешь, зашел Алеха! У него в ванной гусак подтекает. И прокладка сносилась. И вентиль на ладан дышит. Мы тут подбираем железки, шаманим, экспериментируем, да все не то! Прокладку подобрать — это важно.
— Зачем же ты для этого трусы снял и накидку напялил? — удивилась я искренне и глупо, а затем преследовала в спальню, где собиралась сменить костюм на сарафанчик. Седельников попрыгал за мной, едва успевая поправлять сползающее индейское одеяние.
В ногах смятой постели я заметила что-то пестрое.
— Это Алехина одежа, — наперерез мне бросился Седельников. — Мы вентиль искали, и Алеха немного смазкой замарался. Душ теперь принимает.
Еще вчера я видела монархиста Алеху, дующим пиво в обществе моего мужа, и с ним было все в порядке. С тех пор он успел сменить ориентацию. Сегодня он надел бюстгальтер не менее чем седьмого размера и безвкусные трусы с розочкой спереди. Я приподняла двумя пальцами пестрое полосатое платье, лежавшее рядом. Оно отвратительно сильно пахло чужими духами и чужим телом.
— Это Алехино, — не сдавался Седельников. — Вернее, его жены. Она дала нам инструменты обтирать.
Я подошла к двери ванной и постучала кулаком. Шум воды прекратился, щелкнула задвижка, и предо мной предстала совершенно голая грудастая девица. Баб грудастых я не выношу — конечно, это заслуга директрисы Валентины Ивановны. Теперь прошло уже много лет, лицо девушки я напрочь забыла, но эти наглые, белые, огромные груди, просвечивавшие голубыми извилистыми жилами, помню до мелочей. И содрогаюсь.
Девица ничуть не смутилась. Она надменно пронесла мимо меня свой бюст и направилась в спальню, где уселась в кресло. В мое кресло своей голой задницей!
— Даже хорошо, что так вышло, — спокойно заявила девица. — Вам пора знать, уважаемая, что мы с Сашей давно любим друг друга. Он охладел к вам, но почему-то не решается это сказать. Глупо, правда? Особенно теперь, когда мы хотим соединить наши судьбы. Мы ведь скоро поженимся. Вам не кажется, что сейчас вы здесь лишняя? И не надо так на меня смотреть!
Она гордо колыхнула бюстом и закинула ногу на ногу. Седельников тоже что-то неопределенное хрюкнул из-под своего индейского коврика.
— Вот видите! — сказала девица. — Саша выразился недвусмысленно. Вам пора оставить его в покое. Вы мешаете чужому счастью. Согласитесь, быть третьим лишним нелегко. Третий лишний — вы; значит, вы и должны уйти!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: