Светлана Гончаренко - Прошлой осенью в аду

Я с надеждой глянула на Ньютона и на Фарадея, но и они не оставили никакой надежды. Их кудри, бакенбарды и ехидные улыбки, казалось, подтвердили слова Чепырина: ерунда! ерунда! ерунда!

Надо сказать, что внешность у меня романтическая (большие голубые глаза, тонкая талия, в улыбке что-то невыразимое), но сама я не слишком романтична. Например, свеч у меня нет. То есть имеются обычные свечи из хозмага, вставленные в бутылки из-под кетчупа. Я их зажигаю, когда отключают электричество. Даже если глядеть на них под музыку Вивальди, ничего поэтического не увидишь.

Свечи я оставила на потом. Сначала нажарила кучу котлет и сделала два салата. При свечах, если не приглядываться, вполне будет прилично. Затем я помыла голову и накрасилась. В общем, я понимаю маньяка. Даже после нервных встрясок на меня заглядеться не диво. Воспряв духом, я продолжила подготовку к романтическому ужину. Это мероприятие поначалу не рождало во мне особого энтузиазма. И Евгений Федорович мне не слишком нравился, и маньяк страшил, и Фартуков с его визитной карточкой не шел из головы. Но постепенно я вошла во вкус, и скоро нерешенной осталась только проблема свеч. Бежать за какими-нибудь нарядными витыми в универсам не хотелось. Во-первых, если я экономлю на маршрутке и из-за этого рискую быть растворенной в кислоте, то чего ради тратиться на сомнительного физика? Обойдется котлетами. А во-вторых, я боялась. Я шарахалась на улице от каждого белого плаща. И откуда их столько взялось? Из Турции завезли? Потом я убедила себя, что маньяк мог вполне и переодеться (все-таки белое бросается в глаза), и стала вздрагивать при виде любой высокой мужской фигуры. Это оказалось еще хуже, ведь наружности маньяка я не запомнила, я только знала, что лицо у него белое и ужасное (но в тот вечер он мог специально напудриться!). Я была в отчаянии и старалась пореже выходить из дому. Поэтому и романтизм надо было нагнетать домашними средствами.

Я со вздохом огляделась: ничего подходящего! Вдруг я увидела в буфете две большие керамические кружки. На них были нарисованы какие-то коричневые горошки, а также Пушкин с Лермонтовым… Оба поэта выглядели веселыми, толстощекими и очень походили на армян. Это был подарок бывших учеников — у каждой учительницы полно в шкафах подобной дряни. Я вытащила кружки и нашла их форму довольно оригинальной. Что, если поставить в них мои хозяйственные свечи? Нет, сильно крениться будут. Тут я вспомнила, что на балконе стоит ведерко с песком. Посыплю-ка я в кружки песочку; свечи сразу встанут, как влитые. Хорошо, что Макс, уходя к бабушке, кота забрал, а песок забыл.

Только я подумала про Макса, как он объявился сам — позвонил по телефону.

— Мам, — сказал он фальшивым голосом, — я соскучился.

Я сразу поняла, в чем дело:

— Я тоже соскучилась. Давай, мальчик, завтра! Завтра после школы приходи, и мы все твои проблемы решим. Я нажарила котлет, купим мороженого, и…

— Лучше я сегодня ночевать приду.

Вот некстати! Чепырин репетировал Макса в прошлом году, когда ребенку грозила двойка в третьей четверти. В результате Макс получил четверку и стал Евгения Федоровича за глаза звать Скумбриевичем. Не хватало еще, чтобы мы втроем воссели при свечах! А если учесть, что Чепырин собрался изучить наше с ним соответствие в интимном плане… Нет, никаких Максов!

— Я понимаю, почему тебе у бабушки не сидится. По какому схватил двойку? — строго спросила я.

— Не в этом дело, — начал было бойко Макс, он большой мастер демагогии.

— И все-таки? — перебила я.

Он нехотя признался:

— По химии… И по географии.

— Позор! Ладно химия, но география! Такой никчемный предмет! Сиди и учи!

— Я не могу. Мня бабушка пилит. Мне нужно успокоиться, нужна сосредоточенная обстановка.

— Этого я тебе сегодня обеспечить не могу. Сиди у бабушки и учи. Что это у вас там за крики? Опять твои приятели в фишки играют?

— Нет. Это рожает сеньора Жанна.

— Какая Жанна?

— Из сериала «Муки любви». Стонет, как конь. И по-твоему, это обстановка для географии? Мам, я уже сумку собрал… Барбос мяучит… — захныкал мой ребенок.

— Нет, — отрезала я. — Завтра сколько угодно, но сегодня — ни-ни. И не вздумай притащиться самовольно! У меня важная встреча.

Из трубки донесся выразительный вздох:

— Ну, мам, что ты вечно со мной, как с маленьким? Что, нельзя сразу было сказать, что вариант придет? Причем тут география? Я что, понять не могу?

Подслушанным словом «вариант» он с раннего детства именовал претендентов на мою руку и сердце.

— Какой вариант? — смутилась я. Я — плохая мать. Я не пускаю домой родного сына, потому что собираюсь ублажать чьего-то брошенного мужа, к которому не испытываю ни малейшего влечения. Боже, боже!

— Да ладно, мам, я у бабуни перетерплю, — серьезно сказал Макс. — Я что, не понимаю, — трудно без мужика. Пока!

Про мужика мой ребенок сказал так по-взрослому весомо, что я озадачилась, что же он имел в виду. И густо покраснела, глядя на армянский нос Лермонтова с кружки. Макс вечно ставит меня в тупик. Он все про меня знает, а я о нем не знаю ничего.

Из замешательства меня вывел звонок в дверь. Господи! А я все еще в халате и не подсыпала под романтические свечи кошачьего песку!

Я глянула на часы: только шесть. Чего это Чепырин притащился раньше времени? Сильно проголодался? Какой он все-таки противный!

На пороге стояла всего-навсего Наташка. Она ворвалась ко мне, как всегда, бурная, шумная — глаза сияют, щеки блестят, слова скачут.

— Юлька, я за тобой! — вскричала она. — Пошли ко мне срочно! Я сама не предполагала, что так выйдет, а то бы позвонила! Да я и хотела позвонить, но Вова утопил мобилку в сыром джеме, в тазу, и она там всю ночь лежала, а теперь молчит. Вот я сама и прибежала. Для тебя мне семь верст не околица!

Вова, утопивший мобилку — третий муж Наташки. Интересно, что всех ее мужей звали Вовами, и они были похожими, как родные братья — все кругленькие, все пузатенькие. Все лысые. Наташка и сама кругленькая, низенькая и страшно энергичная. А вот насчет верст она хватила лишку: прибежала всего-навсего из дома напротив. Две минуту ходу через двор.

— Все уже собираются, — тараторила Наташка. — Кур я наперчила, начесночила, придем — сразу в микроволновку! Кстати, я тебя расписала всем яркими красками. Ты мне еще спасибо скажешь! Ого, ты уже намазалась! Идешь куда? Или кого ждешь?

Ее весело прыгающий взгляд стал наконец останавливаться то на моей ярко-цикламеновой помаде, то на парочке кружек на столе. Я в двух словах рассказала про Чепырина.

— Ну его к черту! — посоветовала Наташка. — Идем лучше ко мне. Собственно, дело в том, что я хочу тебя познакомить с одним… Тоже жену ищет… Ну, надо же, как сошлось!.. А этот репетитор, говоришь, хорошо зарабатывает? Конечно, тоже вариант…