Иван Дубинин - Цезарь в тесте

Ещё на лестничной площадке я услышала крики в квартире. Значит, дома кто-то есть, и наша суматошная, взбалмошная, то есть нормальная жизнь течет своим чередом.

Так и есть. Данька с Тоней вцепились вдвоём в ручку туалета и боролись за право первым завладеть «уголком облегчения».

— В чём дело? — вместо приветствия крикнула я им.

— Столя, ну скажи ты ему, — взмолилась Тося, — мне срочно нужно в туалет!

— А мне срачней! — парировал мальчишка.

— Даниил, девочкам надо уступать место, — назидательно произнесла я.

— В автобусе — пожалуйста, — резонно заметил джентльмен. — Там я могу постоять. А здесь я не выстою.

Но он расслабился. И крупная девочка оттолкнула его, ворвалась в комнатку и успела там запереться.

— Соседке Вере Ивановне — привет, — сказал проигравший и понуро побрёл на балкон.

К чему это он? — недоумённо подумала я.

А ведь у нас в квартире есть два туалета. Когда Владик женился на своей соседке по лестничной площадке Шурочке, они решили объединить квартиры. И в результате получилось большое пятикомнатное жилище с двумя кухнями, с двумя ванными комнатами и, естественно, с двумя туалетами. Правда, оказалось, что в Шурочкином санузле — треснутый унитаз и подтекают проржавевшие трубы. Пришлось ВРЕМЕННО его заглушить и пользоваться только одним туалетом. Но, как говориться, нет ничего постояннее временных мер. Это типичные, чисто наши, российские проблемы. Мне по этому поводу вспомнился характерный анекдот. Как один русский побывал в гостях у своего американского коллеги и восхитился его внутриквартирными наворотами. В туалет не попадёшь, если предварительно не включишь там свет. И не выйдешь, если не спустишь воду в унитазе. Наш соотечественник загорелся идеей, купил и установил у себя дома такую же автоматику. Спустя время американец звонит ему и, между прочим, интересуется, доволен ли тот своим приобретением? Всё отлично, отвечает русский, только вот… Когда у нас отключают свет, то я писаю в коридоре. А когда нет воды — ночую в туалете.

Но это не самые страшные проблемы. По крайней мере, для меня. Другой вопрос волновал моё сознание. Кто и зачем подстроил убийство молодой жены бизнесмена? Я переговорила с первой парой подозреваемых. И что? А ничего! Мог Изжогин всё это организовать? Конечно, мог. Во-первых, он единственный из посторонних, кто знал о готовящемся подарке. Во-вторых, спешил упредить вступление Люси во власть. А, в-третьих, прямой бизнес-интерес — разделяй и властвуй! А, может, это не он? Конечно же, не он! Какой дурак будет так явно подставляться? Ведь в первую очередь подозрение падёт на него, потому что он совпадает с ответом на самый главный вопрос: «Кому это выгодно?»

Теперь о Муре. Девочка хочет казаться наивной, но не так-то она проста. А, может, Изжогин всё это устроил через свою любовницу? А что? Она действительно видела всех в первый раз и с неё спросу никакого. И у сообщницы есть свой интерес. Она, наверное, имеет серьёзные виды на богатенького ухажёра.

Ладно, для точных выводов надо иметь полный расклад карт. Кто у нас следующий? Рисухин снова откладывается. Пусть пока полюбуется красотами Подмосковья. Займусь-ка я Идой.

Я уже много раз замечала за собой, что если хочу чего-то конкретного, то именно его и получаю. А если это — неоформившееся, расплывчатое желание, то оно и не воплощается в реальность. Помню, в юности мама мне говорила:

— Лара, тебе надо обновить гардероб. Пошли, купим что-нибудь свеженькое.

— Пошли, — вяло соглашалась я.

Мы могли неделю валандаться по салонам, перемерять кучу всякого супербарахла, но так ничего и не приобрести.

— Ну, чего ты хочешь? — теряла терпение моя терпеливая мама.

— Не знаю, — виновато отвечала я правду.

А иногда, это бывало, честно говоря, редко, мне хотелось, к примеру, точно такую кофточку, как у Людки Выхухолевой, в которой та вчера явилась в консерваторию. Тут — воланы, тут — карманы. Здесь — кокетка, там — манжетка! Мы с мамой срочно отправлялись на поиски. И — вы не поверите! — вот, она, висит, дожидается нас!

Так было и на этот раз. Я в деталях, тщательно обдумывала свой будущий разговор с Идой, так живо всё себе представляла, что… раздался телефонный звонок.

— Алло! Это Евстолья Анатольевна? — спросила трубка незнакомым женским голосом.

— Да.

— Ну, что же Вы не являетесь, не зовёте, не звоните? Я тут вся извелась в ожидании! Мне так много надо Вам сказать. Неужели Вы не понимаете, что дорога каждая минута? Что отпечатки могут стереться, след простыть, а улики бесследно исчезнуть?

— Простите, а кто Вы? — успела я протиснуться в её словесный поток, пока она набирала в себя воздух для новой тирады.

— Как кто? — Она даже поперхнулась от неожиданности. — Я — Зинаида Аркадиевна, главный свидетель.

— Свидетель чего?

— Как чего? — снова удивилась она. — Вас что, Николай Степанович не предупреждал?

— Предупреждал, — на всякий случай сказала я. — А Вы, наверное, Ида?

— Ну, друзья зовут меня так.

— Ой, Зинаида Аркадиевна, а я как раз собиралась с Вами встретиться.

— А что тут собираться? Приезжайте сейчас. Проспект Стеклодувов, дом 16, квартира 340. Жду.

И она отключилась. Ну, в смысле, положила трубку.

Вот тебе и воланы, вот тебе и карманы! — подумала я. «Главный свидетель!». Посмотрим, что ты за благодетель. И я отправилась на встречу.

Ида открыла дверь сразу, лишь только я успела позвонить. И буквально затащила меня в прихожую.

— Ну, где Вы ходите? Я уже три раза подогревала чайник! Вы — с лимоном? Или кофе? Проходите на кухню. Мойте руки. Обуйте эти шлёпки.

Она меня ошеломила своим напором, и мне ничего не оставалось, как безропотно подчиниться. Наконец, мы уселись за стол.

— Ну, вот мы и встретились! — сияя, сообщила Зинаида Аркадиевна, будто я ей приходилась лучшей подругой, которую она не видела, по меньшей мере, лет десять.

Ей было за тридцать. Женщине всегда за тридцать, пока явно не обнаружится, что ей уже за пятьдесят. Лицо открытое, ухоженное и, в общем-то, приятное. Самую заметную роль на нём играл слегка мясистый широковатый нос, который делал физиономию простодушной и даже смешноватой. Большой подвижный рот редко когда закрывался: то разговаривал, то — улыбался. Средней длины жгуче-чёрные волосы, наверняка крашеные, сейчас, были по-домашнему распущены. Но, тем не менее, на ней был официальный чёрный брючный костюм. Она закинула ногу на ногу и закурила.

Вот почему у неё такой слегка грубоватый, с хрипотцой, голос, подумала я.

Перед нами дымились чашечки с чаем. И дымила хозяйка. Я отказалась.

— Называйте меня просто Ида, — сказала Зинаида Аркадиевна и многозначительно посмотрела. Мол, отныне и Вам оказана такая честь. — А Вас как мне называть?