Иван Дубинин - Цезарь в тесте

— Ещё нет, — парировала я.

— А, ну, тогда я спокойна.

— Почему?

— Замуж выходить надо, когда влюбишься. Тогда чувствуешь себя дура дурой, то есть счастливой. И всё тебе по фигу.

После неё пришла Тоня. Она робко села ко мне на кровать и сидела молча.

— Ты чего? — изумилась я.

— Не знаю, как ты, Столичка, а я решила замуж никогда не выходить, — категорично заявила она.

— Это почему же?

— А что толку? Ну, обнимет он тебя, поцелует, а ты ему за это целыми днями есть готовь, стирай, убирай. Ни за что!

Да, логика железная.

— Хорошо, я подумаю, — пообещала я юной мужененавистнице, и она, обнадеженная, удалилась.

Когда возле двери что-то зашуршало, я уверенно крикнула:

— Ну, заходи, Данька! Что ты скажешь?

— Знаешь, Столюнчик, что я придумал? Выходи замуж за дядю Костю. Его всё равно целыми сутками дома не бывает, а ты будешь всё также жить у нас. Классно?

— Классно! — подтвердила я и, обняв моего доброго советчика, вышла с ним на кухню.

Все были в сборе, пили чай. Даже баба Серафима, с красными опухшими глазами, находилась здесь. Видно, у неё был киноантракт.

— Значит, так, дорогие мои, — сказала я. — У меня к вам официальное заявление.

Наступила напряженная тишина.

Я выдержала паузу по всем законам театрального искусства и объявила:

— Замуж я не выхожу и не собираюсь в ближайшем будущем.

— Ура-а! — заверещали все, кроме гостей.

— Как? — изумился дед. — А очередь? А министры?

— Отменяется, — сказала я.

— Отменяется! — загорланили довольные домашние.

На крик сбежались собаки, кошки, хомяки и даже прискакала лягушка. И все устроили весёлую потасовку.

— Это у тебя всё от скуки, — сказала мне Надежда, когда все немного успокоились. — Но ничего, я знаю, чем тебя занять. — Она заговорщицки мне подмигнула. — У меня к тебе деловое предложение. Садись, пей чай, потом поговорим.

Я с удовольствием присоединилась к этой дружной чайной кампании. На душе у меня стало легко и весело. А почему нет? Замуж я не выхожу, остаюсь жить в этой хоть и взбалмошной, но уже родной для меня семье. И к тому же, порываю со своей порочной практикой сыщика-дилетанта. Красота! Сколько сразу освобождается места в голове и сердце для ставших мне дорогими людей. Да я теперь горы сворочу, да я для них…

— Ну что, пойдём, Стольпусик? — прервала струю моего телячьего восторга Надежда.

— Куда? — заморгала я глазами.

— Ко мне в комнату, обсудим твоё ближайшее будущее.

Она так радостно улыбалась, будто собиралась назначить меня начальником колбасного цеха. Я, конечно, люблю колбасню, но сама Надюха ее просто обожает. И поскольку она со своей проктологией не сможет расстаться никогда, то обеспечить ее колбасное процветание, а, точнее, обжирание, должна буду я. Хорошая перспектива, нечего сказать. Но я заблуждалась. Подвох ожидал меня совсем не с той стороны.

— Садись и слушай, — сказала мне подруга, когда мы уединись. — Есть у меня один знакомый бизнесмен. Богатый, как Буратино. И довольно-таки интересный мужчина.

— Спасибо, Надя, но я же сказала, что замуж не хочу.

— Ты что, с ума сошла?

— Вот именно, не сошла!

— Чтобы я тебе замуж предлагала? Да я сама два раза вступала в этот, как его? Брррак! Я что, похожа на серийную самоубийцу?

— И чего же ты хочешь?

— А ты не выскакивай, как прыщ среди ясного неба, дай досказать! Так вот, у этого бизнесмена проблемы в семье. Произошёл несчастный случай. Сын убил его жену.

— Свою мать?

— Твою мать! Слушай внимательно. Сын случайно застрелил жену бизнесмена.

— А сын не от этой жены?

— Нет, сын от первого брака, а жена от второго.

— А я — то тут при чём? Пусть милиция занимается.

— Да в том-то и дело, что уже занимается. Жена мёртвая, сына арестовали, а он в шоке.

— Ну и… — я чётко ощутила, как петля судьбы затягивается на моей куриной шее.

— Ну и он попросил меня найти частного сыщика, чтобы разобраться в этой ситуации. И я порекомендовала ему тебя.

Оппа-на! Прощай колбасный цех, моя невинная мечта!

— Да ты что, Надюха? Нет, я не могу! Он же крутой. Он же сам меня случайно застрелит. За брак в работе.

— Брака не будет. Смело залазь в жоп… э-э… проблему и решай её! Ты же в своём «Пердимонокле» тем же занималась.

— Ага, сравнила. Мы там за неверными жёнами следили, за порочными отпрысками. Да и вообще, — я вспомнила своё фиаско, — сыщик из меня никудышный.

— Ты самый чистый, честный частный сыщик! — с жаром произнесла Надежда.

— У меня не получится, — всё ещё пыталась сопротивляться я.

— Получится, — давила на меня своим хирургическим напором подруга. — У настоящего сыщика нюх никогда не пропадает. Это, как езда на велосипеде, раз научился и — на всю жизнь. Вот свежий пример. Помнишь, у меня недавно лифчик пропал. Мы весь дом перерыли — нигде нету. А ты пришла и сразу нашла. Он, оказывается, на мне был. Да и потом, этот бизнесмен за работу такие бабки отваливает!

У меня ёкнуло сердце. Это раньше деньги были для меня пустым звоном. Они существовали как бы сами по себе, обеспечивая меня всем необходимым. А сейчас они заставили себя ценить, дорожить ими. Я иногда удивляюсь. Ну, вот, казалось бы, обыкновенная бумажка, по сути. Написаны на ней какие-то цифры. А ведь от их количества зависит очень многое, какую одежду купить, еду, жилище, удовольствия, наслаждения и даже… человека. Страшная сила это — деньги. Они, как нож — можно хлеб резать, а можно человека убить.

— Алё, Столя! Ты где? — опустила меня на землю с философских небес Надя.

Я невольно заулыбалась.

— Да вот, размышляю о сущности денег.

— Ясно. Значит, согласна. Тогда я сейчас звоню Николаю Степановичу и договариваюсь о вашей встрече.

— Погоди, а кто он такой? Откуда ты его знаешь?

— Как откуда? Я знаю всех, в основном, через одно место. Слушай внимательно.

Николая Степановича Труфанова Надюшка прооперировала три года назад. Поступил он к ней в запущенно-удручённом состоянии. Впрочем, хирург этому не удивилась, уж слишком у неё специфический профиль медицинской деятельности. Если у нас, к примеру, запершит в горле, мы смело открываем рот перед доктором и доверчиво говорим ему: «А-а!». Но вот сделать что-то подобное при таких заболеваниях, особенно в первое время, как-то воздерживаемся. Поэтому и тянем, что называется до последнего. Николай Степанович, в силу особенностей своей работы, внимания на здоровье не обращал никакого, тем более, что от роду был крепок собой. А поначалу приходилось крутиться здорово. Торговал всем, что приносило хоть какую-то прибыль, начиная от туалетной бумаги до поставки лягушек в рестораны для французской кухни. Да и принадлежал он к такому разряду мужчин, которые считали зазорным ныть по малейшему поводу. Рекомендации медиков считал бабским сюсюканьем, а врачей — перестраховщиками. Он был человеком риска и решительных действий и наоборот — бахвалился своим здоровьем. К своему организму Труфанов относился, как к рабочему инструменту. Ел чаще всего на бегу, заправляя его необходимыми продуктами. Спал мало, выжимая из себя усилия по максимуму. Поэтому на появившийся дискомфорт в кишечнике, а чуть позднее на неприятные ощущения внизу живота, внимания не обращал. Иногда глушил докучливую боль таблетками или спиртным. Но когда в стуле появилась кровь, он не на шутку обеспокоился. И сразу же направился в… библиотеку. Он ещё с детства запомнил крылатое выражение «Книга — источник знаний». Причём, легкодоступный и… не стыдный. Но медицинская энциклопедия ещё больше напугала его. Все симптомы, описанные в книге, с ужасающей точностью совпали с его ощущениями. Сомнений не было, у него — рак! Он впал в депрессию. Но к врачам снова не пошёл. А что толку? Эта болезнь неизлечима. В лучшем случае (он начерпался знаний из того же источника) удалят опухоль с кусками кишечника, а прямую кишку выведут на живот. Сделают так называемую «одностволку» или «двустволку». Брр! Такого унижения и позора Николай Степанович вынести не смог бы. Можно обследоваться, но надо вставлять внутрь обзорную трубу, так сказать, «окно в Европу». Ни за что!