Людмила Милевская - Продается шкаф с любовником

— Обалдеть! — пришла в восторг Замотаева. — Этот бизнес мне очень подходит!

И она шустро последовала совету подруги. Первым делом Наташенька сняла меблированную квартиру под офис: трехкомнатную, в жилом секторе, в спальном районе — там намного дешевле.

Вторым делом она дала объявление: гадаю, снимаю порчу, предсказываю судьбу, делаю приворот, отворот, карму чищу и исправляю, снимаю венец безбрачия и надеваю его на головы ваших лучших подруг, а также оказываю психологическую помощь всех видов. И все это по самым низким расценкам.

Несколько дней в черном халате, усыпанном золотыми и серебряными звездами, она валялась в спальне офиса на широкой кровати. Кровать была хуже привычного восточного дивана, но зато на ней было не скучно: Наташенька увлеченно на звонки отвечала.

Правда, пока безрезультатно. Клиенты почему-то валом не повалили, как обещала Морковкина.

Зато насторожился муж, Замотаев. И нешуточно, надо сказать, насторожился: прислуга ему донесла, что жена повадилась уходить ежедневно из дома. И лишь перед самым приходом его возвращается.

Павел Замотаев нанял лучшего детектива и приказал ему следить за женой, а если что-то крамольное вдруг откроется, немедленно вызывать!

Прям-таки срочно!

Самолично хотел над Наташенькой расправу чинить — супружеским своим кулаком!

Разумеется, в случае, если жена окажется уличена в безобразной измене. Замотаев был не из тех практичных мужчин, которые, узнав, что супруга им рога наставляет, лишь радуются: «Зато теперь будет чем упираться!»

Так вот, бдительный детектив свою службу несет: следит за Наташенькой Замотаевой, она — свою: в офисе на кровати валяется, модные журналы листает и по телефону трещит с будущими клиентами.

Так продолжалось до тех пор, пока детектив не заметил крамолу: в известную нам квартиру вошел мужчина симпатичной еврейской внешности. Причем мужчина вошел почти следом за Наташенькой и не постучал в дверь, а открыл ее своим же ключом, вынутым из кармана.

Можно представить, как разволновался наш детектив и что он немедленно сделал: разумеется, вызвал супруга Наташеньки, Замотаева Павла.

Тот яростно гаркнул:

— Еду!

И, прихватив Гошу Кроликова, в самом деле поехал — даже помчался.

А Наташа тем временем, не подозревая о сгущающихся над ее красивой головкой тучах, беззаботно на кровати лежала. Она была в рабочей одежде: в черном со звездами халате — халат, разумеется, с огромным карманом, все, как советовала подруга Морковкина.

Да, надо еще добавить, что лежала Наташенька босиком. По дороге в офис какой-то болван (она знатно его обругала!) обдал грязью ее чулки. Пришлось их постирать и в ванной повесить.

По этой причине Наташенька лежала босой. Не зная о приходе симпатичного мужчины еврейской наружности, она журнальчик листала и поедала европейский пористый шоколад в ожидании очередного звонка будущего клиента.

А симпатичный мужчина еврейской наружности был не кем иным, как Боречкой Розенблюмом — «розовым блюмом», другом Бонда Евгения, единственного племянника Далилы Самсоновой. Вот такие бывают иной раз совпадения.

Боречка Розенблюм прибыл на Родину и не вошел, а влетел в свою родную квартиру на крыльях любви — уж простите за несвежесть метафоры, но он действительно влетел на этих, широко разрекламированных Бендером крыльях. И квартиру свою Боречка Розенблюм никогда никому не сдавал, потому что эта квартира была нужна ему самому. Особенно в этот счастливый день.

Чем этот день был счастливым, спросите вы — отвечаю: его «сладкая курочка» наконец-то сдалась!

Нет, не в том смысле, что она согласилась отдаться — этим, пожалуй, никого уж не удивишь, даже скромного Розенблюма. Все гораздо сложнее — русская «курочка» согласилась стать настоящей еврейской женой. Она решилась принять веру мужа, во всем с ним соглашаться, поучая его на каждом шагу, говорить во сто крат больше мужа, готовить мацу, рыбу фиш и прочее, прочее, прочее.

Можно представить, какая еврейская жена получится из русской девушки, когда и из еврейских девушек получаются чрезвычайно русские жены.

Возникает вопрос: как вляпался Розенблюм в такое безмерное счастье?

Отвечаю: сделала Боречку счастливым его собственная машина, которая то и дело ломается. По этой причине, перед тем как покинуть одну Родину ради другой (Розенблюм уезжал в Израиль), он случайно встретил женщину своей мечты — «сладкую курочку».

После пятиминутной беседы в метро «курочка» ему отдалась.

Ну не в метро, конечно, а в квартире Боречки Розенблюма, куда он ее повел уже как свою «сладкую курочку».

Увы, на следующий день абсолютно счастливый Боречка вынужден был покинуть-таки свою «сладкую курочку», он уехал на Родину.

Дни разлуки тянулись мучительно — для него, не для «курочки». После долгих месяцев телефонной любви «сладкая курочка» — бывают же чудеса! — согласилась выйти за Боречку замуж.

Вдруг взяла и согласилась!

На радостях помутившийся разумом Боречка снова покинул Родину (значительно раньше намеченного).

И вернулся на Родину. И вот он, сладчайший миг, в его родную квартиру с минуты на минуту должна явиться ненаглядная «курочка» — уже на правах хозяйки.

При таких обстоятельствах Боречка рысью помчался в ванную — надо же привести себя в надлежащий порядок с дороги. Раздевшись догола, он принял душ, но вместо полотенца обнаружил на вешалке чулки Наташеньки Замотаевой.

С этими чулками Боречка Розенблюм и потопал в спальню. Изумленно рассматривая на ходу кокетливую находку, он растерянно думал: «Что бы это могло быть? И как попало оно в мою квартиру?»

После этой святейшей мысли он распахнул дверь собственной спальни и был насквозь пронзен нечеловеческим женским визгом.

Нельзя не заметить, что для многих мужчин слова «нечеловеческий» и «женский» — синонимы. Если для вас это не так, значит, вы некоторый мужчина или, простите, женщина.

Так вот, Боречка был насквозь пронзен нечеловеческим женским визгом — визжала Наташенька Замотаева.

А что еще ей оставалось делать, если на пороге спальни ее офиса нарисовался совершенно голый мужчина симпатичной еврейской наружности?

Наташенька так неистово и громко визжала, что Боречка вынужден был к ней немедленно присоединиться. Казалось, ничто на свете не может заглушить два этих вопля, собранных воедино таинственной кармой. ан, нет, понапрасну казалось: их легко заглушил стук, вернее, грохот. В дверь кулаками-ногами тарабанили Замотаев и его телохранитель, Кроликов Гоша.

Парализованные грохотом Наташенька с Боречкой замолчали и мигом оказались во власти сонма вопросов.

— Вы кто? — спросил Боречка.

— А вы кто? — ответила Замотаева.