Наталья Александрова - Тренажер для трех граций

Ирина с силой опустила кулаки на клавиатуру компьютера На экране показалось бессмысленное сочетание букв «Фррфф» Вот именно, подумала Ирина, вот кто я — Фррфф. То есть пустое место И никто больше.

Оставалось только броситься на диван лицом в подушки и зареветь белугой Любая женщина поступила бы так на ее месте, и никто бы ее за это не осудил. Ирина тоже в первый момент собиралась так сделать, хотя в общем никогда не страдала склонностью к истерикам. Она вообще плакала очень редко, не то что лучшая подруга Катерина. Вот у той вечно глаза на мокром месте, и поплачет, и посмеется, потом съест что-нибудь вкусненькое и успокоится..

Все знакомые и друзья считают Ирину очень сдержанным человеком, Катерина иногда в сердцах даже упрекает ее в сухости Но сегодня случай особый, если и можно разреветься, то именно по такому поводу.

Ирина Снегирева, отнюдь не начинающий писатель детективов, осознала, что у нее творческий кризис, и что она не может больше написать ни строчки. Первые признаки Ирина заметила примерно две недели назад, фразы стали получаться какие-то топорные, сюжет буксовал… Она тогда решила, что это всего лишь временное явление и не стала особенно волноваться — всякое бывало в ее жизни. И не только в литературной…

Но сегодня страшное настоящее встало перед ней во всей красе. Ирина осознала, что она бессильна и не может выдавить из себя ни строчки. В голове ее был не вакуум, но какая-то тягучая вязкая масса. Это конец, поняла Ирина.

Однако благоприятный момент для истерики прошел, Ирина отвлеклась. К тому же она представила, как валяется на диване, вся зареванная, кусает подушку и бьется головой о стену. Подразумевается, что в самый критический момент кто-то должен ворваться в комнату, склониться над ней и что-то сделать. Мама, например, всплеснула бы руками и сбрызнула холодной водой, доктор отлупил бы по щекам и всадил успокоительный укол, муж строго призвал бы к порядку, а близкий человек прижал бы ее к груди, погладил по голове и зашептал на ухо бессмысленные ласковые слова, осушая губами ее слезы. И когда Ирина успокоилась бы, он внушал бы ей, что Ирина — умница, что все неприятности временные, что она просто устала и замучилась и что когда пройдет наконец эта ужасная зима, Ирина оживет, у нее появятся новые идеи и она напишет еще много увлекательных романов…

Ирина тяжело вздохнула и усмехнулась. Ишь, размечталась! Никто не придет к ней, хоть застрелись тут на диване, хоть волком вой! Мама далеко, да у Ирины не такие с ней отношения, чтобы раскрывать душу, доктора вызвать некому, да и не нужен он, бывший муж уехал на свое постоянное место жительства в Англию, чему Ирина, надо сказать, ужасно рада. В последний свой приезд он надоел ей до чертиков, но они пришли все же к согласию насчет развода. Сын Ирины учится в той же Англии под присмотром папочки, а дочка здесь, но совершенно отбилась от рук, слишком самостоятельна, все решает за себя сама. И сейчас ее где-то носит, хотя занятия в школе давно закончились.

Что касается близкого мужчины, то, как ни горько в этом признаваться, у Ирины его нет.

И вряд ли когда-нибудь появится, как утверждает другая подруга, Жанка, если Ирина так и будет сидеть в четырех стенах. Сидя дома, утверждает Жанна, можно познакомиться только с сантехником из ЖЭКа или с почтальоном. Ирина возражает на это, что, может, другие писатели и умеют писать на ходу или во время какой-нибудь вечеринки, но ей для того, чтобы творить, требуются тишина и одиночество.

Ирина снова вспомнила, что не может сейчас написать ни строчки, и расстроилась. Среди писателей очень большой процент самоубийц, на полном серьезе подумала она, очень трудно, осознав, что ты окончательно исписался, начать новую жизнь, многие предпочитают мгновенную смерть медленному тоскливому умиранию.

И некому сказать ей, что, в общем-то, все не так плохо, что она написала девять романов, которые весьма неплохо были приняты читателями, что издательство заинтересовано в ней и даже стали больше платить, и что три месяца назад она заключила договор с кинокомпанией «Тартар», которая собирается снимать по ее романам сериал. Там идет подготовительная работа, но так долго еще ждать, пока фильмы выйдут на экран…

Ирина порывисто вздохнула и осознала себя на диване. Однако плакать не хотелось, кураж прошел, как говорила Жанна. Открылась дверь комнаты, по паркету процокали когтями, и Ирининой щеки кто-то коснулся теплым языком.

— Яшенька! — Ирина со слезами на глазах обняла симпатичного рыженького коккера и поцеловала его в нос. — Только ты меня любишь!

Яша завертел хвостом, он действительно очень любил свою хозяйку.

Стараясь не смотреть на экран монитора, Ирина встала и вышла из комнаты. Дома никого не было. В ванной Наташка, торопясь утром в школу, бросила мокрое полотенце, и даже белье не убрала в корзину. Ирина привычно расстроилась — с дочкой не сладить, ведь прекрасно знает, что кроме них двоих в квартире никого нету, стало быть, убирать за ней придется матери.

Яша, уловив настроение хозяйки, тут же куда-то испарился. И пока Ирина раздумывала, принять ли душ или уж ванну с тонизирующей пеной, зазвонил телефон. И конечно звонила подруга Катька, которая хоть и не отличалась особенным умом и сообразительностью, зато почувствовала видно, что Ирине плохо и решила поддержать подругу в трудную минуту.

— Слушай, а я собираюсь к тебе! — сообщила она как ни в чем ни бывало, хотя не виделись подруги уже месяца два. У них всегда так — либо уж встречаются каждый день, либо только перезваниваются.

В дальнейшем разговоре выяснилось, что Катерина должна передать какой-то незнакомой женщине презент от своей престарелой тетки.

То есть не от тетки, а от незнакомого француза.

— Катька, при чем тут француз? — удивилась Ирина. — Какое он к тебе имеет отношение?

— Никакого, — честно ответила Катя, — я его в глаза никогда не видела. И тетя тоже с ним почти незнакома. Он приезжал по делам, его попросили передать посылочку, он и согласился.

А у тетки она осталась, потому что той женщины, Аллы Марковны, в то время не оказалось в городе, она была в санатории, вот француз и оставил посылку тетке, потому что ему на всякий случай дали ее адрес. В общем, эта Алла Марковна живет недалеко от тебя, дом восемнадцать, а квартира шестьдесят девять, вот у меня записано.

— Так это же почти рядом! — обрадовалась.

Ирина, которой ужасно захотелось вдруг увидеть Катю и поболтать. — Приезжай скорее.

— Уже бегу, только коробку перевяжу, а то, боюсь, веревка оборвется!

— А что — посылка тяжелая?

— Не чтобы очень, но неудобная, — вздохнула Катя, — там роклетница.