Нина Васина - Женщина— апельсин

Устав и обессилев, они затихли, все еще сцепившись, и заплакали. Сначала Далила, всхлипывая и дергая носом, а потом и Володя, молча вытирая несколько щекотных дорожек слез на висках.

Рано утром, около семи часов, сын Далилы обнаружил мамину кровать пустой, сонно заглянул в ванную, а потом прошел на кухню.

Потирая глаза и зевая, мальчик спокойно рассмотрел спящих на полу Далилу и Володю. У Далилы под глазом сочно темнел синяк, у Володи запеклась кровь на длинных царапинах на щеке, но они лежали крепко обнявшись, и лица их были спокойными.

Мальчик переступил через спящих и стал наливать чайник.

Гнатюка вызвали на место происшествия ночью. Он в полном недоумении осмотрел квартиру Евы Кургановой, кухню, засыпанную долларами, и поинтересовался, не нашли ли ее оружие. На улице ему быстро показали, расстегнув черные мешки, лица двух охранников. Он приказал своим сотрудникам проехать с ним к Волкову, и через полчаса испуганный, но принявший душ и переодевшийся Волков подробно рассказывал, как он испугался, как стреляли по приехавшей охране, как затолкали Еву в машину, номер которой он не видел, зато хорошо запомнил номер первой машины, которая «пасла» Курганову от работы до дома.

Гнатюк не сказал ни слова. Он молча смотрел в лицо Волкова, приглаживающего постоянно во время своей исповеди мокрые волосы со лба назад, к затылку. Потом Гнатюк сделал то, о чем еще долго будут изумленно вспоминать сопровождающие его сотрудники. Он прошел в ванную комнату Волкова, одежда кучей валялась на полу. Гнатюк отбросил лежащую сверху рубашку, майку, взял в руки джинсы и вытащил из них трусы, темнеющие довольно большим коричневым пятном. Гнатюк поднял эти трусы вверх, разглядывая, и слегка потянул носом, хотя запах был слышен даже стоящим в коридоре.

Лицо Волкова пошло красными пятнами, Гнатюк протянул ему трусы и только тут заговорил.

— Если бы не эти обделанные трусы, которые действительно доказывают, что ты испугался, я бы тебя арестовал немедленно — за соучастие в похищении. Твое счастье, что ты не успел их постирать, — сказал он и уехал.

В машине Гнатюку сообщили о вызове в один из складов в центре, из которой вырвалась большая заграничная машина, пробив ворота. Прибывшая милиция обнаружила внутри склада жилой павильон и в нем мужчину неопределенного возраста с большим деревянным клином в груди. При обыске в ангаре обнаружены: автомобиль иностранного производства, большая партия комплектов для алмазообрабатывающих машин и мужчина среднего возраста, прятавшийся среди коробок и отказывающийся отвечать на вопросы. Владельцу ангара позвонили, он едет.

Гнатюк подъехал к ангару одновременно с Федей.

Федя показал документы и прошел в ангар вместе с работниками управления. Он осмотрел стол, внимательно склонился над Максом, обошел павильон, заметив на полу разбитый магнитофон. Ему закричали грубо и предупредили об отпечатках пальцев.

— Кто это сделал? — спросил Федя, проведя ласково рукой по бритой голове Макса.

— Это я сделал! Я! — закричал незамеченный Федей в темном углу небольшой всклокоченный человечек в наручниках. — Это я убил Макса-людоеда, я, Ангел Кумус!

Федя с таким недоумением уставился на Ангела, что Гнатюк вздохнул. Он надеялся, что хозяин склада хоть что-то понимает в этой чертовщине.

Приехавший врач сказал, что по предварительному осмотру смерть Макса наступила от сильного смещения либо перелома шейных позвонков. Федя опять уставился на Кумуса, вытерев ладонью пот с лица.

— Это я сделал! — кричал Ангел, прикованный наручниками к стулу и топавший в исступлении ногами. — Он ел детей!

Федя сообщил, что ничего, кроме джипа, не пропало, подписал протокол и вышел из ангара к своей машине, в которой его ждал секретарь.

— Она там? — спросил секретарь.

— Нет. Там какой-то хлюпик орет, что это он сломал шею Максу, а потом заколотил ему клин в сердце, это все ненормально, так не может… Так не должно быть!!

— Да это Ангел Кумус, он безобиден, — сказал секретарь.

— Макс собирался ужинать, — сообщил Федя тихо.

— Это проблема, — согласился секретарь. — Но ведь у него справка была, откуда ты мог знать, что именно едят на ужин твои работники.

— Нет кассеты из магнитофона.

— А вот это самое плохое. Кто взял, как думаешь?

— Я не могу думать, я первый раз в таком дерьме: Максу ломают шею, баба сбежала на джипе, потом пришел этот идиот с клином!.. Так бывает только в кино… я не знаю, так не бывает! Сломать Максу шею!

— Ну ты же знаешь, Макс такой беззащитный, когда ест.

— Либо он не успел поесть, либо съел на этот раз все вместе с одеждой, — задумчиво предположил секретарь.

Ева Курганова очнулась в машине, когда турок, сидевший с ней на заднем сиденье, отложив пистолет, двумя руками расстегивал на ней брюки, сопя и убежденно лопоча что-то в лицо. Его напарник за рулем иногда возбужденно оглядывался, стараясь не пропустить самое интересное. Ева зажмуривалась от боли в голове, лицо турка расплывалось и множилось черными усами. Она уговорила себя собраться, взяла турка за волосы сзади, откинула его голову, внимательно посмотрела в глаза и улыбнулась лукаво, проведя медленно указательным пальцем по улыбке, чуть раздвигая губы.

Турки быстро посовещались и остановились, въехав в подворотню. Пока шофер выбирался из машины, чтобы сесть третьим сзади, Ева очень удивила возбужденного турка, наставив на него его же пистолет. Турок неуверенно улыбнулся и протянул руку к оружию медленно и удивленно. Ева сразу выстрелила, и шофер, уже открывший заднюю дверцу, полез к кобуре, отпрыгивая. Потом он увидел наставленное на него дуло и побежал, подпрыгивая на ходу и вскрикивая, потому что Ева стреляла по ногам, иногда зажмуривая глаза от сильной боли в голове. Турок забежал во двор и спрятался. Когда джип отъехал, он осторожно вышел к подворотне и обнаружил своего напарника раненого, лежащего на мокром асфальте.

Ева бросила машину почти сразу, нашла телефонную будку и застыла в ней, прижав к себе трубку телефона. Под унылый гудок она вдруг поняла, что есть только одни человек, которому надо звонить, и набрала номер телефона Хорватого.

— Это Ева. Помоги по старой дружбе. У меня, наверное, сотрясение мозга. Я сделала побег Слонику из тюрьмы, меня пытаются выкрасть — сначала наши, теперь, похоже, турки. Тихвинский переулок, я на улице.

Хорватый прижал трубку своего телефона к груди, закрыл глаза и застыл на несколько секунд. Потом он осторожно оглянулся на спящую жену — она была беременна, плохо спала и раздражалась по малейшему поводу.

— Я приеду к тебе, — сказал наконец Хорватый тихо. — Что там у тебя рядом, магазин, аптека?

— У меня тут небольшая церквушка, да, и аптека есть.