Джана Делеон - Луизианская заварушка

Стоило открыть дверь на улицу, как тело окутал густой и горячий влажный воздух, и я на мгновение замерла. Затычки из туалетной бумаги в ушах, вероятно, тоже действенны, и ради них потеть не надо.

– Ква-а-а.

Ну нет. Я не собиралась терпеть это несколько недель (а то и месяцев) кряду, к тому же, если заткну уши, чтобы не слышать кваканье, то и злоумышленников не услышу. Не вариант для того, кто всегда настороже. Вздохнув, я пересекла лужайку и с радостью обнаружила, что сарай не заперт. А открыв дверь и уставившись в темноту, пожалела, что не поискала на кухне фонарик. Но тут внутрь заползла тусклая полоска лунного света, и я наконец разглядела ровный ряд инструментов, висящих на задней стене. В самом центре красовалась лопата.

То что надо.

Вскоре я уже кралась по двору к байю, выискивая в мутной воде свою жертву.

– Ква-а-а.

Слева. Возле изгороди.

Так тихо, как только возможно, я двинулась на звук, стараясь не наступить в байю и не создать всплеск. Перекрывшая луну тёмная туча свела видимость практически до нуля, и я замерла, надеясь, что вот-вот вновь прольётся хоть немного света. Несколько секунд спустя по воде скользнул слабый отблеск, и я разглядела два горба в паре шагов от берега. Затем лунный свет добрался и до них, блеснул белизной глаз, и всё опять поглотила тьма.

Я встала прямо перед этими буграми и занесла лопату над головой. Но едва начала её опускать, как со стороны забора появилась рука и сцапала мой инвентарь, останавливая движение. Другая рука обхватила меня за талию и оттащила на добрых пять метров от воды, прежде чем освободить.

– Вернулись, чтобы закопать остальные части тела? – поинтересовался низкий голос.

Я вздохнула. Помощник Очаровашка.

А тут я вся такая красивая, посреди потенциального места преступления, в полночь, пытаюсь отвоевать свою территорию лопатой. Пусть судмедэкспертиза и на моей стороне, но это всё равно выглядит слегка подозрительно.

– Вообще-то, я собиралась убить лягушку, чтобы наконец уснуть. Вы им тут микрофоны раздаёте, что ли?

– Это не лягушка.

– Я, может, и не местная, но в состоянии опознать кваканье.

– А, ну да, квакает лягушка, но ударить вы собирались вовсе не её. – Леблан отпустил лопату, включил фонарик и направил луч на мою недавнюю цель. Два горба оказались глазами, с этим всё в порядке, но к ним прилагались полная зубов пасть, длинное тело и хвост.

Возмущённый тем, что его осветили и выставили на всеобщее обозрение, аллигатор неожиданно быстро (учитывая габариты) развернулся и исчез в мутной воде.

– Что ж, – выдавила я, не желая, чтобы Очаровашка заметил охватившую меня панику. Вот так обозналась… – Может, мне повезёт, и он съест лягушку.

– А вы с характером, леди. Этого не отнять.

Вдруг до меня дошло, что я стою рядом с кишащей монстрами-убийцами и паразитами речушкой, посреди ночи, босиком и в пушистой розовой пижаме – Харрисон выбрал, под стать чемоданам. Но взволновало меня вовсе не это. Я знала, зачем пришла. А вот что тут забыл Помощник Очаровашка?

– Не просветите, с какой целью вы прятались в кустах? – спросила я.

– Наблюдал за птицами.

– Чушь. Вы думаете, что здесь произошло убийство, и кто-то может прийти за остальными частями тела.

– Я думал, что неплохо бы проверить, кто сюда явится, раз уж слух о найденной кости разлетелся по городу.

– Откуда вам знать, что пошли слухи?

Леблан рассмеялся:

– Греховодные дамы встретились сегодня в семь. Значит, в восемь уже, наверное, весь город был в курсе.

– Угу. А эти милые хрупкие старушки знают, что вы их используете, чтобы выманить виновного?

– Ха. Милые хрупкие старушки. Скажете тоже. – Он направил фонарик на дорогу. – Ну, коль уж вы своей беготнёй в пижаме и размахиванием лопатой, скорее всего, спугнули всех – и виновных, и нет, – пожалуй, мне пора домой.

Я наблюдала за его удаляющейся фигурой, пока Леблан не скрылся за домом. Я понятия не имела, какой вид безумия охватил этот город, но собиралась по возможности держаться от всего этого подальше.

«А прямо сейчас я вернусь в кроватку, отосплюсь на годы вперёд и завтра притворюсь, что этого дня никогда не было». Схватив лопату одной рукой, другой я прикрыла распахнувшийся в зевке рот. Тело уже изнывало от желания вновь завалиться на сказочный матрац.

– Ква-а-а.

Следующим утром я проснулась от настойчивого глухого стука, вытащила ватные шарики из ушей и поняла, что кто-то барабанит в парадную дверь.

В восемь утра.

В воскресенье.

Кем бы ни был незваный гость, ему повезло, что я не привезла с собой пистолет или не притащила ночью в дом лопату. Но импровизацию никто не отменял. Если зараза в ближайшее время не свалит, то на кухне, наверное, найдётся что-нибудь подходящее…

Я вытолкнула себя из постели, прошлёпала вниз и распахнула дверь. Герти испуганно отшатнулась, и я чудом успела её схватить и уберечь от падения с крыльца.

– Есть смысл спрашивать, зачем вы пришли в такую рань? – уточнила я и, развернувшись, двинулась на кухню, дабы сварить кофе. Кажется, легко и быстро от Герти не отделаешься.

– Ну как же, ведь воскресенье! – Она устремилась вслед за мной. – Ты, должно быть, растеряна после переезда и вчерашних волнений, вот и забыла.

Я наполнила кофеварку водой и нажала кнопку.

– Воскресенье? Это должно что-то для меня значить?

Герти выпучила глаза.

– Конечно. Воскресенье – служба в церкви. Знаю, некоторые думают, что можно в любой другой день сходить, но в южной Луизиане не особо-то ценят таких «прогрессивных». Если ты не безбожник, то идёшь в церковь в воскресенье.

Я открыла было рот, чтобы сказать, мол, ага, я безбожница и желания тащиться в церковь не имею, ни сейчас, ни в любое другое время, но Герти пёрла напролом, с каждой секундой становясь всё оживлённей.

– Весть о твоём приезде разлетелась по городу, – продолжала она, – и я поняла, что должна успеть сюда пораньше, пока тебя не сцапали католики.

– Звучит зловеще. – Я поставила перед Герти чашку кофе и наполнила ещё одну для себя. – И что сделают католики, если меня «сцапают»?

– Позовут в свою церковь, естественно.

– И это так ужасно?

– Для меня – да. Я баптистка. В прошлый раз мне не удалось добраться до нового горожанина первой и позвать его к греховодным баптистам. Целую неделю вся паства молилась за меня еженощно – вслух. А греховодные католики прислали мне благодарственную открытку. Не хочу вновь проходить через подобное испытание.

Я поёжилась. Целую неделю молились вслух… Неудивительно, что Герти в таком отчаянии.

– Наверное, служба меня не убьёт, но она и правда так рано начинается?

– В девять. Раньше начиналась в одиннадцать, но Бананопудинговая война всё изменила.