Владимир Круковер - Зачарованный киллер

Был период, когда мне до такой степени надоело мошенничать и крутиться, когда я так затосковал по спокойной жизни с дочкой и с девочкой, которая стала мне ближе дочки, что сделал попытку остепениться, осесть на одном месте. Тогда я и книжку написал и отдал ее в издательство, и вновь стал в газетах подрабатывать. Но жизнь дорожала, газетные магнаты платили малоизвестным авторам гроши, Москва, как многорукий спрут–вампир безжалостно выхолащивала мозги, и я сломался, забичевал.

Сперва, помню, я перестал бриться по утрам. Перестал жаждать самого процесса, когда бритва снимает с лица остатки ночной вялости, а свежий одеколон на чистой коже вроде крошечных льдинок.

Потом перестал тщательно готовить себе ужин. Перехватывал в ларьке какой–нибудь полуфабрикат, подогревал его слегка, на скорую руку.

Тут началось падение доллара. Я не мог получить в банке свои же собственные деньги. Это, не говоря уже о гонораре в издательстве (мне должны были выплатить аванс за ту злополучную повесть: «Мой папа — аферист». И в газетах пропала халтура. Да и слаб я был, как газетчик, для новых требований этих бульварных монстров. Я же не в серьезных газетах подрабатывал, а в кичливых желтых.

В результате пришлось сбежать от квартирной хозяйки, не заплатив за два месяца и оставив в комнате почти все вещи. При мне был только дешевенький ноутбук, 386 модель. С жильем в Москве для малоимущих всегда были проблемы. Мне бы уехать в провинцию, отсидеться, а я все наделся на гонорар и на свои банковские запасы (там у меня было что–то эквивалентное 2 тысячам долларов). Пришлось вскоре и компьютер отдать за гроши. Наконец банк начал выдавать вклады, я снял деньги, но на них уже мало что можно было купить. Впервые я тогда почему–то посочувствовал Ремарку, так здорово описавшему в своем романе инфляцию и пережившему ее. Но сочувствовать надо было не Ремарку Эрих Мари, а Верту Владимиру Ивановичу.

Ну, а потом… Потом стандартная, накатанная дорожка с бутылкой дешевого алкоголя в кармане потрепанного пальтишка. Ночевки на разных вокзала в постоянной угрозе ментов, которые, словно экстрасенсы, вычисляют бичей безошибочно и выгоняют их в ночь. Знакомство с другими бомжами (бомж — аббревиатура более привычная в наше время. А я как–то больше привык по старинке: бич — бывший интеллигентный человек или матрос, списанный на берег за непристойное поведение на судне; бич в переводе с английского означает пляж, берег).

Ну, а потом уже известно. Нелепое происшествие со стреляющей авторучкой, еще более нелепое происшествие с наймом меня в качестве убийцы, знакомство с Гением, странное турне на Кипр, не менее странный расстрел моих сопровождающих на шоссе. Хотя последнее не так уж странно. Идет война между двумя структурами, а я оказался как раз между. Что бывает с теми, кто попадает между, мне известно хорошо. Наш великий русский народ даже поговорку на эту тему украл у поляков: «Паны дерутся, у холопов чубы трещат».

Но как бы все это странно не было, я пока жив, мгновенно стряхнул прострацию и вялость долгого бичевского существования и в принципе готов к активным действиям. Непонятно лишь, какие действия ждет от меня эксгибиционистка Фортуна?

Я лежал на многоспальной кровати, предаваясь этим мыслям, когда Люся вошла в дом. Она была не одна, что меня насторожило. Я нашарил под матрасом свое единственное оружие — авторучку, вновь откинулся на подушки, слегка прищурил глаза.

— Верт, это к тебе. Говорит, что из газеты.

— Да, — я спустил ноги на пол. Был я в одних шортах.

Парень, вошедший в комнату, ничем особенным не выделялся. Это и было его самой приметной чертой.

