Наталия Манухина - Знойная женщина, мечта поэта

— Двадцать! — возмутилась я.

— А, ну да, конечно, — хихикнула Люсенька, — столько не живут. Как в том анекдоте. Ну, ты даешь! Скажи кто, ни за что бы не поверила. Япона мать, это ж надо, такая баба была — и на тебе! Что с людьми время делает!

Малоприятные воспоминания меня утомили, я решила перекусить. Это у меня манера такая — как только понервничаю, сразу хочу есть. Потому и не толстею. Бог милостив, жизнь моя протекает успешно, огорчаюсь я редко, и аппетит соответственно неважнецкий.

Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! Я вынула из морозилки тушку цыпленка и положила в микроволновку. Сейчас птичка разморозится, приготовлю что-нибудь грандиозное. Сациви, например, или фаршированного цыпленка под соусом бешамель.

Да. Именно. Под соусом бешамель. Я достала из шкафчика муку, томатную пасту, маринованные огурчики, шампиньоны и горчицу, помыла зеленый лук. И передумала.

Нет. Не стоит заводиться. Терпения не хватит. Пока все приготовлю, сто раз успею скончаться от голода. В животе заурчало. Я решительно включила чайник. Зачем, спрашивается, тратить время на кулинарные изыски, если можно поесть лапши быстрого приготовления? Дешево и сердито.

Залила лапшу кипятком, вымытый лук покрошила в салатницу и заправила майонезом, а размороженного цыпленка убрала обратно в холодильник. Ближе к вечеру обмажу сметаной и запеку в духовке. Примитивный цыпленок в сметане в сложившейся ситуации более уместен, нежели трудоемкое сациви или сложный соус бешамель. Ни к чему сейчас Славочку баловать.

Кто, как не он, виноват в том, что я не могу носить туфли от Gucci?

Поев, я отправилась в ванную. Пора заняться ногой и, пока мужа нет дома, сделать компресс из урины.

Врач-травматолог на мое робкое высказывание о пользе урины скривился:

— Ну, моя дорогая, вы прямо как в каменном веке.

Спорить с ним я не стала. К чему?

Главное — верить самой. А я в силу своей урины верю свято. Ведь именно в ней собраны все достижения отечественной химии за последние четыре десятилетия.

Вот только запах! Жуткий запах меня просто убивает! Но делать нечего — красота требует от нас жертв!

Приготовив ванну, я размотала бинт, сняла с ноги противный компресс и с наслаждением окунулась в теплую душистую воду с хвойным экстрактом и хорошей горстью морской соли.

Обожаю плескаться в воде и могу нежиться в ванне часами. Благо есть такая возможность.

Я с содроганием вспомнила бытовые удобства незабвенной коммуналки на Греческом, где мы со Славочкой прожили первые четыре года совместной жизни.

Ванну там нельзя было принять по определению.

Только душ.

В громадную ванную комнату входили по расписанию, и пользование чугунным монстром с облупившейся эмалью осуществлялось строго по регламенту.

Десять комнат, семь семей, а на стене в прихожей, над колченогой тумбочкой с допотопным телефонным аппаратом, висел график пользования ванной.

Хочешь на этой неделе поменять свой день для постирушки на какой-либо другой? Пожалуйста! Договаривайся в личном порядке. Изменить самому график нельзя.

Это закон, по которому существует наше коммунальное сообщество.

Пользование газовой плитой, уборка квартиры, мытье мутного кухонного окна — все это делалось исключительно по заведенному когда-то порядку.

За соблюдением правил внутреннего распорядка бдительно следила ответственная квартиросъемщица нашей вороньей слободки — Клеопатра Ивановна.

От прочих претендентов на эту почетную должность тетя Клепа выгодно отличалась широтой души, колоритной внешностью и убийственно-искрометной фамилией — Хренова-Шестерня. Но главным ее достоинством являлось, несомненно, дикое, необузданное стремление к восстановлению социальной справедливости в рамках одной отдельно взятой квартиры. В таких случаях действия мадам Хреновой носили, как правило, скандальный характер. Короче, власть над жильцами Клеопатра Ивановна взяла исключительно благодаря своей склочности. Трудно поверить, но, возможно, из-за этой самой тети Клепы и ее безумных правил сосуществовали мы почти безмятежно. Даже взбалмошная и неорганизованная Люсенька Обуваева относилась к своим коммунальным обязанностям трепетно.

Появилась Люська в нашей квартире под громкий рев младенца. Я в ванной была, стирала пеленки. Услышав плач, пулей метнулась в свою комнату. Думала, Мишка проснулся.

Нет. Все спокойно. Сын спит. Не среагировал даже на шумное появление неуравновешенной мамочки.

Стараясь не дышать, я на цыпочках попятилась к двери, и…

О нет, это невозможно! Спина моя соприкоснулась с какой-то колышущейся желеобразной массой, пышущей жаром.

Воображение меня не подвело. Кто стоит сзади, я догадалась мгновенно и повела себя соответственно. Судорожно вздохнув, я крепко зажмурилась и с недюжинной силой вдавилась в омерзительную гигантскую медузу.

Вот, дескать, чудо-юдо гнусное, противное, я вся твоя! Делай со мной, что хочешь, рви меня на кусочки, ешь с потрохами, только пощади мое ни в чем не повинное дитятко.

— Доча? — Испуганным шепотом поинтересовалась медуза. — У тебя детского питания не найдется?

— Господи, Клеопатра Ивановна, — тихо всхлипнув, я отлепилась от необъятного бюста соседки. — Напугали меня до полусмерти!

Я выставила непрошеную гостью в коридор.

Какое детское питание? Можно подумать, ей действительно нужна баночка яблочного пюре для грудничков. Детское питание — это предлог. Надуманный и нелепый, как обычно. Бессмысленный повод, чтобы вцепиться в меня с разговорами. Я достану яблочное пюре, она пригласит меня попить свежезаваренного чаю, и пошло-поехало.

Из-за этих нескончаемых разговоров я опять ничего не успею сделать: пеленки останутся нестиранными, распашонки неглажеными, а борщ недоваренным.

На самом деле слушать захватывающие истории тети Клепы мне нравится. Рассказывает она сочно, образно, героев своих представляет в лицах. А уж герои!

Один только покойный супруг сказительницы, Иван Калиныч Шестерня, чего стоит!

Вот только как быть со временем? Времени на разговоры с Клеопатрой Ивановной у меня катастрофически не хватает. А ей, похоже, не хватает общения.

— Клеопатра Ивановна, я вас умоляю, у меня Миша спит, — прошипела я в свое оправдание, плотно прикрывая за собой дверь.

— Знаю, доча. А как же! Потому и не постучалась, — смутилась она. — Извини, если напугала. У тебя Мишуткиной еды не осталось? Кашки там или еще чего-нибудь. Ребенка покормить.

— А сколько ему?

— Сколько не жалко, столько и давай. Много не будет. Слышишь? Орет. Есть хочет. Того и гляди, родимчик расшибет. Молока у матери мало. Не хватает ему. Вот и орет. Горластый! — с гордостью пояснила она.