Джана Делеон - Луизианская заварушка

Я нахмурилась:

– Из ваших уст расклад слегка подозрительный.

– Слегка? – Он покачал головой. – Ты совсем не такая, как описывала Мардж. Мы ждали трепетную лань, сверху вниз глядящую на кучку провинциалов. Меньше всего я думал, что ты спутаешься с Идой Белль и Герти и попытаешься защитить обвиняемую в убийстве.

– Мы с Мардж были не очень близки. Полагаю, она составила мой образ со слов мамы, а матери склонны видеть желаемое, а не действительное. Не знаю, что тут сказать… Мне просто показалось, что это две милые старушки, которые нуждаются в помощи.

– Ха. Две милые старушки. Понимаю, почему ты обманулась поначалу, но теперь-то, наверное, изменила мнение.

– Да, но они вроде разбираются в людях, и Мари дружила с Мардж. Будь тётушка жива, наверняка помогла бы, так что это меньшее, что я могла сделать. К тому же Герти и Ида Белль не считают Мари опасной, так почему я должна?

– Вряд ли она опасна, – вздохнул Уолтер. – И да, Мардж безусловно влезла бы в дело по самую шею. Отвечая на твой предыдущий вопрос: Харви Чикорон был самым большим засранцем по эту сторону Атчафалайи. [6] [6] Река в Луизиане. Но насколько я знаю, нельзя убивать человека только за то, что он придурок.

– Что весьма печально, – заметила я.

Он вскинул брови:

– Есть кто-то на примете?

– Пока нет, но ещё не вечер.

– Теперь понятно, почему Ида Белль тебя втянула.

– Вот только, похоже, зря. Мы ни единого волоска Мари не нашли, и поскольку все, кажется, уверены в её виновности, результат предрешён. Осталось лишь дождаться суда.

Уолтер грустно кивнул:

– К сожалению, ты права, но никого в Греховодье это не обрадует.

– Ой, а вот тут сомневаюсь. Кузен Харви, Мелвин, недавно ломился ко мне в дом и обвинял в укрывательстве Мари. Он вбил себе в голову, что я её поверенный, и попытался всучить бумаги, мешающие Мари тратить её собственные деньги.

– Мелвин всегда был ленивой бестолочью. И вечно пытался выманить у народа деньги для своей очередной схемы обогащения. От Харви ему никогда ничего не перепадало, вот он и бесился. А уж когда Мари получила контроль над состоянием…

– Но если Мари попадёт в тюрьму, деньги достанутся Мелвину?

– Насколько знаю, Харви не оставил завещания. Глупо для богача, но ему всегда винтиков не хватало. И вроде Мелвин – ближайший родственник, так что, полагаю, всё перейдёт к ему.

– Вот так выигрыш в лотерею, – присвистнула я.

– Ага, что-то вроде.

– И почему никто не подозревает в убийстве Мелвина?

Уолтер нахмурился:

– Такое приходило мне в голову, но есть кое-что против этой теории. Во-первых, не подставив Мари, он ничего не выигрывает.

– Это да. И вы не думаете, что у него хватило мозгов на подставу?

– Определённо нет. Если он и пытался, то явно облажался, спрятав тело. Трудно обвинить Мари в убийстве мужа, если не можешь доказать, что он мёртв.

– Но ведь естественно, что Харви не исчез бы, бросив своё состояние.

– Ходили слухи – заметь, слухи, никаких веских доказательств, – что у него был роман с женщиной из Нового Орлеана, и они планировали сбежать вместе. Также шептались, мол, со счетов Харви исчезла приличная сумма, но я так и не смог выудить у Картера подробности.

«Неудивительно».

– Вы сказали «во-первых», а во-вторых?…

– Во-вторых, когда Харви исчез, Мелвин сидел в тюрьме в Новом Орлеане.

– А не мог он заручиться помощью друга… тем более при таком идеальном алиби?

