Владимир Круковер - Зачарованный киллер

Ботинки мне показали, я их примерила — ничего ботиночки, только твердые очень после валенок, но ничего — разносятся по гальке. Показали и классная их опять у меня забрала.

— Пускай, — говорит, — они пока в школе полежат. Тебе то что.

А мне ничего. Я понимаю, они из–за мамки, что б не пропила до лета. Обидно, конечно. Да, ладно! ***

Вот такие звездочки мне папа посоветовал ставить, когда перерыв в писании дневника делаю. Я, может, потом совсем о другом писать буду, вот звездочки об этом и скажут. Только кому они скажут? Кто мой дневник читать будет? Мамке я его никогда читать не дам, да ей и неинтересно. Она даже газеты не читает.

Разве папка прочтет…

Я сегодня стихи написала. Это страшная тайна, что я стихи пишу. Об этом даже Ленка не знает. Я стихи написала про курицу. У нас кое у кого живут курицы, яйца несут. Яйца у нас дорогие очень, один рубль пять штук. И они невкусные, они рыбой пахнут, потому, что куриц селедкой кормят.

Я стихи написала, будто я мальчик.

Вот они.

Я люблю себя кем–то представлять. Мальчишкой или

волшебницей, или эвенком. Вот, если бы я была эвенком, я бы очень любила оленей, хотя я их и так люблю. И в оленеводческой бригаде я бы ухаживала за тарагайками, так по–эвенкийски называется олень–ребенок. Олененок тоже красиво. Но тарагайка еще красивей звучит. Это такие войлочные комочки на тонких ножках. И еще они хрюкают, как поросята, он хрюкают, пока маленькие, а потом у них голос меняется. И у них такие бархатные, нежные, мохнатые носы. А язык шершавый.

Олененок, как поросенок, Он хороший — пока ребенок. Олененку расти не лень:

К лету станет почти олень

Вот я пишу, будто все за один день написала. А дней уйма прошло. Я еще медленно пишу. Правда, папа советовал не обращать внимания на ошибки, так и писать с ошибками, главное — быстро писать, как думаю. Но быстро не получается. Разве можно быстрей мысли писать. Быстрей мысли, наверное, ничего нет.

Дней прошло много, а я все пишу про тот день.

Да — ладно! Папка приедет — исправит.

«Здравствуй папа! Как ты чувствуешь себя? У вас холодно? Я учусь нормально. Завтра у нас сандень и мы не учимся. Знаешь папа я могу вязать, но конечно не очень хорошо. Сейчас пробую вязать носки получается. Ну и все писать не чего. Досвидания.»

Весна у нас дурная. Сразу все растаяло, пролив разлился, в школу теперь только на вертолете старшеклассников возят, а с нами в клубе учительница занимается. Общежитие, куда скоро бичей вербованных привезут на лето, все залило. А льдины все равно не тают, так и плавают у берега. Говорят в настоящем море купаются все лето. А в нашем, Охотском, и летом–то не шибко накупаешься.

Я новые башмаки забрала у учительницы. В них так хорошо по берегу бродить, гальку собирать. Иногда такие красивые камушки попадаются. Мы ими меняемся.

А вчера у нас в клубе уроков не было. Вчера в клубе эвенка судили за убийство. Этот эвенк на войне воевал, снайпером. У него награда есть — Герой Советского Союза. И 'он напился и в деревне Арка, где все эвенки живут, выстрелил в брата через дверь из винтовки. И убил. Он на суде говорил, что ничего не помнит. Мамка тоже на утро ничего не помнит, когда вечером напивается. А ему все равно десять лет дали.

Его на баркасе привозили судить, с охраной. А потом на вертолете увезли в Охотск. А потом дальше отправят, в лагерь где–то около Хабаровска. Как бы я хотела побывать в Хабаровске. Он, наверное, большой и красивый, как Москва.

Я теперь дома не живу, а живу у маминой сестры. Потому что мамку тоже в Охотск увезли. Она ночью проснулась и в одной ночнушке ушла по хатам стучать, просить похмелку. И в одном доме ей дали одеколону, а она там еще кольцо золотое стащила. Ее утром участковый и увез в Охотск, в КПЗ. Я в школе была и ничего не знала.

Тетя Надя говорит, что ее не в тюрьму посадят, а в ЛТП. Это такая тюрьма для алкашей, где их лечат.

Плохо без мамки. Я папе обо всем написала, но он еще не ответил. Так долго письма идут.

Ура! Пришло письмо от папы. Вот оно, я его в свой дневник приклеила.

«Здравствуй, родная моя дочурка!

Если бы ты знала, как я о тебе скучаю, как мне обидно, что не могу тот час выехать к тебе. — Но, что делать — судьба распоряжается нами довольно бесцеремонно.

Зато есть и радостная новость. Горбачев издал Указ об амнистии для осужденных на строгом режиме. Это значит, что меня возможно освободят досрочно. Все зависит от комиссии, которая будет рассматривать дело каждого заключенного. У меня серьезных нарушений режима содержания нет, так что нам с тобой можно надеяться на скорую встречу.

Целую тебя миллион раз, скучаю.

Папа»

Я не все поняла в этом письме, но ясно, что, может, скоро папу отпустят. Я вообще не верю, что он преступник. Я его никогда не видела, кроме, как на фотографии. Он там очень красивый, я на него похожая. У него большие глаза и красивые волосы. А у нас красивыми считаются толстые девчонки с светлыми волосами. Мама все время ругалась, что я черная. Но папа написал, что я не черная, а смуглая, как и он, а то, что я худенькая, а не тощая, — это очень красиво и я в городе буду очень хорошенькая, а толстых и светлых в городах хорошенькими не считают.

А вообще все это ерунда. Главное — чтоб его освободили скорей!

Тетка у меня хорошая, но меня, как старшую, теперь заставляют всю уборку делать. И полы мыть, и посуду, и много еще чего. Я понимаю, что я для них лишняя, у них и своих детей хватает, а все равно обидно. Я и у мамы все сама делала, но мама пила, не могла сама прибираться. Зато, когда не пила, она все сама делала, она меня любила.

Я тетке папино письмо показала, и она сказала: скорей бы приезжал, он хоть не пьяница, может работать будет.

Сегодня привезли вербованных бичей. Опять около общежития нельзя будет гулять. Они все забросают мусором и битыми бутылками, там все время будет балдеж и драка.

Про бичей рассказывают анекдот, будто они за все лето ни разу моря не видели, хотя общежитие на самом берегу. Это, будто у малыша, что около общаги в песке играл, спросил приезжий: где тут море? А он говорит: я не знаю, пойду спрошу у старших. Пошел, долго его не было. Пришел и говорит: где море никто не знает, но ты подожди, мы решили тебе на всякий случай морду набить.

Когда у мамки вербованные гуляли, я всегда к тетке убегала. Они страшные.

А в школе у меня одна тройка, по рисованию. Ну совсем не умею я рисовать.

«Здравстуй папа! Твое письмо получила. У меня все хорошо, одна тройка по рисованию. Мама сидит в тюрьме. Ее еще не судили она сидит за пьянку. Больше писать нечего. Досвидания. Приезжай ко мне. Твоя дочь Жанна. "