Иоанна Хмелевская - Золотая муха

— Так вы знаете, что они делают?! Такое в голове не укладывается! Тут одного из наших поймали уже за сеткой, на их стороне, правда в море. И представляете, заявляют — границу пересек! Так его заарестовали и велели на заставе дрова рубить.

— Ну и ничего особенного, — примирительно заметила Ядвига.

— Ничего особенного, тоже скажешь! Ну, может, и лучше рубить дрова, чем вкалывать в Сибири в каком-нибудь ГУЛАГе, да не в этом дело. Так вы знаете, что они делают?!

Мой Драгоценный предусмотрительно помалкивал, пил чай и не высказывал никаких неосторожных предположений.

А Вальдемар все больше распалялся.

— Поймали его, значит, в море, а у него янтарь. Он ведь в море за янтарем полез. Сумку с янтарем у него отобрали, а как не отдать? Ну и отдал. Так они приволокли его на заставу и давай янтарь в печь швырять! Печка как раз топилась. Ну они и давай янтарь в печку бросать! А у того та-а-акие кусищи были! Как раз янтарь в ту пору шел. Так один из солдат и принялся швырять янтарь в печь, глядит, как горит. Ну один дурак попался, так ведь другие слова ему не сказали, только смотрели. Наконец пришел какой-то офицер, за руку схватил солдата.

— Перестал? — заинтересовался дедуля.

— Перестал, однако половину торбы успел сжечь. А остальное тот офицер забрал.

— А чего же он с торбой в море полез? — не поверила Ядвига. — Должно быть, и в самом деле был на той стороне. Значит, незаконное пересечение границы.

— На шее висела торба! — вышел из себя Вальдемар. — А взяли его в море! Ну и что с того? Янтарь-то зачем жечь? И все говорят, если нашего заловят — в море или в заливе, — сразу волокут на заставу и дрова заставляют рубить три дня.

— Да ведь и наши так же делают, — опять вмешался дед. — Если кого из русских на своей стороне поймают, должен отработать. Ни к чему им политические выкрутасы, лучше по-хорошему, по-соседски решить дело. Нарубит дров, и отпустят человека, пусть уж там свои с ним разбираются.

— Но янтарь-то зачем жечь? — не мог успокоиться Вальдемар.

И тут наконец подал голос Драгоценный.

— Римляне тоже жгли янтарь, — примирительно сказал он.

Ну что он такое говорит, спятить можно! Сравнивает древних римлян с пограничниками! Я сразу как-то переключилась на римлян и подумала — ведь в те времена купцы вряд ли привозили в Рим мелочь, небось везли отборный янтарь. Неужели римляне сжигали такую красоту — с дымкой, например? Дымка в янтаре — это божье дыхание, как можно такое сжечь? Хотя, возможно, купцы привозили и мелочь, на вес, тогда еще ничего...

Все еще стоя в дверях, я так увлеклась древними римлянами, что перестала следить за дискуссией и не уловила, из-за чего Вальдемар ссорится с дедом. А Ядвига смотрела на моего Идеального каким-то странным взглядом; интересно, что он еще успел такого сболтнуть?

Видимо отказавшись от надежды найти сочувствие у жены и тестя, Вальдемар опять обратился к Идеальному:

— Янтарь в двести граммов, проше пана, а он мне: ничего страшного, не беспокойтесь, я все равно разрежу этот кусок. Если собирается резать, зачем такому стану продавать сокровище в двести граммов? Пусть мелочь покупает. Стану я ему давать янтарь на погибель!

— Почему же давать, ты продавай, — деликатно поправила мужа Ядвига.

— Плевать мне на его деньги! — взорвался Вальдемар.

— Мне не плевать, — спокойно парировала жена. — Мне они пригодятся. Да вот хотя бы крыльцо закончить, никак ступеньки не сделаем.

А я опять отключилась, про крыльцо мне было неинтересно. Выходит, я понимала парня лучше, чем его собственная жена. Редкий по размеру и красоте янтарь какой-то кретин собирается зачем-то безжалостно распилить, хотя мелких кусков и без того сколько угодно. Впрочем, понятно зачем: для ювелирных украшений, гарнитура какого-нибудь, чтобы все было одинаковое. Довоенные бусы моей матери наверняка были сделаны из одного большого куска. А еще к ожерелью серьги, тоже идентичные. Как же ему, этому горе-мастеру, добиться желанного эффекта, как не разрезав на мелкие кусочки бесценный янтарь? Ну так пусть бы распиливал что поплоше. Хотя нет, не правильно я думаю, плохого янтаря вообще не существует, но ведь бывает не очень интересный Да я сколько раз сама видела — огромный кусище, и ничего особенного, такой не жалко и на ювелирные поделки пустить Очнувшись, услышала продолжение разговора — А немцы хуже всех! — совсем разошелся Вальдемар — Скупают самый лучший наш янтарь и вывозят Да, сам знаю, существует запрет, а им начхать.

— Две группы, — заявил Драгоценный, завинчивая крышку термоса с чаем — Одна готова продать любому за любую цену, а вторая — никому, даже если и предлагают хорошую цену. Согласны?

Тут уж не удержалась Ядвига.

— Вот именно! — горячо подтвердила она. — И мой муж как раз из тех, что никому.

До Вальдемара вроде бы немного дошло.

— Ну как же, — неуверенно произнес он, — а если янтарь собираются на куски резать?

И тут я независимо от собственной воли увидела воочию недостроенное крыльцо и доме наших хозяев, бетонные ступеньки. Ядвигу тоже надо понять, любая хозяйка хотела бы иметь нормальный дом А у мужа столько янтаря, целое состояние. Вот я, например, смогла бы продать свое сокровище?

Ни в коем случае! Впрочем, немного, возможно, и продала бы. Оставила бы самые красивые экземпляры, при одном взгляде на которые сладко замирает сердце, а остальные, так и быть, продала бы этим шакалам. Ступеньки надо сделать, я тоже женщина и такие вещи понимаю.

А Вальдемар меж тем перешел на личности — Один из местных, живет вон в том доме, крытом черепицей, жадина — слов нет, сердцем к янтарю не прикипел Что выловит — тут же и продает, нет, не пропивает, он как раз не пьяница...

— И очень умно поступает, — опять вмешался старик, подав голос из своего угла. — На что-то денежки собирает. Уже долго собирает. Я ведь его сопляком помню. Может, спит на них.

— Хорошо, что деньги бывают и бумажными, на металлических бы не заснул, — прокомментировала Ядвига.

Дедуля поглядывал то на маленького Мешека, которого кормил супчиком, то в окошко, откуда отлично просматривалась панорама залива. Старик о чем-то думал, иногда забывая о внуке, и тот покорно ждал с открытым ртом, пока зависшая в воздухе ложка достигнет своей цели.

— Есть такие люди. Сами не знают, зачем им деньги, а упрямо собирают, грош к грошу. Вот и он такой. И детей-то нет...

— Зато жена есть, — напомнил Вальдемар.

— Какая это жена, страх посмотреть.

— На ужин пожарю рыбу. Селедка и корюшка. Участвуете?

Мы всегда участвуем, если речь идет о рыбе Наверняка смогли бы слопать все, что ни выловит Вальдемар, особенно корюшку. Тут наконец я отвалилась от дверного косяка и перестала улетать мыслями в разные стороны.