Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Бега (пер. Л.Стоцкая)

– Гонората сказала, что тоже хочет знать, поэтому вы должны прийти и втроем все рассказать, – сообщил нам Метя в среду. – И лучше всего прямо завтра.

– Мне почему-то кажется, что нас всего две штуки, – заметила Мария. – Я не очень хорошо умею считать, но до трех – уж как-нибудь. Так откуда взялось «втроем»?

– А я что – собака?

– Как это? Ты что, ей еще ничего не рассказывал?

– Ничего подобного! Я ей все рассказал, а она капризничает, что косноязычно. Она приготовит такие особенные тефтельки в грибном соусе и баранину в сметане, ягненка! Пальчики оближете, это же райское блюдо, говорю вам, амброзия! Нектаром не назовешь, потому что его не пьют, а едят.

Ипподром гудел от сенсаций. Все уже знали, что убийцу Дерчика поймали, что арестовали таинственного Василя. Из букмекеров процветал сегодня только один, Репу лишили всяких прав, от ломжинской мафии следа не осталось, двое посредников сегодня демонстрировали полнейшую дезориентацию и беспомощность. Они бесцельно шатались и даже не ставили в кассе, что превосходило всяческое разумение, поскольку их знание лошадей значительно превышало компетенцию их работодателей в этой области. Однако не исключено было, что они просто не привыкли играть на собственные деньги.

Моника Гонсовская пришла только к третьему заезду и сумела во всем разобраться.

– Я смотрела паддок и успела поставить, – сказала она, усаживаясь в кресло за мною. – Не понимаю, что все эти люди вытворяют, тут можно рассчитывать только на двух лошадей. Симфонию и Катара, три-два. Никто другой не имеет права даже приближаться к ним. Я надеюсь, что вы поставили на Симфонию и Катара?

– Поставила. Так что было с этим Подвальским-Ерчиком?

– Это все-таки был Подвальский. Оказывается, это он и убил Завейчика, вы уже об этом слышали? Они, правда, мне этого прямо не сказали, но я сделала такой вывод, страшно удивилась и ничего из всего этого не понимаю. Во всяком случае, его посадили под замок, и он сидит. Почему он это сделал?

– Потому что Завейчик его выследил.

– Ну и что? Он хотел с ним заключить какую-то сделку. С ума, что ли, этот Подвальский сошел, лучше ведь сделка, чем убийство, верно? Зачем ему это было нужно?

– Может быть, ему не хотелось иметь компаньонов. Не знаю, ведь я его показаний еще не видела…

– Потому что Репа всем заправлял и этого своего конюшего так защищал, а теперь смотрите, что у него из этого получилось! – вещал пан Эдя. – Но они ничего ему не сделают, откуда им тогда тренеров брать!

– Тренеров – это еще ладно, а вот жокеев откуда возьмут? – огорчался Вальдемар. – Они вроде как хотели арестовать половину персонала, директор их хотя бы на сегодня отвоевал, потому что тогда игрокам скакать пришлось бы…

– А что, это идея! – загорелся пан Рысек. – И каждый едет, обязуясь поставить на себя!

– А вес? – запротестовал полковник. – Во всех заездах надо было бы поставить только старых арабских лошадей.

– …ничего подобного, совсем не Репа, ломжинскую мафию посадили и всех букмекеров, – говорил кто-то за барьером. – Дерчик для них был все равно что соринка в глазу.

– Какая мафия, никакая не мафия, только вице-министр внешней торговли! Оказывается, он их держал в кулаке, это же афера в высших кругах…

– Сельского хозяйства, а не внешней торговли! Старый директор сел…

– Совсем не сел, наоборот, он главным свидетелем будет!

– А ну вас, бабушка вилами по воде писала! Они взятки брали у этих ломжинских и все, от букмекеров тоже, и вовсе не в министерстве, а в МВД…

– МВД уже нет!

– Ну, что-то же такое там есть, назови хоть горшком, хоть ухватом, но ведь исполнительная власть осталась? Или нет?

– …да, была мафия, но старая мафия, партийно-милицейская, и они потихоньку тут правили…

– …техническая комиссия, говорю вам! Какое там ставили, зачем им было ставить, они наличные выдаивали прямо из тех…

– Так почему они не сели?

– Откупились…

– Сами понимаете, почему Гонората хочет получить непосредственные сведения, плохие ли, хорошие, но настоящие. В министерстве аж все трясется и никто ничего не знает…

Я подумала, что до завтра выяснится и все остальное, и согласилась принять приглашение. К тому же некоторые вопросы Метя знал получше, чем вся полиция вместе взятая, и я могла из этого извлечь личную выгоду. Мария призналась, что кое-что она слыхала от Вальдемара, который услышал что-то от Куявского, который полиции всего этого вовсе не сказал. Теперь не время обсуждать такие вопросы, потому что она по ошибке опять поставила не тот триплет, но завтра – Бога ради.

– Может, сегодня еще они будут ездить по-честному, – выдвинул предположение полковник. – Все переполошились, поэтому не станут хитрить, а вот в субботу уже ничего не известно. Давайте воспользуемся случаем.

– А вы почем знаете, что они поедут по-честному, раз до сей поры они придерживали все, что бегает?

– Когда Глебовский этих коней записывал, еще же ничего не было известно, – обратила мое внимание Мария. – Ты триплет Глебовского будешь ставить?

– У меня два таких триплета.

– Каких два?

– Как это каких? Четыре лошади, на которых ставлю в разных комбинациях. Третья, четвертая, пятая и шестая. Я что, дух святой, чтобы знать, кого он предназначил в победители?

– Вот холера! Ты серьезно? А я их пролопоушила… Погоди, а в третьем? Сейчас? Тут у нас что?

– Симфония, тройка, в паддоке она себя положительно зарекомендовала.

– Звонок был?!

– Был, уже все. А ты на нее не поставила?

– Нет, говорю тебе, я же прошляпила все. Я только с четвертого заезда начинаю с подсказок Глебовского!

– И у тебя три его комбинации?

– Да, но не только. А Метя вообще его выбросил…

– Какой еще Глебовский, в четвертом придет Чипс! – решительно вмешался Метя. – Давай, Чипсик!

– Метя, ты помешался? Чипсик был только пятым, никак не ближе!

– Сегодня будет первым. Давай, Чипсик!

– Чипсик, жди! Ха-ха-ха! – издевательски захохотал Вальдемар.

– Ой-ой-ой! – прокомментировал пан Рысек. – А я подозреваю, что этот Чипсик…

– …ведь семнадцать процентов за него голосовало! Семнадцать процентов общественности! Эти семнадцать процентов как раз могут состоять из одних уголовников…

– Только не о политике! – категорически потребовала Мария.

– Давай, Чипсик!

К счастью, завыл рупор, и болтовня утихла. Кунштюки, которые лошади стали вытворять перед стартовой машиной, отодвинули на задний план все другие темы. Двухлетки, среди них одна новенькая, артачились по-страшному. Деревья заслоняли старт на тысячу двести метров, видно было отвратительно, и нечто красное, что металось на довольно приличном расстоянии от старта, наводя всех на мысль о сбежавшей со старта лошади, оказалось конмальчиком. В конце концов лошади пошли, причем очень неровно, дебютантка – последней, приотстав на добрых шесть корпусов.