– Без понятия. У Мелвина нет друзей, о которых бы я знал. Да и где всё это время было тело? Если это входило в план, то он чертовски неудачный.

– Наверное, вы правы, – вздохнула я. – Значит, больше никто не хотел прикончить Харви?

– Прикончить… брось камень – и попадёшь в желающего. Многие в Греховодье стали счастливее без Харви Чикорона. Чёрт, да я в том числе. Но есть разница между ненавистью к человеку и тем, чтобы всадить в него пулю.

– Ага, согласна. – «Для нормальных людей».

И тут до меня дошло всё, что сказал Уолтер.

– Вы , Уолтер? Вы кажетесь таким спокойным. Почему же хотели его пристрелить?

– Родители Харви владели почти всей главной улицей. Моим магазином, лавкой мясника, церквями и кафе Франсин. Мы долгие годы пытались выкупить помещения, но они не продавали. А когда всё унаследовал Харви, он решил выкрутить нам руки: в два раза увеличил арендную плату, и либо платите, либо выметайтесь.

Я тряхнула головой:

– Будь я здесь, пристрелила бы его ради вас.

– Вообще-то я миролюбивый человек, но солгал бы, сказав, будто ни разу не задумывался, что от смерти Харви все стали бы только счастливее.

– Значит, с его исчезновением проблема разрешилась?

– Конечно. Мари первым делом вернула старую арендную плату, а потом и вовсе продала нам наши здания по более чем справедливой цене. – Уолтер вдруг вновь прищурился. – А тебе-то какой до всего этого интерес? Неужто ты одна из пресловутых сыщиков-любителей?

– Мне просто любопытно. – Ложь легко скатилась с языка. – К тому же я, наверное, надеялась услышать, что есть подозреваемые помимо Мари. Все её любят, и чем больше я о ней узнаю, тем больше она мне нравится.

– Это точно. Ужасно, если Мари посадят за убийство Харви. Думаю, никто, кроме Мелвина, этому не обрадуется.

Я кивнула и тут же почему-то вспомнила о письмах, найденных на чердаке Мардж.

– Можно вопрос?

Уолтер рассмеялся:

– Ты уже минут двадцать их задаёшь.

– Можно ещё один? – улыбнулась я.

– Так как мне нечасто выпадает шанс поболтать с молодой красоткой, можешь допрашивать меня сколько душе угодно.

– В городе так много одиноких пожилых людей: Ида Белль, Герти, Мардж, вы. В чём проблема? Без обид, но вы в той возрастной группе, которую обычно видишь за белым заборчиком с детьми, золотистыми ретриверами и прочим.

– Ида Белль, Герти и твоя тётя – феминистки, опередившие своё время. И не могу винить их за стремление к чему-то большему, чем навязанная обществом роль. Я и сам не люблю, когда мне указывают, что делать.

– Я тоже. Значит, у тёти ни с кем не было романа?

Уолтер хмуро покачал головой:

– На моей памяти нет, но я всё гадал, не встретила ли она кого-нибудь во Вьетнаме.

– Почему?

– После возвращение она иногда выглядела так… будто думает о ком-то, до кого не дотянуться. Мне знакомо это чувство.

– Ида Белль?

Он кивнул:

– Всю жизнь для меня существовала лишь одна женщина. И если я не могу заполучить её, то и другая мне не нужна.

– Уолтер, вы старый романтик!

Он смущённо улыбнулся:

– Полагаю, быть романтиком – не худший вариант.

Учитывая обильность завтрака, домой мне, вероятно, следовало бежать вприпрыжку, но энергии не было. Вместо этого я буквально приползла, нагруженная сумками. Уолтер помог мне затариться едой лёгкого приготовления и заверил, что аккумулятор для джипа уже в пути. После чего вручил бутылку «сиропа от кашля» производства греховодных дам и подмигнул на прощанье. И чем Иду Белль не устраивает этот старик?