Иоанна Хмелевская - Проселочные дороги

— Понятия не имею. Начала я его просить проявить побыстрее, он сразу — «И речи быть не может!» Ну, в конце концов, понять их можно, работы невпроворот, тогда я вежливо прошу в таком случае вернуть мне непроявленную пленку, дескать, проявлю в другом месте. Так он, представляешь, принялся крутить — стал сначала говорить, что отправит мне ее по почте, чтобы я оставила адрес, потом вспомнил — пленка уже в лаборатории, он дал заказ на ее проявление и отказаться нет никакой возможности, потом что-то еще выдумал, в общем, плел несусветные глупости и при этом грубил мне!

— А чем дело кончилось? Удалось пленку получить обратно?

— Удалось, уж я на своем настояла! Ведь там же превосходные кадры, пленка цветная, тип явно что-то крутит, не дай бог, пропадет пленка! Вот я и сказала — не уйду без своей пленки! И не ушла!

— А ты уверена, что он отдал тебе твою, а не первую попавшуюся?

Похоже, такая возможность тете Яде не пришла в голову. Она страшно встревожилась:

— Да нет, конечно, не уверена! Как ее проверишь? Езус-Мария, думаешь, он всучил другую? Зачем это ему?

Я тоже не имела ни малейшего понятия, зачем это ему, но странное поведение хозяина мастерской наводило на всякие такие мысли. Кому могла понадобиться пленка, на которой запечатлена мамуля на корточках у машины, наша пестрая компания на фоне живописного пейзажа или памятников архитектуры, Люцина, алчно пожирающая жареную треску, и прочие глупости? На всякий случай — и семейство единодушно меня в этом поддержало, редкая вещь — еще в тот вечер я позвонила знакомому филателисту и попросила его выяснить загадку, в награду пообещав ему Шекспира за два с половиной шиллинга.

Когда на следующее утро мы с филателистом встретились, он сказал следующее:

— Странная история, проше пани, я так толком и не понял. Похоже, вашей пленкой кто-то интересуется. Фирма «Антоний» — так зовут моего знакомого, — так вот, фирма «Антоний» был злой как черт и не стал мне всего рассказывать. Какая-то неприятная история, я понял только, что кто-то вроде предлагал ему большие деньги за эту пленку, Антоний попал в неудобное положение, нагрубил клиентке, потому что не знал, как выпутаться из глупого положения, но пленку ей отдал ту самую и вообще больше не желает о проклятой пленке ничего слышать.

Я поблагодарила услужливого филателиста — как все-таки благородное хобби помогает людям! — и теперь не на шутку задумалась над историей с пленкой. Подошла к оставленной на стоянке машине и застала в ней одну одинокую Люцину.

— А где остальные? — недовольно спросила я. Баб своих я знаю, их только отпусти — до вечера не соберешь, а нам ехать пора.

— Только сфотографируют вот тот киоск с янтарем и вернутся, — успокоила меня Люцина и с гордостью добавила: — А я вора прогнала!

— Что ты сделала?

— Спугнула вора! Не знаю, что он хотел украсть из нашей машины, но я сначала спугнула его, а уж потом заметила, что на самом видном месте стоит торба твоей матери. Знай такое, не стала бы спугивать, подождала бы в сторонке, пока он ее не свистнет. Вот интересно посмотреть, что он станет делать, когда украдет и раскроет сумку!

Злополучная фотопленка тети Яди сразу вылетела из головы — я тут же переключилась на вора и мамулину сумку. Мне тоже интересно было бы взглянуть! Никто не знал, что она в ней таскает, но тяжесть это была страшная, а теперь еще усугубленная двумя бутылками молока и тремя термосами — один с молоком, а два с чаем.

— Конечно, надо было дождаться, пока он ее не украдет! — упрекнула я тетку. — Ну, расскажи, как было дело.

