Нина Васина - Женщина— апельсин

— Слушай, Николаев, если ты отвезешь меня домой, если ты проявишь такое невозможное внимание и заботу… Я расскажу тебе один мой секрет.

— Да я тебя на руках затащу в квартиру! В Мишине у своего подъезда Ева сказала Николаеву, что она, вероятно, влюблена.

— Тяжелый случай. И как он, положительный, смелый? — Николаев гордо выпятил грудь.

— Я его толком и не помню… Стараюсь вспомнить его лицо… и не могу.

— Ты хочешь сказать, что это не мое лицо?

— Не твое. Я устала и хочу спать.

— Но ты же знаешь его имя, ну, особые приметы!

— Точно… У него татуировка на ногах.

— Что, на обеих?

— Да. Там что-то про родину написано… Неприличное.

— Ну, знаешь… Где же ты его нашла… с голыми ногами в сентябре?

— На даче.

— Что, вампир?

— Да нет, это было раньше… На выходных… Но дача та же. Просто заколдованное место какое-то… Спокойной ночи, Николаев.

— Утром — в банке, — предупредил Николаев.

— В каком еще банке?

— Банк «Оникс», они сегодня мне не дали влезть в сейф Кота — для этого нужно постановление и разрешение и еще черт-те что.

Гнатюк все сделал, утром можно попользоваться ключиком.

Ева вылезла из машины, хлопнула дверцей. Ноги не двигались. Она с тоской посмотрела на свои окна. Третий этаж.

— Я донесу! — предложил Николаев.

Она покачала головой и побрела к подъезду.

На лестничной клетке не горела лампочка. Ева пошла по ступенькам медленно, ступать старалась тихо. На четвертом этаже горел свет, она увидела бесформенную массу у своей двери, прижалась к стене и вытащила из-за пояса пистолет. Прижимаясь спиной к стене, она медленно подошла к своей двери. На полу, обхватив колени руками, сидела Далила. Она подняла голову, потом бросилась к Еве, и обхватила ее ноги.

— Они убьют его, убьют! Я так не могу жить! Не может такого быть, он невиновен!

— Господи, ну что за день такой! Я устала, кого еще убьют?

— Ангела… Кумуса… магистра, — захлебываясь, говорила Далила.

— Да никто его не убьет, он невменяемый, он псих, понимаешь?

— Убьют!

— Не убьют! Заткнись и заходи в квартиру.

Ева стала раздеваться сразу, у дверей. Пока она дошла до ванной, она раскидала повсюду свою одежду, потом включила воду и голая пошла на кухню ставить чайник.

— Почему ты не пришла в кафе? Николаев меня кормил мороженым и рассказывал, как правильно сделать осиновый кол… Ты можешь сесть на шпагат? Я — могу. — Ева растянулась на полу.

— Не знаю… Они убьют его! — причитала Далила.

— Ты меня заколебала, понимаешь, ты должна меня успокаивать, анализировать мое состояние и выписывать рецепт. А ты что делаешь? Ты нагнетаешь обстановку.

— Ева… Ева, надо что-то делать!

— У тебя истерика затянулась. Лично я иду в ванную, там я пью чай с ликером, а потом лягу в постель и попробую заснуть, если ты, конечно, к тому времени замолчишь и потеряешь где-нибудь сознание до утра.

Ева заваривала чай, Далила скулила, стоя рядом. Ева залезла в ванну, Далила продолжала в том же духе, сидя возле нее на полу. Ева не выдержала, открыла кран с холодной водой, поманила ее пальцем, с наслаждением уцепилась за желтые волосы и засунула голову Далилы под кран.

— Идиотка… Неврастеничка! — завопила Далила, когда смогла вырваться.

— Слава Богу, вспомнила и про меня!

— Как я пойду домой?! У меня волосы сохнут два часа. Нет, какая ты гадина, а?!

— Девушка, вы здоровы! Я уж думала, ты вся истечешь слезами.

— Это просто свинство, — говорила Далила, стуча зубами, прижав к себе телефон и усаживаясь на тахте. — Мне надо позвонить няне… Мне завтра рано вставать… Это, конечно, гнусно с моей стороны, но я очень хочу есть. Алло! Это я… Матильда Ивановна, я не приду домой, у меня голова мокрая… Что? Меня облили водой. Да все в порядке! Я у подруги. Змея подколодная, а не подруга. Это я не вам. Спасибо… Когда Ева вышла из ванной, спокойная и горячая, она обнаружила, что Далила спит на ее тахте, обняв телефон и улегшись поперек. С ее спустившихся до пола волос натекла лужа.

— Ева… Ева, проснись. Ева! Это я, ну?

— Кто это — я?

— Это я, Далила. Я хочу извиниться. Ну проснись же!

— Когда?.. Который час?

— Шестой час, просыпайся, надо вставать на рассвете, чтобы правильно использовать приобретенную за ночь энергию.

— Ты все издеваешься? У тебя продолжается истерика, или как это понять? За что ты меня ненавидишь и не даешь мне спать?! Исчезни.

— Если ты уже проснулась, то я включу свет.

— Нет!

Далила включила настольную лампу.

Ева увидела ее — полностью одетую, аккуратно причесанную, насколько это можно было с ее волосами. Она наклонилась над Евой, дохнув зубной пастой.

— Я только хотела сказать тебе «спасибо» и извиниться за вчерашнюю истерику.

— Ну? Ты извинилась? Получай!..

Ева с наслаждением размахнулась подушкой и тяжело хлопнула Далилу по голове. Далила невозмутимо сдула с лица волосы и стала медленно снимать плащ.

— Слушай, — сказала Ева устало, — я тебя уже ненавижу. Неужели ты собираешься со мной драться. Ну будь человеком, дай мне поспать!

— Я сварю тебе кофе, ты плохо выглядишь.

— Нет, я не верю, ни один мужик меня так не доставал, убирайся!

Далила стучала на кухне посудой.

Ева выключила лампу, накрыла голову подушкой, но, повертевшись, поняла, что больше не заснет. Она встала и, пошатываясь, пошла на кухню.

Далила сидела за столом, возле нее дымились две маленькие чашки, она бессмысленно таращилась в темное окно.

— Слушай, почему бы нам не выспаться как следует, какого черта, вообще!

— Я должна быть дома не позже семи без четверти.

— И что будет? — Ева села на стул и зевнула от души.

— Кеша просыпается и залазит ко мне в постель. Пожелать доброго утра.

— А если ты не одна?

— Без пятнадцати семь я всегда и везде уже одна.

— Это твоя жизненная установка? Ну, насчет сына? Когда-нибудь он же должен перестать бегать к тебе в постель по утрам.

— Я с ужасом думаю об этом времени.

— А что это ты так разволновалась вчера насчет Кумуса?

— Абсурд. Полный бред. Сюрреализм. Я — специалист в своей области… ну, предположим, что это так… Он живет рядом, но в выдуманном мире, я — единственный, кто должен ему помочь, а в результате нашего контакта я начала верить в вампиров.

— Разве ты помогаешь психически больным? Я думала, что ты специализируешься по контактам, производственному климату и тому подобному, — ты же не психиатр.

— Да, но обычно люди, имеющие трудности в общении, всегда очень близко подходят к такой грани… за которой начинается диагноз для психиатра. Наверное, я слишком впечатлительна… для специалиста. Я хочу с тобой встретиться, — закончила она вдруг неожиданно. \