Наталья Александрова - Сентиментальный душегуб

– Вспомни-ка, – неизвестно зачем попросила я.

Кристинка пристально рассматривала упаковку бульонных кубиков.

– Что-то куриное… – неуверенно произнесла она. – Только Светка сказала, что это не та, а другая, то есть крутил-то он с той, а эта как бы случайно затесалась, ее и убили…

Я от души посочувствовала учителям, которые учили Кристинку восемь лет, – добиться от нее нормального изложения событий было невозможно.

– Кристинка, ты мне совершенно заморочила голову! И что же Стасик?

– Он Светке денег дал и сказал, чтобы немедленно сваливала из города, потому что ему тоже не нужно, чтобы менты возле бизнеса крутились. Она и говорит, что поедет к тетке в Старую Руссу.

– Вот что, Кристинка, ты уже многим про это наболтала?

– Никому, вам первой говорю.

– Вот и молчи. Дело это нешуточное.

– Хорошо, тетя Наташа, не буду, – покладисто согласилась Кристинка и потопала домой.

Я легла спать пораньше, но сон не шел. Меня страшно интересовал вопрос – почему же лохматый Владимир Иванович не захотел меня даже поцеловать? Уж не стала бы я его насиловать! А уж если он так боится женщин, то не приглашал бы меня к себе домой, я не напрашивалась. Кто их знает, этих творческих личностей, что у них на уме?

Внезапно я даже села на кровати. А может, он вообще голубой?

Не может быть, одернула я себя, я бы заметила. Интересно, что бы я заметила, ехидно возразил мне внутренний голос, если никогда с такими не сталкивалась. Но в фильмах всегда показывают, что если мужчина и женщина дружат, значит, он, мужчина, обязательно голубой. Тогда он должен был дать мне это понять, упрямо возразила я. Глупость какая, может, опытным людям и так все ясно, а я дура… Ладно, я дура, это уже не обсуждается. Но как быть с тем, что он уже был женат? Ну и что же, вот Чайковский тоже был женат, потом развелся, а уж про него точно знают, что он был голубой. Даже в нашем советском фильме про это показывали, никак нельзя было такой факт замазать. И Пятаков тоже развелся, все сходится! Жена ушла, не смогла больше терпеть. А тещу, разумеется, ни во что не посвятили, еще бы, пожилому человеку такое представить невозможно. А я дура… Ну, это я уже знаю.

А вообще-то я не дура, а просто одинокая. Никто на меня не обращает внимания, да и когда, если я все время в беготне? Вот и купилась на дешевые разговоры. Жизнь проходит, уже стала бабушкой, а счастья так и не было…

Дети пришли тихонько, Валерик сразу же проскользнул в комнату, даже Ромуальд не проснулся.

И только к утру меня осенило: ведь у меня же есть любимый человек! Как же я про него забыла! Надо немедленно возобновить с ним встречи, а то я скоро начну набрасываться на незнакомых людей. И характер у меня стал скверным, многие говорили. Но легко сказать, а как это сделать – возобновить встречи? Мы не виделись с ним… дай бог памяти… без малого два года. Господи, неужели уже два года прошло? Ну да, Лизавета заканчивала школу, потом выходила замуж, потом ребенок… Мне было не до него. И сейчас я же не могу вот просто так позвонить ему домой и сказать: мол, здравствуй, Виктор, я по тебе соскучилась и хочу видеть. Во-первых, как я уже говорила, он женат и ему будет неудобно разговаривать. Во-вторых, я даже не знаю, где он сейчас работает, как вообще живет и помнит ли еще, как меня зовут. Я долго соображала, как быть, и наконец вспомнила, что недавно болтала с приятельницей и та что-то говорила про Генку Толоконникова. Якобы Генка, то есть не Генка, а его жена часто видит Виктора, работают они, что ли, вместе. Генкина жена Алка работала в банке, ее туда брат устроил, а на самого Генку блата уже не хватило. Но Алка зарабатывала на всю семью. У нас с Алкой всегда были хорошие отношения, не зря Генка так испугался, что я наболтаю про его давние похождения, – мне бы Алка поверила. Окрыленная надеждой, я наконец-то заснула.

Наутро Валерик стал опять собираться к Генке Толоконникову, потому что тот затеял полное переоборудование гаража и поэтому решал математические задачи нарочно медленно, чтобы Валерик подольше ему помогал. Выждав после его ухода часа полтора и выпроводив Лизавету на прогулку, я набрала номер Толоконниковых. Трубку взяла Алка. После взаимных приветствий я сказала, что хотела поинтересоваться у Генки, есть ли толк в моем зяте, но Генка с Валериком уже ушли в гараж, на что я и рассчитывала.

– Да бог с ними, Алка, ты-то как живешь?

– Работаю, Наташка, так много работаю… Иногда так хочется все бросить… Друзей не вижу, никуда, кроме банка, не хожу, скоро собственного мужа узнавать перестану.

Я сочувственно поддакивала.

– Да, а ты знаешь, кто у нас теперь начальником департамента ценных бумаг? – оживилась Алка. – Виктор Михалыч!

– Какой Виктор Михалыч? – фальшиво удивилась я.

– Уже и не помнит, – рассмеялась Алка, – а Генка говорил, что у вас с ним на работе что-то было.

– А он-то откуда знает? – на этот раз я удивилась по-настоящему, а потом сообразила, что та самая Сашенька, его бывшая пассия, Генке и наболтала, уж лаборантки-то всегда все знают! Ладно, Толоконников. Пока ты мне нужен, но я тебе припомню!

– Такой стал крутой, – трепалась Алка, – сам на «БМВ» ездит, квартиру поменял, собирался с женой расходиться, но передумал, барахла много нажили, никак не поделить было. Зато такую девицу себе завел, что у нас все начальники отпали.

– Ваша, что ли, из банка? – я постаралась, чтобы в моем голосе звучал интерес старой сплетницы и больше ничего.

– Ага, ох, Наташка, куда нам теперь против молодых!

«Это уж точно», – подумала я и как можно поскорее распрощалась с Алкой.

Да, похоже, Виктора Михалыча следует вычеркнуть из моих дальнейших планов. Даже если я надену все Лизкины шмотки, куда мне против банковской красотки! Мне остаются только нищие художники…

Когда я сделала последний вывод, настроение испортилось окончательно.

Решив забыться в домашней работе, я так успешно следовала этому благому намерению, что к вечеру падала от усталости и, уже ложась спать, вспомнила, что Гертруда Болеславовна просила помочь ей с квартирой, вернее, найти кого-то из агентов по недвижимости. Сама я давно этим не занималась, но знакомые у меня в том бизнесе остались, а то если с улицы прийти, то облапошат старуху, как пить дать. Дело в том, что соседка Гертруды умерла. А она была одинокая, и ее комната никому не досталась. Поэтому дети и внуки Гертруды решили комнату выкупить, Гертруда, как соседка, имела приоритет, и денег надо было меньше платить.

Я поискала в своих записях и нашла нужные телефоны, а потом решила позвонить Гертруде Болеславовне домой, а то завтра из головы все вылетит. Уже набирая номер, я внезапно остановилась. Гертруда жила в районе «Техноложки», она мне говорила, и телефон ее начинался с трехсот пятнадцати…