— Вовка, — крикнула Люся, — я — к девочкам, поболтать. Ты продлять мой съем будешь? Сегодня последний день.

— Буду, — ответил я. — Возьми у меня в штанах стольник.

Люся ушла. Я вопросительно посмотрел на парня.

— Что же вы собираетесь делать дальше, Владимир Иванович? — спросил тот, присаживаясь без приглашения.

— Подремать, пока жара спадет, а потом купаться, — ответил я уверенно.

— Да, конечно. Мы, москвичи, к такой жаре непривычные. Скажите, вы слышали о Серых Ангелах.

— Естественно, — сказал я. — Пахан в зоне мне как–то рассказывал. Ссучившие воры, образовавшие мощную полулегальную структуру.

— Ну, не совсем так… Хотя, в принципе верно. Так вот, нам не совсем безразлична ваша судьба.

— Приятно слышать. Я встал с кровати, подошел к холодильнику и достал оттуда две бомбы пива. — Пиво будете?

— С удовольствием. Пиво здесь замечательное.

Я открыл обе бутылки, вновь сел и вопросительно посмотрел на пришельца. Авторучка теперь лежала под подушкой, рядом с моей правой рукой, в любой момент я мог ее выхватить.

— Вам наверное кажутся странными последние события? — спросил парень и приложился к горлышку бутылки.

— В какой–то мере, — ответил я, делая не менее основательный глоток.

— Позволю себе пояснить. Вы по воле случайности оказались втянутыми в неприятную историю.

— Это я понял. Быть между двумя жерновами всегда неприятно.

— Следовательно, вы уже осознаете ситуацию.

— Приблизительно. А вы, как я понимаю, мельник?

Парень засмеялся. Вполне искренне.

— Иван Иванович был прав, — сказал он туманно, — вы — личность незаурядная.

— Да уж, — согласился я. — У какого–то фантаста есть рассказ про человека — флуктуацию. Во я, похоже, такой человек. Притягиваю к себе идиотские флуктуации судьбы.

— Это есть, — согласился парень. Мы изучили вашу биографию довольно подробно, но некоторые психологические тонкости выпадают. Вот и решили познакомиться с вами ближе. Вам, как я понимаю, сейчас не помешала бы помощь?

— Не помешала, — сделал я очередной глоток. — Ног от кого попало я помощь не приму. К тому же, хотел бы знать в чем эта помощь будет выражаться и чем мне за нее платить? Учтите, я такой же киллер, как вы — Малыш Карлсон.

— Это мы знаем. Вы способный аферист и неплохой журналист. И вам давно надоела бесприютная жизнь. Оно и понятно: возраст, разочарования…

— Только не надо пытаться меня разжалобить, — сказал я. — Я и так себя жалею до слез. Но уж коли меня Фортуна вытащила из болота вялой жизни, то новую я предпочитаю строить самостоятельно. И ангелы любого цвета мне для этого не требуются. Я вообще пернатым не слишком доверяю.

— Вас же могут тут, на Кипре, вскоре просто убить! — несколько удивленно сказал парень. Он и пиво перестал отхлебывать, разозлился, наверное.

— Убить меня могут не только на Кипре… — Я сделал еще один полновесный глоток. — Но и я могу убить. Опыт уже имею.

— Вот об этом мы и хотели поговорить, это и есть ваша плата за спокойствие. Те, кто вас нанял, до сих пор думают, что вы профессиональный киллер. И все их претензии к вам заключаются в том, что вы их развели. Им не денег жалко, для игорной мафии эти деньги — пустяк. Им нельзя позволять себя разводить, авторитет потеряют, имидж. Вот они и пытаются вас убрать. И не оставят этих попыток. А мы вовсе не собираемся вас просить кого–нибудь убить. Мы просто с вашей помощью хотим подобраться к вашей потенциальной жертве, к тому, кого вам заказали игроки.