Игорь Тумаш - Миром правит любовь![= Влюбленный сыскарь]

С личной жизнью у Прищепкина был полный швах, для ее организации у сыскаря не оставалось ни душевных сил, ни времени — все забирала работа: беспощадная борьба с организованной преступностью и искоренение пороков рыночного общества. В брачном агентстве лежала его фотка в наимоднейшем шварценеггеровском виде, то есть голого по пояс, с косынкой на тыкве, с гибридом автомата и зенитной пушки в руках. Какая–то дама на нее клюнула. Прищепкин забил с ней стрелку и… все сорвалось. Но ведь зато наступление кокаина удалось приостановить! Георгий Иванович в очередной раз пожертвовал личным ради общественного! Между прочим, так было всегда!

Тем не менее, на груди героя не было ни одной награды, он не мог похвастать ни своим социальным положением, ни материальным достатком. Все это, конечно, мало беспокоило Георгия: «Много ли человеку для счастья нужно?.. Сменная пара галифе, кружка ароматного «Аз воздама» да задушевная беседа с друзьями–сыскарями!»

Не иначе за скромность судьба и наградила детектива шикарной блондинкой, — через другое бюро знакомств, ведь Прищепкин на всякий случай сразу в два обратился. У этой блондинки был такой высокий бюст, что кулончик лежал на нем, не сползая! Звали сокровище Раечкой.

Под стать бюсту обладала она и сердцем, способным вместить в себя и всех коллегинь–парикмахерш объединения «Восток», и всех пострадавших в результате землетрясения в Индии деток, и Мэнсона из всех 3000 серий «Санты — Барбары». Кроме того, Раечка очень любила халву и селедку. И то и другое могла кушать каждый день по три раза. Само собой, полюбила Раечка и Прищепкина — ей уже было тридцать шесть, а замужем еще не была она ни разу.

Приняла Раечка Прищепкина целиком и полностью, со всеми его закидонами, включая «Аз воздам», сыскарскими россказнями о жестоком и кровожадном мире преступности и даже вонючей трубкой, — не могла же она брать Георгия Ивановича в оборот, перевоспитывать сразу, с первых дней знакомства. Хотя сложнее всего Раечке оказалось сдерживаться по поводу нерегулярности его зарплаты и неопределенности в плане получения собственной жилплощади.

Прищепкин стоял в очереди при горисполкоме, но за три года она продвинулась всего на пять человек, а он был трехтысячным. И хотя Раечка была большой оптимисткой, для набора космической энергии постоянно дышала только левой ноздрей, но она все равно не верила, что они доживут до того вожделенного момента, когда им вручат ключи от квартиры.

Лично у нее с жильем тоже светило не очень, ждать нужно было другого, некую костлявую даму с косой. Она, Раечка то есть, жила с родителями, которые до сих пор пытались учить ее жить, и восьмидесятилетней глухой бабкой со стороны отца, которая вдобавок привела некого дедка. Раньше бабка жила со своим дедом, в деревне, но после его смерти переехала к сыну, — в Раечкину — если конкретнее — комнату, по проекту именуемой, кстати, «детская».

Милая такая была комнатка, больше похожая на отдел мягких игрушек «Детского мира», а не чертог старой девы. Впрочем, разве Раечка была такая уж старая? Со спины ей давали не больше двадцати. Спереди чуток больше, но только из–за бюста, ведь нынешние молодые все такие плоские, что и на женщин не похожи.

В общем, бабка отняла у нее то единственное, что у Раечки было материальное, — ведь бюст — из–за сердца — ценность скорее духовная.

Вселяясь, говорила старуха, что неудобство внучке причинит ненадолго: ни одной кровиночки здоровой не осталось. Да и к мужу Матвею, мол, тянет ее, «снится, сволочь, чуть не кажну ночь». Ладно, какие разговоры, бабушку уважить нужно, родная никак. Хоть сто лет живи всем на радость!

Так что: старые деревья долго скрипят? Не то слово, со старухой ведь вообще ренессанс какой–то случился: помолодела вдруг, приободрилась. Конечно, ни за коровой теперь ухаживать не нужно стало, ни печку топить. Словом, очень на пользу пошла ей жизнь в городе. Даже в парк начала таскаться, на «Нам года не беда» плясать. Ладно, повеселись чуток перед смертью. Но имей совесть! А то ведь однажды Лозанна Кузьминична внучку прям до сердечного приступа довела, — свидетельством полного ее отсутствия!

Купила Раечка в киоске газету, «Сила и здоровье» называется, — в ней рубрика «Знакомства» имеется, только тем единственно и интересная. А в газете фотография, на которой Лозанна Кузьминична — чтобы вы думали, знакомится с проектом нового кладбища? — в проруби купается! И сразу в глазах Раечки темным–темно сделалось. Так и осела наша сердечная!

Ах змеюка подколодная! Тетеря глухая! Кровиночки ни одной здоровой нету? А почему тогда не сдохла и через год после вселения?.. Да потому что кровь стала пить молодую Раечкину! Старуха ведьмою была, вампиршаю!

Глаза на суть Лозанны Кузьминичны, на тайную ее жизнь Раечке подруга–экстрасенша открыла. Раечка только фотку бабкину показала. Климочка «четвертым глазом» ее пстрик! Все ясно, сказала, и в слезы, в слезы сама. Бедная ты моя Раечка! В проруби, говоришь, купается? А ты простужаешься после мытья тарелок в холодной воде? Тебе самой разве это ни о чем не говорит? По–моему, и без «четвертого глаза» в носу очевидно: черная Лозанна Кузьминична, вся черным–черна! Сажа, короче, а не человек!

Таким образом, из–за бабки Раечка лишилась не только личной жизни (а куда ей стало теперь мужиков приводить, в проходной зал?), чертова Лозанна Кузьминична еще и отняла у внучки здоровье, даже жизненный интерес! А ведь Раечка раньше жила богатой духовной жизнью. Например, часто ходила в филармонию на концерты классической музыки: она просто сомлевала вся, глядя на мужчин–скрипачей, как они смычками туда–сюда, туда–сюда! Будь то Моцарт или даже Сольери — скрипка ведь все равно прекрасна!

И дала подруга Раечке водичку наговоренную. Чтобы та, значит, подливала бабке в супчик. Раечка все точь–в–точь делала, уже веселей даже немного стала, надежду, можно сказать, обрела! Но чтобы вы думали?

Однажды ночью Лозанна Кузьминична со своих «Нам года не беда» того самого дедка привела. «Виагрой» что ли его напичкала, но квартира всю ночь ходуном ходила! Раечка глаз ни на минуту не сомкнула! Ну ты, экстрасенша, и свинья! Это надо ж было так заклинания перепутать?

В общем, и дедок тот заселился в бывшую «детскую». С виду дед как дед, с «Новой Искрой» под мышкой, сталинист. Короче, культурный человек в годах. Но только днем! А как ночь… Целомудренная Раечка от стыда за них краснела так, что в темноте, наверное, светилась. Грохот, взвизги, стоны! А им что — глухие ведь оба, и не догадываются верно! Вот в таком жутком была она положении, когда с Прищепкиным–то познакомилась.