Фаина Раевская - Принц на белом костыле

— Я ничего не понимаю, — Оксанка устало потерла лицо. — Сначала пришли менты, сообщили, что Виктор.., что его больше нет. Потом откуда ни возьмись ФСБ. Оказывается, Витька уволился из НИИ, а я знать не знала об этом.

Дура дурой! Они меня все про какие-то ампулы спрашивали. Какие ампулы? Господи, я ничего не знаю! — Оксанка спрятала лицо в ладонях и судорожно всхлипнула. — Тело не отдают, я даже похоронить его не могу… Одежка плачет, я плачу…

— А где Олег? — полюбопытствовала я.

— У Витькиной сестры, в Долгопрудном.

Я как узнала, что муж умер, отвезла его к Надьке. А вчера вообще кошмар какой-то был: приперлись два мужика, закрыли меня в ванной и давай в квартире шуровать! Тоже все про какую-то ампулу выспрашивали… — Оксанка снова заплакала:

— Девочки, что происходит? Мне страшно!

Глядя на плачущую вдову, я напряженно размышляла: стоит ли ей рассказывать о переделке, в которую попал Виктор, или нет. С одной стороны, я не имею права разглашать тайны следствия, но с другой… Очень уж жалко Оксанку, ей и так сейчас нелегко. Я уже хотела начать рассказ, как представила себе лицо Брусникина и те слова, которые он скажет, и благоразумно промолчала. Клавдия, напряженно наблюдавшая за мной, сообразила, что распространяться на данную тему не стоит, сдержанно кивнула и погладила Оксану по худеньким плечикам:

— Не плачь. Скоро все образуется, потерпи немного. Твой Витька попал в очень неприятную историю.., — Я с чувством наступила Клавке на ногу, призывая ее держать язык за зубами, но сестра лишь отмахнулась и продолжала:

— Он хотел заработать для вас много денег, хотел квартиру новую купить, на курорт вас свозить.

Виктор очень переживал, глядя, как ты мыкаешься, едва сводя концы с концами.

Клюквина говорила и говорила. Оксанка, слушая ее пустой треп, постепенно успокаивалась.

— Вы что-то знаете, — убежденно произнесла она, — знаете и не хотите мне говорить. Верно?

— Мы знаем ненамного больше. Но даже то, что знаем, не имеем права рассказывать. Да и к чему тебе? — проникновенно спросила я.

Оксана немного помолчала, налила себе еще портвейна и невесело усмехнулась:

— Ни к чему, это ты правильно говоришь!

Зачем знать, кто убил моего мужа, вдовой меня сделал, а сына сиротой… Да только ведь я не дура, кое-что в голове имеется. Я давно догадалась, что Витька что-то задумал. Вернее, не он сам, Степка его надоумил. Это ведь как-то связано с его работой, — скорее утвердительно, чем вопросительно вздохнула вдова. — Не зря и ФСБ, и эти двое про ампулы расспрашивали, обыскивали. Только фээсбэшники все культурненько так, аккуратно, а вчерашние гости особо не церемонились. Хорошо, Олежки не было.

Мы с Клавдией посидели еще какое-то время, но вскоре поняли, что Оксанке нет до нас никакого дела, неловко простились и покинули эту обитель скорби.

На улице было свежо и прохладно, солнышко иногда прорывалось сквозь низкие серые облака и освещало привычную московскую грязь.

Все куда-то спешили, озабоченно хмуря лица, а мы с Клюквиной неторопливо шагали к автобусной остановке.

— Вот ведь как все обернулось, — печально выдохнула Клавдия. — Витька хотел как лучше, а получилось..

— Ну, это как посмотреть, — я покачала головой. — Ты вспомни, какая дрянь в ампулах, и подумай, что могло бы случиться, окажись они в руках каких-нибудь террористов. Так что, как ни крути, а Витька преступление совершил, хотя, конечно, не от хорошей жизни.

На остановке скопилось довольно много народу, автобусы по традиции были набиты по самую крышу. Переглянувшись, мы с Клавдией дружно потопали пешком, оставив пенсионеров штурмовать общественный транспорт. Клавка негромко материла органы управления государством, а я наслаждалась свежим воздухом со значительной примесью бензина и обычной январской слякотью.

Видать, я чересчур замечталась, оттого не сразу заметила, что вместо Клавдии рядом идет какой-то тип очень специфической наружности. Росту он был такого, что создавалось ощущение, будто затылком парень упирается прямо в небо. Мой вестибулярный аппарат не приспособлен к подобным перегрузкам, и я опустила глаза в тайной надежде унять головокружение.

Однако внизу меня ждало еще одно потрясение: ботинки незнакомца больше напоминали вместительные чемоданы, чем нормальную человеческую обувь.

— Ух ты! — само собой вырвалось из меня, но в следующую секунду я справилась с волнением и категорично заявила:

— Вы не Клава!

— Точно, — кивнул парень в чемоданах и мерзко усмехнулся, блеснув золотой фиксой.

Вместо того чтобы испугаться, я разозлилась.

— Хватит скалиться! Где Клавка?! Говори быстро, иначе я за себя не отвечаю!

— Смелая девочка. Твоя Клавка там, — парень мотнул головой в сторону шоссе. Я проследила за направлением кивка и заметила, как параллельно тротуару медленно едет большой черный джип. — Ты сейчас, не привлекая внимания, со счастливой улыбкой на лице присоединишься к своей подружке…

— Она моя сестра, — уточнила я, проклиная ту минуту, когда Клюквиной пришла в голову идея навестить Оксанку. — А если я убегу?

— Попробуй. Далеко не убежишь, я тебя догоню, а когда догоню — убью. И сестру твою тоже. Ты мне веришь? Кричать тоже не советую…

Что-то мне подсказывало: дядя не шутит, соотношение сил явно не в мою пользу. Кроме того, у него наверняка в запасе имеется какая-нибудь пукалка калибра 7,62 или около того, и он, не задумываясь, пустит ее в дело. А пуля, как известно, дура. Да еще Клавка… В смысле, не дура, конечно, а у них в лапах.

."У кого?" — озадачилась я и, вздохнув, потопала к машине.

В просторном салоне на заднем сиденье тосковала Клавдия. Видимых повреждений я на ней не заметила и немного успокоилась. За рулем сидел мужичок неопределенного возраста с уныло висящим, как банан, носом. Но это было не единственное украшение шофера: в придачу к бананообразному носу природа подарила дядьке еще и серьезное косоглазие. Складывалось впечатление, что он прекрасно видит все происходящее справа и слева на тротуарах, а не то, что творится на дороге. Как человек с таким недостатком зрения умудряется управлять столь серьезной машиной, для меня осталось загадкой.

— А вот и мы, — весело сообщил длинный, помогая мне забраться в салон. — Девушка была столь любезна, что согласилась к нам присоединиться. Я очень рад, крошка.

— Не называй меня так, — огрызнулась я.

— Не буду. А как тебя называть?

— Старуха Шапокляк.

— Какая ж ты старуха? — удивился парень. — Впрочем… Желание женщины для меня закон.

— Придурок! — презрительно фыркнула я, отворачиваясь.

Длинный хохотнул и похлопал носатого по плечу:

— Поехали, Косой. Только аккуратненько, понял? Как-никак ценный груз везем.