Иоанна Хмелевская - Проселочные дороги

Господи боже, какое счастье, Марек уже здесь! В глубине души я очень беспокоилась о Тересе, но вынуждена была свою тревогу всячески скрывать, чтобы и без того расстроенная мамуля совсем не потеряла голову. Я понимала, что обязательно следует предпринять какие-то решительные меры для розыска Тересы, но одна не могла ни на что решиться. Теперь я не одна, рядом человек, на которого можно положиться. Тот факт, что он объявился в Чешине тайком и просит не сообщать об этом моим родным, ничуть меня не удивил. С одной стороны, я знала методы его работы, с другой — свою родню. По телефону мы обменялись всего парой слов, но я поняла — ему что-то известно. Скорее, скорее с ним увидеться! Договорились встретиться через полчаса в парке, расположенном вдоль реки Ользы, у водопада.

— А Лильку можно взять с собой? — робко поинтересовалась я.

Марек немного подумал.

— Лильку можно, но больше никого. И не пользуйся машиной.

Я еще предупредила Марека, что где-то там, у реки, он может наткнуться на отца, который с утра отправился поудить. Захватив фотографии, кинопленку, портмоне-подковку и электрический фонарик, ибо уже смеркалось, я оторвала Лильку от поливки, и мы отправились в парк. До водопада не торопясь можно было дойти минут за двадцать, если ничто не помешает. Я лично никаких помех не ожидала. И очень ошиблась.

Прежде всего, подойдя к реке, мы встретили отца. Он поймал четыре плотвицы и шел домой. Лилька вручила ему ключ от квартиры и объяснила, как им пользоваться. На это потребовалось время, ибо один ключ открывал два замка, причем один — нормально, а второй — в обратном направлении. Отец никак не мог с этим примириться. С трудом удалось его убедить испробовать действие ключа на практике, и отец, очень недовольный, наконец-то отправился домой. Мы еще долго на него оглядывались — не повернул ли он украдкой опять к реке.

Потом нас остановила пожилая женщина и спросила, не попадалась ли нам ее собачка. Черно-белый спаниель. Самочка. Вырвалась и убежала. А сейчас она как раз в таком положении, что сбегутся все псы с округи. А ее собачка породистая, ей нельзя водиться с первым встречным. По дороге мы с Лилькой видели порядочную свору собак и имели глупость в том признаться, пришлось возвратиться и довести старушку до этого места. Правда, мы с Лилькой считали, что уже поздно спасать спаниелиху от мезальянса, но хозяйка очень волновалась, пришлось пойти с ней.

— Скорее, скорее! — торопила меня Лилька, когда мы наконец могли покинуть собачью свадьбу. — Темнеет, мы не найдем Марека в темноте.

— Не беспокойся, он видит в темноте, — ответила я, но прибавила ходу.

И в самом деле, темнело быстро, а в парке, густо разросшемся на речном откосе, было уже совсем темно. Мы не хотели пользоваться фонариком и чуть ли не на ощупь спускались к реке. Впрочем, аллейка была довольно широкой. Справа внизу матово отсвечивала Ольза, слева круто поднимались поросшие деревьями и кустарником склоны. И ни одной живой души вокруг, хотя вечер был теплым, а летом в парке всегда гуляло много горожан.

— Почему так пусто? — удивилась я.

— Сегодня же четверг! — удивилась Лилька в свою очередь вопросу. — А по четвергам всегда показывают сериал «Кобра». Забыла? Все сидят у телевизоров. Постой-ка, это что за шум?

Мы остановились и стали прислушиваться. Поблизости, на крутом склоне повыше нас, и в самом деле раздавался какой-то непонятный шум, сопровождаемый треском ветвей, будто кто-то съезжал вниз сквозь густые заросли. Мы двинулись было дальше — мало ли кому понадобится спуститься, его дело, — но нас остановил глухой удар, сопровождаемый сдавленным криком. Что там происходит?

Шум нарастал, по-прежнему непонятный, но очень тревожный. Дерутся там, что ли? Стало совсем темно, крутом ни души.

— Может, это Марек? — тревожным шепотом спросила Лилька. — Пытается в темноте спуститься сверху, а ведь тут очень крутой откос.

— Скажешь тоже! — возмущенно шепнула я в ответ. — Да он сто раз спустится так, что его никто не услышит, даже если Марек будет связан по рукам и ногам! Какой-нибудь дурак забрался наверх по пьяной лавочке, а теперь катится вниз. Отодвинемся, не ровен час — прямо на нас свалится.

— Так он покатится и дальше, прямо в реку! — забеспокоилась Лилька. — Может, наоборот, встать преградой у него на пути? Из человеколюбия?

— Плевать мне на него, пусть хоть в реку! Мне уже надоело. Знаешь, всю дорогу вокруг нас то и дело путаются какие-то подозрительные типы. И преимущественно в темноте.

И я решительно пошла дальше, потянув за собой человеколюбивую Лильку. И как раз в этот момент тот, что шумел и трещал в кустах, с шумом вывалился на аллейку прямо перед нами. Инстинктивно я посветила на него фонариком, забыв о необходимости соблюдать конспирацию.

Луч фонарика выхватил из темноты совершенно невероятную картину: у дорожки, в самой середине раскидистого куста лещины, зареванная, растрепанная, измазанная в грязи, с приставшей хвоей и клочьями травы, вся растерзанная и жутко несчастная сидела тетя Ядя!

Наверное, Лилька, как и я, подумала, что ей привиделось. Нечистый дух принял облик нашей родственницы...

— Сгинь, пропади нечистая сила! — дрожащим голосом произнесла Лилька. — Да расточатся врази Его...

— Кто тут? — слабым голосом воскликнула тетя Ядя. — Люди! Ау! Помогите мне! Где я?

— Должна быть в Варшаве! — ответила я на вопрос, тоже потрясенная увиденным. — А ты, оказывается, здесь! В Цыганской роще! Ночью! Катишься по склону! Что все это значит?

— Кто тут? — простонала тетя Ядя, заслоняя глаза от света фонарика и барахтаясь в своей лещине в тщетных попытках вылезти из нее. Спохватившись, я перестала ослеплять несчастную и осветила себя и Лильку. Облегченно вздохнув, тетя Ядя принялась действовать обеими руками. Мы бросились ей на помощь, извлекли из куста, поставили на ноги и немного почистили и тетю, и ее сумку, которая во время головоломного спуска не потерялась лишь потому, что висела на плече, намертво зацепившись ремешком за пуговицу жакета. Молния держалась крепко, есть надежда, что по дороге ничего не вывалилось.

— Я получила письмо от твоего отца и сразу выехала, — нервно рассказывала тетя Ядя, понемногу приходя в себя. — Сама понимаешь, встревожилась я страшно. Боже милостивый, что вы тут навытворяли? Почему Тереса сбежала аж в Щецин? И зачем ей понадобилось красть лодку, не могла поехать нормально, на поезде? Почему она ходит в покрывале и что за хахаль ее преследует? Откуда он взялся?! Конечно, я знаю, что снимала на. пленку, могу рассказать, но зачем все это?

Не время и не место было переводить письмо отца на нормальный язык, и я оставила это на потом. Почистив тетю Ядю, по возможности вытряхнув из ее одежды и обуви набившуюся землю, листья и хвою, мы пришли к выводу, что она еще дешево отделалась. Никаких серьезных телесных повреждений, никаких переломов, одни синяки да ссадины.