Иоанна Хмелевская - Проза жизни

Но Богуся на улице не оказалось. Изумленная Тереска стояла перед выходом, озираясь по сторонам, и никак не могла понять, куда он мог подеваться, ведь только что был тут. Она в замешательстве прошлась перед «Орбисом» и вдруг остановилась, как громом пораженная внезапной мыслью, что Богусь ее вообще не заметил и, решив, что она не явилась, ушел себе восвояси. Так она и стояла, не в силах двинуться с места.

А тем временем Богусь в «Орбисе» наконец-то поверил в Провидение. Красивая девушка покупала в кассе билет на тот самый поезд, которым он завтра уезжал в Краков. Он поспешно выхватил свой билет, купленный полчаса назад.

— Будьте любезны, дайте этой пани место номер семьдесят три, - попросил он кассиршу, стоя у красавицы за спиной. - Надеюсь, оно еще свободно?

Богусю досталось семьдесят первое место, и он знал, что семьдесят третье рядом. Девушка обернулась со снисходительной усмешкой в глазах, но прежде чем она успела что-нибудь произнести, кассирша подала билет. Богусь поблагодарил, учтиво раскланялся и вышел.

Тереска все еще истуканом стояла на тротуаре. Богусь, столь элегантно провернувший дело с билетами, пребывал в отменном расположении духа.

— Где ты пропадала? — выкрикнул он, подбегая к Тереске, стоящей к нему спиной. - Сперва ты опаздываешь самым скандальным образом, пролетаешь мимо меня в «Орбис», там тебя не оказывается... еле-еле тебя нашел. У тебя прямо талант какой-то на сюрпризы!

Вокруг застывшей в тоске Терески мир снова засверкал ослепительным блеском, исчезли предметы и люди, остался только Богусь, глядевший на нее смеющимися глазами. Счастье заполняло ее от макушки до пяток.

— В «Орбис» я зашла посмотреть на фиолетовый призрак. Вернулась, а тебя нет, это ты куда-то пропал. Богусь как-то странно напрягся.

— На какой еще фиолетовый призрак? — чуть ли не враждебно спросил он.

— Да на эту девицу, обтянутую черной кожей.. Унижения своего идеала Богусь не потерпел.

— На редкость красивая девушка, — холодно прервал он и безжалостно добавил: — Именно так должна выглядеть женщина. Я намерен за ней поухаживать.

Терескино счастье погасло, словно задули свечу. Но свеча продолжала коптеть. Обессилевшая от нервных встрясок Тереска решила оставить в покое опасную тему.

— Ну что? — спросила она каким-то не своим голосом. — Идем в кино?

— Конечно, бежим, а то на киножурнал опоздаем, если бы я знал, что ты такая пунктуальная, уговорился бы с тобой на часок раньше.

Растоптанное было счастье пыталось зацвести снова. У входа в зал Богусь приобнял ее за плечи властным мужским жестом, от которого у нее потеплело на сердце. Насчет поухаживать он, наверно, говорил просто так, из чувства противоречия... Главное, они вместе, наконец-то вместе. Правда, она не совсем так воображала себе взаимность чувств, от Богуся несло странным холодом, но, имея его под рукой, можно переломить ситуацию, надо только показать себя с выгодной стороны, веером развернуть свои достоинства, очаровать его.

Фильм так ее увлек, что она забыла обо всем на свете, даже о том, что Богусь рядом, но как только показалось слово «конец» и в зале вспыхнул свет, чувство реальности вернулось к Тереске. Она забеспокоилась насчет своего вида, наверняка нос залоснился. Скосив глаза, она пыталась разглядеть его кончик. Действительно блестит. Стараясь не поворачиваться к Богусю лицом, она торопливо вынула пудреницу и, не реагируя на толчки, получаемые со всех сторон, погляделась в зеркальце. Проклятый нос подозрительно покраснел, чем ужасно ее расстроил. Не тот уровень красоты, который можно демонстрировать Богусю. У него высокие требования...

Хуже всего, что все темы, имевшиеся у нее в запасе для светских бесед, сейчас казались Тереске неинтересными и какими-то детскими. Школа, дом, дурацкие саженцы... Богусь жил совершенно иной жизнью, куда более разнообразной и увлекательной, в ней навряд ли найдется место ее школьным отметкам и общественным поручениям. Хоть бы в семье что-то произошло, хоть бы родители разошлись со скандалом, хоть бы тетка Магда убила своего четвертого мужа, хоть бы... В классе тоже ничего интересного, ни алкоголиков, ни наркоманов... И в далекое путешествие она не собирается... Ничего... Все будничное и серенькое, проза жизни...

Богусь выглядел слегка рассеянным. Оказалось, у него проблемы с жильем: подвернулась оказия снять однокомнатную квартирку, но он еще не знает, где будет учиться — в Варшаве, Вроцлаве или где-то еще. Жить с родителями ему опостылело, вопрос с квартиркой надо решить немедленно — приятель уезжает за границу на два-три года и хочет квартиру сдать. Загвоздка в том, что Богусь не знает, в какой он устроится институт, не исключено, что в другом городе, но в любом случае через год он переведется в Варшаву, и что тогда? Хорошо бы иметь тут про запас отдельное жилье, но он сомневается, что родители согласятся платить за пустую квартиру.

— Так плати сам, — сказала Тереска, несколько ошарашенная его взрослостью и масштабностью его проблем.

— Вот еще! — возмутился Богусь. — А предки на что?

— Не знаю. Нельзя же от родителей столько требовать...

— Чем больше требуешь, тем больше получаешь. Они обязаны обеспечить пристойную жизнь своему единственному сыночку. Это их долг, и пускай они об этом не забывают. Трудность в том, что отец уже платит взносы за мою кооперативную квартиру, как бы не заартачился и не отказался оплачивать две квартиры.

— Может и заартачиться. Придется тебе подождать кооперативной.

— Пять лет? И речи не может быть! Мне нужна свобода!

Тереске представилась туманная, но заманчивая картина: маленькая очаровательная квартирка, Богусь в роли хозяина, она наносит ему визиты... Сердце ее учащенно забилось в предвкушении счастья, но с Богусем она своими робкими мечтами делиться не стала. Богусю было не до нее, он просто-напросто размышлял вслух о своем житье, в котором ее присутствие не предполагалось. Самое время чем-нибудь блеснуть, произвести на него впечатление! Ничего интересного не приходило в голову, переполнявшее ее счастье обращалось в нервную дрожь. Тереска изо всех сил старалась не стучать зубами.

— Тебе не холодно? — заботливо спросил Богусь. Почуяв в ней благодарного слушателя, он пришел к выводу, что Тереска гораздо симпатичнее и умнее, чем ему казалось.

— Нет, - нервно ответила Тереска. — То есть да. Немножко.

Покровительственным жестом он снял пиджак и накинул ей на плечи. Тереска не протестовала. Этот жест, эта заботливость... мужская защита. Случись такое в тропическую жару, тоже бы протестовать не стала. Она была на верху блаженства. Выйдя из автобуса, они молча направились к ее дому, погруженные в свои мысли.