Людмила Милевская - Продается шкаф с любовником

Причины паники две. Первая: Далила не хотела влюбиться, она слишком мало знала этого человека и очень опасалась ошибиться опять.

Вторая причина: Наташа — сестра. Далила не представляла, как она скажет Верховскому (уже не чужому), кто убил Машу? Как посмотрит в его глаза?

И, как назло, именно в этот сложный момент она была абсолютно уверена: Наташа убийца.

«Как поступить? — гадала Далила. — Отказаться от этого дела? Сослаться Андрею на занятость?»

Последняя мысль неприятно кольнула.

Далила подумала: «Ну вот, Андреем его уже называю. Что дальше? Осталось признаться в любви».

Внутри все восстало: «Ну нет!»

— Сейчас же Матвею звоню, — прошептала она.

И от отчаяния позвонила, прямо ночью, по домашнему номеру, не на мобильный. И мгновенно одумалась. Пока шли гудки, кусала губу и, ругая себя за глупость, надеялась: «Хоть бы трубку Ирина взяла, тогда будет ясно, что не судьба».

Нет, трубку поднял Матвей и совершенно не заспанным голосом, опуская приветствие, торопливо спросил:

— Далька, что-то случилось?

— Немедленно приезжай, — прошептала Далила.

Уже позже, когда нежилась в ванне, подумала: «Работает по ночам. Не любит он Ирину свою. А кого любит? Меня!»

Остаток ночи Матвей провел в своей старой, совсем не забытой постели. Не спали они до утра, а когда оба заснули, в коридоре раздались шаги. Это Димка совершал обычный свой утренний «моцион» от детской до туалета.

Хотя какой детской — ребеночек вырос давно.

Не просыпаясь, он прошлепал мимо закрытой спальни, а на обратном пути краем недремлющего сознания отметил струящийся из щели двери свет ночника.

Проворчав:

— Опять мать не спит, опять непорядок, — Дмитрий заглянул в ее комнату и мгновенно проснулся.

Еще бы, увидеть такое! Разведенные мать и отец как раз спали в нежных объятиях друг друга. Из-под сползшего одеяла выглядывали: округлое бедро Далилы, крепкая ягодица Матвея, их переплетенные ноги — все обнаженное.

Дмитрий в ужасе прикрыл дверь и с радостной улыбкой проследовал в детскую. В кровать он больше не лег. В спешке натянул вчерашнюю майку (и ту наизнанку), наметом втиснулся в домашние джинсы, торопливо (задом наперед) надел старый свитер — все, что подвернулось, хватал, устремляясь в прихожую.

Там, не включая света, в темноте (куда дотянулась рука) сорвал с вешалки куртку, «сумец» спортивный свой прихватил и выскользнул из квартиры в промозглую питерскую мглу.

Выскользнул и, поеживаясь, подумал: «И куда я в такую рань?»

Следующая мысль была гораздо оптимистичней:

«На стадион. Разомнусь. Или просто так посижу, подремлю. Пускай старики почудят».

Когда будильник Далилы поднял трезвон, она испуганно подскочила и, расталкивая Матвея, панически прошипела:

— Быстрей, Димка в любое время может ввалиться.

— Ввалиться? В спальню? Ну и демократию ты тут без меня развела, — сердито буркнул Матвей и, как заправский любовник, лихорадочно запрыгал по комнате, собирая с пола одежду.

Торопился отчаянно: сразу двумя ногами нервически тыкался в одну штанину, обе руки пытался просунуть в узкий рукав рубашки — все под шипение Далилы и треск рвущейся ткани. Потом, крадучись, заспанный, неумытый — не одетый, а собранный на живую нить — пробирался в прихожую своей же родной квартиры. Далила, косясь на дверь комнаты сына, сопровождала Матвея тычками-пинками. У вешалки, увидев новую куртку Дмитрия, она не совладала с нервами и в отчаянии зашипела:

— Ну что ты возишься, черт возьми, давай поскорей, поскорей!

Матвей виновато развел руками:

— Как поскорей? Не пойду же раздетым.

— Так одевайся и уходи, — едва не плача, приказала она.

Матвей рассердился:

— Во что одеваться? Моей куртки-то нет!

— А где же она?

— А фиг ее знает!

— Куда ты ее засунул?

— Я ночью повесил на вешалку.

Зная аккуратность Матвея, Далила заподозрила неладное и на цыпочках проследовала к детской. Осторожно просунув нос в дверь, она изумленно воскликнула:

— И куртки нет, и Димки нашего нет!

Матвей мгновенно прозрел:

— Значит, Димка и ушел в моей куртке.

Она поразилась:

— Зачем?

— Видимо, спешил и в темноте перепутал.

— Куда о" спешил?

— Не хотел нас смущать, решил дать нам свободу, неужели не ясно, психолог, — раздраженно отмахнулся Матвей и горестно вопросил:

— Лучше скажи, в чем я теперь пойду на работу?

Не замечая вопроса, Далила схватилась за голову и испуганно запричитала:

— Ужас какой! Димка нас видел! Лежащих в постели! Голых! От стыда подальше ребенок из дому ушел!

В дождь! Ночью!

— А она убивается! — подивился Матвей. — Нашла, квочка, время. Можно подумать, я не ночью к тебе пришел, и не в дождь. И совсем не растаял. Лучше скажи, что делать с курткой?

Она рявкнула:

— Знаешь что, обзывай квочкой Ирину свою долговязую, а меня уже все, отобзывался!

Он деловито кивнул:

— "Понял, а с курткой что делать?

— А с курткой нечего делать, у тебя ее нет!

— Вот именно! Так в чем я пойду?!

— Димкину старую надевай, — зло предложила Далила и снова загоревала:

— Ужас какой, Димка нас видел!

Матвей, обреченно вздохнув, потянулся к вешалке:

— Придется в старой Димкиной топать.

Потом они долго смеялись над тем, как потешно сидела на крепком Матвее куртка стройного сына.

— У тебя изумительный пузик торчит, — тыча пальцем в его слегка раздобревший живот, заливалась Далила.

— Какой пузик? Я строен, как кедр, — поспешно вытягиваясь, не соглашался Матвей.

Но в конце концов, покрутившись у зеркала, он сделал неутешительный вывод:

— Да-а, тяжелею, старый я мерин.

Далила вдруг перестала смеяться и с обидой ему возразила:

— Мерин, да, но вовсе не старый.

Матвей спохватился:

— Прости, я забыл, что мы как бы ровесники.

— Какие ровесники! Ты старше меня на целых три года, — проговорила она и указала на дверь:

— Все, уходи. Больше видеть тебя не желаю, глупого и скандального.

Выходил он с сентенцией:

— Видеть она не желает. А зачем тогда позвала?

Далила отрезала:

— Чтобы дождаться, когда ты уйдешь, и снова почувствовать себя до жути счастливой!

И, показав Матвею язык, захлопнула дверь.

Проводив бывшего мужа, она, разбитая и помятая (не выспалась катастрофически!), поплелась на кухню: завтракать и сочинять историю сыну.

"Скажу, что у Матвея ночью поломалась машина, — лениво прожевывая бутерброд, закручивала сюжеты Далила. — Нет, лучше скажу, что он проходил мимо и на него напали разбойники…

Ночью? Мимо? Матвей? Проходил?

Тем более что я не знаю, когда Димка лег спать.

Вдруг прямо перед моим приходом? Нет, про разбойников не годится".

Творческий процесс завершить не удалось — помешал телефонный звонок.