Игорь Тумаш - Дело рыжих

— Нет такого города — Катманду, — категорически заявил Прищепкин Холодинцу. — Порт–о–Пренс есть, Парамарибо есть, Джоржтаун, Жмеринка и Холопеничи, наконец, тоже есть, а Катманду, извини, не существует. Уж географию–то я на «отлично» знаю. Поэтому и отзывать оттуда Василевского — никак не могли.

— Жора, ну почему ты так в этом уверен?

— Да потому, елки зеленые, что этого самого Катманду нету на карте, это во–первых. Во–вторых, не может быть по логике — название неблагозвучное. Вот вслушайся: Кат–манду. Ты разве сам не чувствуешь некую похабщину?

— Чувствую, — признался Сергуня. — Но, наверно, это только нам она слышится. Как, например, и в испанском имени Хулио, а непальцам…

— Каким таким непальцам? — удивился Прищепкин.

— Ну, в Непале которые живут, страна такая.

— И страны такой нету! — еще более категорично заявил Прищепкин. — Вслушайся сам: Не–пал. Большинство названий стран кончается на «ия»: Германия, Голландия, Россия… А то — Непал какой–то придумал.

— Хмм. А что скажешь насчет Бутана?

— Вообще надо мной издеваешься, да? Бутан это газ, родственник пропана.

— Ладно, Жора, фиг с тобой. Раз нет такой страны, нет такого города, то давай считать, будто генерала Василевского вытащили на службу из твоего Парамарибо, где он пребывал в отпуске по причине аллергии на слишком «заезженные» курорты, вроде Сочи, болгарских. Кстати, а ты точно знаешь, что такой город существует?

— А как же, Парамарибо — столица Суринама! — гордясь собой, ответил Георгий Иванович.

Дело в том, что среди карт, висевших на стенах полицейской академии, которую он закончил, почему–то не хватало карты Центральной Азии; а на стенах полицейского учзаведения Холодинца — Латинской Америки.

— Ладно, продолжаю. Василевского отозвали из отпуска, который он проводил в столице Суринама Парамарибо, чтобы тот организовал расследование убийства председателя госкомитета.

Прищепкин, конечно же, слышал об отравлении Сбруевича, знал некоторые подробности, но сделал вид, будто слышит впервые.

— Ограбление?

— Да нет, Жора, где ты живешь? Из–за своей кристальной честности Сбруевич был беден, словно церковная мышь. В общем, группа расследования особо важных преступлений полковника Собынича трудилась круглые сутки, были проработаны десятки версий, в том числе и самые сумасбродные — все до одной оказались провальными, никакой продвижки, тормоз. Ну, может, что–то они упустили, сам оценишь. Материалы дела я принес с собой.

— А зачем? Собынич надеется подключить к расследованию и нашу группу? — со сладким замиранием сердца — вот она, слава! — дымя трубкой, спросил Прищепкин.

— Бери выше, Жора, это сам генерал попросил переговорить с тобой Собынича, полкан в свою очередь — меня. Василевский до смерти боится за погоны. Если раскрытие убийства зависнет, то с «аллергиями» ему придется прощаться. А значит, с «мерседесов» пересядет назад на «волги», от виски и сигар вернется к водке и «Космосу». Сам понимаешь, его барское чрево этого не перенесет. Почему именно к нам обратился? Уж очень Василевского впечатлили наши успехи в деле Болтутя.

— Интересно, а кто в таком случае нам гонорар будет платить, вдова Сбруевича? — сделал вид, будто в первую очередь его волнует оплата, романтик Прищепкин.

— Как ты считаешь, Администрация Президента достаточно платежеспособна? — невинно спросил Холодинец.

Прищепкин аж дымом подавился:

— Ни фига себе! Может, и сам президент о нас знает?

— Если с отравлением разберемся — будь спок — узнает, — уже вполне серьезно ответил Сергуня.

Кстати, благополучное возвращение Артема маме Леночке оказалось неоплаченным. Ведь заказчик, «вервольф» Болтуть, остался в Египте. У Леночки же ничего ценного, кроме нескольких пар сережек, подаренных бывшим директором «Оптики», не было. Жила она в обычной, принадлежавшей мужу типовой трехкомнатной квартире, ездила на его добитом «мицубиси». Роман Лены и Прищепкина был в самом разгаре. Но об этом — в процессе.

— Вот это дело! — В волнении Прищепкин даже вскочил с кресла–качалки. — Давно о таком мечтал: чтобы сразу — раз! — и на всю республику прогреметь.

— Однако, если опростоволосимся, больше нас к делам подобного уровня и на пушечный выстрел не подпустят, — охладил его пыл Холодинец.

— Да уж, Собыничу теперь только дай повод нас перед генералом грязью облить, — согласился Прищепкин. — Ведь Василевский ему как бы открытым текстом сказал: пора тебе, батенька, на пенсию… Ладно, что будешь: «Аз воздам», безалкогольное пиво или грог?

Немного поколебавшись, душевный Сергуня, хотя желудок его жалостливо и екнул, сумел–таки сделать правильный выбор:

— Жор, какой может быть грог в такой день? Только «Аз воздам»!

— Верно мыслишь! — расползлись в улыбке губы Прищепкина. — Мне, знаешь, тоже именно фирменного чайку нашего захотелось.

Как и всегда в таких случаях, чтобы не скочевряжиться от вони паленой собачьей шерсти, Холодинец закурил «термоядерную», то есть не менее вонючую «астрину».

— Как там наши ребята? Где Швед, Бисквит? Чем занимаются Юрочка, Арно с Валерой? — спросил Прищепкин, вдохновенно заваривая мерзопакостнейший «Аз воздам».

— Швед совсем запутался в своей семейной жизни. Теперь прежняя любовница, которая ему «еще в тюрьме надоела», получила официальный статус жены. А прежняя жена, знаешь, кем для него стала?

— Истцом, наверно. Неужели без разборки в суде обошлось?

— Лизка, с которой он долго и скандально разводился, теперь его любовница!

— Супер!!! — восхищенно выдавил Прищепкин, разливая «Аз воздам» по щербатым «холостяцким» кружкам.

— Бисквит стал спортивным бонзой — возглавил Республиканский Совет по кулинарболу.

— Я всегда говорил, что Лешка далеко пойдет! — с гордостью за воспитанника произнес шеф. — Небось, офис на Машерова, шестисотый «мерс», секретарша секс–бомба?

— Как бы не так! Комнатка в ЖЭСе. Ведь кулинарбол так и не включили в олимпийские виды спорта.

— Бюрократы! — проворчал Прищепкин.

— Точно, — со вздохом согласился Сергуня. — Что же касается Юрочки и его однокурсников, то ребята в полном ажуре. Перешли на следующий курс своего политеха.

— Слава Богу! — удовлетворенно произнес Прищепкин и с отеческим чувством, философской интонацией добавил: — Молодым сейчас тяжелее всех приходится. Мда. Однако вернемся к отравлению Сбруевича. Эту папку с материалами дела пока спрячь куда–нибудь. Не буду и смотреть. Специально, чтобы не довлело чужое мнение. Могут понадобиться только заключения экспертиз. Ну и, может, та самая коробка с кофе. Учитывая, что на расследовании споткнулись опытные профессионалы, его лучше опять начать с чистого листа. Мне нужна ночь, чтобы собраться с мыслями. Обзвони ребят — пусть будут наготове.