Наталья Александрова - Тренажер для трех граций

— Валя, еще одну рюмку дай, а тарелка стоит на буфете!

Катю подтолкнули к столу, и она оказалась между теткой в мелких рыжеватых кудрях и тщедушным лысым дядечкой лет пятидесяти.

На столе перед ней возникла тарелка с аппетитной горкой салата «оливье» и румяной куриной ножкой. Катя сглотнула слюну и неожиданно поняла, как проголодалась. Правда, только сегодня утром она с грустью убедилась, что не может влезть в любимые зеленые брюки с замечательными красно-фиолетовыми разводами, и дала себе слово непременно сесть на диету, но доставка по адресу роклетницы ужасно ее утомила, значит, надо было немедленно снять стресс. А лучший способ снять стресс, как известно — вкусно и сытно поесть. В конце концов, на диету можно сесть со следующего понедельника, а еще лучше — с первого числа следующего месяца, так будет гораздо удобнее наблюдать за результатами…

Катя поставила на пол злополучную французскую коробку, чтобы ничто не мешало спокойно снимать стресс, и впилась зубами в куриную ножку.

«Курица — это очень легкая пища, — внушала себе Катя, — от нее я не потолстею. А больше есть ничего не буду…»

Однако ножка оказалась очень маленькой, и салат удивительно быстро кончился, а прямо перед Катей стояла тарелка с бужениной и блюдо с селедкой под шубой, так что устоять было невозможно.

«Только самую капельку!» — подумала Катерина и положила себе два сочных куска буженины, поразмыслила и добавила еще один, чтобы больше не надо было тянуться. Добавила приличную порцию селедки и, издав удовлетворенное урчание, принялась за еду.

Буженина была как-то мелко нарезана, поэтому пришлось добавить еще, а заодно уж прихватить пару фаршированных салатом яиц, кусок холодца и несколько пирожков с капустой. После этого Кате немножко полегчало, она подняла голову от тарелки и огляделась.

За столом преобладали скромно одетые женщины средних лет. Мужчины тоже имелись, но они были в явном меньшинстве и все почему-то в костюмах и с галстуками. В дальнем конце стола сидела крупная блондинка с помятым заплаканным лицом в черном платье, рядом с ней Катя увидела прислоненную к вазе с красными гвоздиками мужскую фотографию. Возле этой фотографии стояла рюмка водки, накрытая кусочком хлеба.

Катя похолодела; Она явно попала на поминки.

«Но тетка-то хороша! Ни о чем меня не предупредила.., и зачем, спрашивается, на поминках нужна эта чертова роклетница? Неужели нельзя было перенести это на другой день?»

Один из мужчин, сидевший напротив Кати, поднялся, постучал ножом по рюмочке, прокашлялся и проговорил:

— Все мы помним, что Володя был очень жизнелюбив! Он удивительно умел радоваться жизни, всем ее проявлениям, и завещал это нам! Давайте же выпьем за то, чтобы его жизнелюбие…

Договорить ему не дала заплаканная блондинка. Она повернулась и возмущенно воскликнула:

— Ты на что намекаешь? Ты на что такое, Михаил, намекаешь? У тебя совесть есть? Еще, можно сказать, могилу не закопали, а ты уже намекаешь насчет.., жизнелюбия? Ты бы постыдился!

— Да я ничего… — мужчина покраснел и опустился на место, — я ничего не хотел.., я только в том смысле…

— Вот ты лучше и помолчи в любом смысле!

Тщедушный сосед Кати пригнулся к ней и прошептал:

— Зря Варвара так.., все-таки поминки, нехорошо такое устраивать.., а вас, простите, как зовут?

— Екатерина Михайловна, — представилась Катя от растерянности чересчур официально.

— Катюша, вам положить рыбки? — спросил заботливый сосед, наливая в ее рюмку водку.

Катя кивнула: рыба в томате выглядела очень аппетитно, а самой ей было до нее не дотянуться.

— А вы откуда, — подозрительно спросила Катю ее соседка с другой стороны, женщина в мелких канцелярских кудряшках, — с первой работы? Или вы Володина родственница?

— Я.., с этой… — невразумительно пробормотала Катя набитым рыбой ртом.

— Я знаю, откуда эта особа! — раздался вдруг у нее за спиной истеричный и надтреснутый голос. — Я все знаю!

Катя повернулась. У нее за спиной стояла та самая трагическая блондинка в черном, которая только что сидела во главе стола.

— Я все понимаю! — повторила она, еще подбавив в голос истерических интонаций. — Я только одного не понимаю — как у людей совести хватает!

Прийти в такой день, сесть за стол, есть мой хлеб…

Катя хотела оправдаться, объяснить, что привезла роклетницу, и что попала в такой день по теткиному недомыслию, но с перепуга все мысли выдула у нее из головы, и единственное, что вертелось на языке, это что как раз хлеба она сегодня не ела.

— Варя… — Катин лысый сосед встал и попытался схватить хозяйку за руку, — Варюша, не надо…

Блондинка, однако, сбросила его руку и огрызнулась:

— Не лезь не в свое дело! Или ты тоже с ней заодно? Тоже, как Михаил, будешь сейчас говорить про.., жизнелюбие?

— Но Варя…

— Мало мне Анфисы! — взвизгнула хозяйка, ткнув пальцем в брюнетку с крысиной мордочкой. — Тоже не постеснялась притащиться! Думаешь, не знала я про ваши, шашни! Я все знала!

Брюнетка была тоже в черном. Услышав, что к ней обращаются, она сделала каменное выражение лица и дернула плечом.

Катя наконец собралась с силами, встала и проговорила:

— Вы насчет меня ошибаетесь. Я тут вообще посторонний человек.

— Конечно посторонний! — взревела безутешная вдова. — Вообще не пришей кобыле хвост.

Ну чего ты сюда приперлась, хочешь, чтобы морду набили? — Катя растерялась от того, что все на нее смотрят с осуждением и не нашла ничего лучшего, как пролепетать:

— Роклетница…

— Что?! — хозяйка вцепилась ей в волосы. Ты меня еще оскорбляешь? В моем собственном доме? Неужели мне это придется терпеть!

Катя рванулась, блондинка изо всей силы заехала ей кулаком в глаз. Из глаз посыпались искры. Лысый Катин сосед попробовал вмешаться и остановить хозяйку, но та тут же двинула ему в лоб, да так умело, что тот охнул и отступил. Сбоку к Варваре подскочила малорослая Анфиса, подпрыгнула, как собака возле медведя, и вскрикнула резким пронзительным голосом:

— А ты его вообще не понимала, не понимала! Он с тобой собирался развестись, развестись!

Вдова ахнула. Катя воспользовалась паузой и вылетела в прихожую. Она едва успела схватить с вешалки свою любимую длинную буро-зеленую куртку и бросилась вон из квартиры. Подбитый глаз болел, щеки пылали от стыда.

— Ну, тетя, подсиропила! — пробормотала Катерина, торопливо удаляясь от злополучного дома. — Надо же, какую свинью она мне подложила с этой роклетницей! Чтобы я еще когда-нибудь согласилась отвозить что-нибудь ее подругам! Самое главное, там вообще не было этой Анны.., то есть Аллы Макаровны.., то есть, как ее там…

Она снова отчетливо вспомнила тетину инструкцию, и как записывает она все на бумажке: