Галина Куликова - Неземное тело

Лайма привстала, чтобы не пропустить тот знаменательный момент, когда незнакомец выйдет на открытое место. Перед самым забором ему придется переходить вброд целую лунную реку, и тогда его можно будет рассмотреть и без бинокля.

И вот он появился. Высокий, с мощной спиной… Лайма уже смутно, угадывала, кто это. Еще несколько шагов…

«Бабушкин!» — ахнула она про себя. Корнеев тоже узнал барда и покачал головой с пониманием. Мол, я так и думал. Лайме страстно захотелось своими глазами увидеть, что Бабушкин будет делать в развалинах. Она жестами приказала Корнееву оставаться на месте, а Медведю — следовать за ней. Тихо-тихо, двумя сгустками лесного мрака они проскользнули к пролому в заборе и осторожно просочились на территорию санатория. Трава была мягкой, и под ногами, елава богу, ничего не хрустело.

Бабушкин, впрочем, не ожидал, что за ним будут следить. Он не оглядывался и вообще не проявлял никаких признаков беспокойства. Складывалось впечатление, что он идет по конкретному делу, словно у него назначена деловая встреча, на которую не следует опаздывать.

«Только бы внутри не оказалось никакой нечисти», — взмолилась про себя Лайма. Она была довольно храброй женщиной, но предсказать собственную реакцию на появление каких-нибудь упырей затруднялась. Бабушкин тем временем нашел дверь, которая держалась на одной петле, отворил ее и включил фонарик. Вошел внутрь здания и затих. Лайма с Медведем короткими перебежками последовали за ним.

Встав спиной к дверному проему, они прижались к стене. Лаима.жестом показала, что заглянет внутрь первой, Иван кивнул и достал из-за пояса пистолет. Блеснул длинный хищный ствол, и сразу стало боязно до дрожи в коленках. Оружие овеществляет все человеческие страхи. Является той разделительной чертой, за которой начинается большая игра — не на жизнь, а на смерть.

Взору Лаймы открылось большое помещение с высоким потолком, с которого свисала арматура. Сверху что-то капало: капли ударялись о лист жести, валявшийся на полу, и издавали противные чмокающие звуки. Бабушкин находился возле левой стены, довольно близко от входа и совершал какие-то странные манипуляции. Расковыривал стену? Фонарь стоял на полу возле него лампой вверх наподобие маленького торшера.

Лайма затаила дыхание, потом дернула Медведя за рукав, приглашая посмотреть тоже. Одним быстрым движением он переместился к проему и заглянул в него. Бард держал в одной руке большой стеклянный пузырек, а в другой — нож. Соскребал со стены бело-зеленоватую плесень и стряхивал в подготовленный резервуар. Медведь и Лайма переглянулись. Одна и та же мысль пришла им в голову — этот человек берет какие-то пробы на анализ. Может быть, почва и сами материалы, из которых сделаны стены, содержат особые вещества? Вредные добавки? Или что-то еще? Потом бард передает все это иностранцам. Лейтер, похоже, был связным, но его почему-то убрали.

Значит, все-таки это касается лаборатории по изучению снов… Не может быть, чтобы «партвытрезвитель» каким-то образом повлиял на экологию. Ведь после того как лаборатория уехала, здесь некоторое время работали люди! И с ними ничего не случилось — Медведь разговаривал кое с кем. Кроме того, разве возили бы сюда руководящих сотрудников, угрожай им хоть какая-то опасность?

Медведь тем временем спросил у Лаймы, дыша прямо в ухо:

— Берем?

Она хотела спросить, куда они его денут, но потом махнула рукой. Бабушкин был один, и они застали его врасплох на месте преступления. Другого такого случая может не представиться. Помедлив некоторое время, она утвердительно кивнула головой.

— Жди меня здесь, — одними губами велел Иван, отстранил Лайму, сгруппировался и буквально одним скоком впрыгнул в зияющий проем.

Лайма решила не смотреть на то, что там, внутри, будет происходить. Она слышала только требование Медведя поднять руки вверх, удивленный вскрик Бабушкина, шум короткой борьбы и несколько крепких ругательств, которыми обменялись противники.

Наконец появился Иван, толкающий в спину пленника. Бабушкин был в наручниках и держал руки перед собой, конвоир руководил им при помощи грубых окриков и пистолета.

— А это еще кто?! — воскликнул изумленный Бабушкин, очутившись на улице. — Да вас тут целая шайка!

— Шагай, шагай! — прикрикнул Медведь. — Лучше поговорим про твою шайку.

— Чего вам от меня надо, собаки?

— Потом расскажем. В подходящей обстановке.

— Лайма?! — воскликнул Бабушкин, наконец узнав свою соседку. — Ты-то тут чего делаешь?! С ума вы, ребята, посходили? В наручники меня заковали!

— Не сопротивляйся, Олег, — предупредила Лайма. — А то мой человек тебя застрелит.

— Правда, что ли?

— Правда, — подтвердил Медведь.

— Откуда он такой огромный взялся? — продолжал бубнить Бабушкин. Лайме не нравился его тон. Казалось, он специально заговаривает им зубы, чтобы неожиданно нанести удар и сбежать. — Выскочил на меня, чуть сознания не лишил!

— В подвал его, — скомандовала Лайма таким тоном, будто была королевой и велела своим стражникам казнить преступника. — Мы остаемся тут, а ты можешь начинать с ним работать.

— Так вас много? — изумленно воскликнул Бабушкин. — Вы специально меня подкарауливали?! Следили, да? Но вы ничего не докажете!

— Пузырек не разбился? — спросила Лайма у Медведя.

— В кармане у меня, — ответил тот. — Шагай, специалист.

— Этот пузырек ни о чем не говорит. Я собирал природный материал, я, может, биолог! А вы докажите, что нет!

На тропинке рядом с елкой их уже ждал Корнеев с подготовленным куском клейкой ленты. Медведь ткнул Бабушкина стволом под лопатку, а Евгений заклеил ему рот.

— Не хватало еще, чтобы он орал на всю деревню, — пробормотал он. — Иди, иди, негодяй. Родина тебя перевоспитает.

Живописная группа, состоящая из двух массивных особей, скрылась из виду довольно быстро. Лайма и Корнеев остались одни.

— Сдается мне, это еще не все, — признался Евгений.

И будто в воду смотрел. Прошло не больше получаса, как снова послышался шум. Кто-то шел к развалинам. И даже не шел, а бежал. Им не удалось рассмотреть бегуна как следует. Они думали, что когда он минует пролом в заборе, его окатит лунным светом и станет ясно, с кем они имеют дело на сей раз.

Однако человек, мчавшийся по тропинке, в самый последний момент неожиданно свернул в сторону и исчез из виду. Лайма схватилась за свой бинокль, но поздно.

— Он войдет через главные ворота, — одними губами сказал Корнеев. — Не хочет ноги ломать. Мне пойти за ним?

Лайма уже кивнула было, но тут же прошептала:

—Т-с-с!

Потому что со стороны шоссе появился кто-то еще. «Эдак к утру тут будет не еле заметная тропинка, а носорожья тропа, — подумала Лайма. — А мы-то полагали, что на эти развалины из суеверных соображений вообще никто не ходит». Прошла пара минут, и обозначился мужской силуэт, который она сразу же поймала в бинокль. Поймала и вздрогнула. Это был Кукуба. Очков, правда, на сей раз на нем не оказалось — вероятно, они всего лишь помогали «пророку» создать определенный образ.