А дело было так. Оставшись одна в машине, Люцина, доставая очки, уронила их под переднее сиденье. Сидя достать их не удалось, должно быть, глубоко завалились, пришлось залезть под сиденье и шарить там. Дверца машины была захлопнута, переднее сиденье заблокировано, так что изнутри его не откинешь, вот и пришлось, согнувшись в три погибели, копошиться на полу машины. Занимаясь этими акробатическими упражнениями, Люцина слышала, как кто-то подошел к машине, обрадовалась, что я вернулась или сестры, и вынырнула из-под сиденья — теперь можно будет его откинуть и нормально достать очки. И увидела совершенно незнакомого человека! Тот через опущенное окно дверцы засунул в машину не только руку, но и голову, и уже дотягивался рукой до мамулиной торбы. Увидел вылезшую Люцину и сбежал.

— Не понравилась ты ему! — констатировала я. — Плохое впечатление на вора произвела! Надо было вылезать с приятным выражением лица, тогда, глядишь, он сбежал бы с мамулиной сумкой, и мамуля перестала бы поднимать тяжести.

— Ты что! Через окно она бы не пролезла!

— Люцина, а ты уверена, что это был мужчина, а не женщина?

— Не уверена, солнце било прямо в глаза, но вроде бы мужчина.

Дамы оставили наконец в покое киоск с янтарем и вернулись к машине. Мамулю, естественно, возмутила критика ее торбы, она сердито затолкала ее себе под ноги, ворча, какое нам дело до того, сколько килограммов она выжимает, это, дескать, ее личное дело. Может, ей так нравится. И вообще, ничего она не выжимает, держит в ней ноги. В конце концов, имеет право!

— Мочишь мозоли в молоке? — поинтересовалась Люцина. — Новый способ?

— Что хочу, то и делаю, отвяжитесь! И вообще, тут только самое необходимое!

Тетю Ядю сообщение о воре очень встревожило, ведь она оставила в машине сумку. Правда, прикрыла подстилкой, но все равно рискованно, мог запросто украсть.

— И чего ты так нервничаешь? — успокаивала ее Люцина. — Ну пусть бы даже украли, что там такое у тебя в сумке, чтобы так переживать? Паспорт твой у меня. Возишь с собой большие деньги?

— Какие там деньги! Я взяла с собой сберкнижку, сниму, сколько потребуется. Записную книжку даже забыла дома. Так что в сумке ничего ценного, кроме пленки!

— Да, кстати о пленке! — сказала я, выводя машину со стоянки. — Ну чего застрял, идиот, сейчас красный дадут! Ну и кретин! Вспомни, что ты там наснимала? Посторонние лица очень интересуются твоей пленкой.

— Когда Иоанна вот так поминает кретинов и идиотов, мне все кажется, что она говорит о нас! — недовольно сказала Тереса.

— Ты всегда была самокритична, — похвалила Люцина младшую сестру.

— Какие такие посторонние лица? — тетя Ядя не на шутку разнервничалась. — Вы знаете, я начала новую пленку, всего четыре кадра использовала.

— Что вы так все одновременно галдите! — прикрикнула на нас мамуля. — Говорите но очереди. И объясните, что там за посторонние кадры!

— А что ты сняла на этих кадрах? — спросила я тетю Ядю.

— Во всяком случае, никаких посторонних лиц, кроме вас, я не снимала! — нервно ответила тетя Ядя. — Я снимала кота.

Только я собралась разъяснить тете Яде, в чем дело, как вдруг почувствовала под ногой что-то твердое. В этот момент я как раз выполняла левый поворот на чрезмерно оживленном перекрестке — такое впечатление, что здесь сгрудился весь транспорт города Колобжега! В этой ситуации я не могла шарить по полу, чтобы выяснить, что там такое, но могла сколько угодно домысливать, и воображение заработало! Припомнились все страшные истории. Что-то твердое явно двигалось, а ну как влезет под педаль тормоза?