Иоанна Хмелевская - Убойная марка

Все так же преувеличенно вежливо мне предложили занять кресло в одном из кабинетов комендатуры, напротив уселись два пана.

Потом я разобралась, что передо мной собственной персоной — прокурор и старший комиссар. Похоже, Болеславская прокуратура не была завалена работой, если ее начальство могло позволить себе принимать личное участие при расследовании преступления. С прокурорами я имела дело в ранней юности, знала, что некогда при прокуратуре существовал отдел, занимавшийся дознанием или предварительным расследованием, причем прокурор брал его лишь под свой контроль, не более того, но теперь все могло измениться. Вот я и не поняла, прокурор участвует в моем допросе по обязанности или сидит тут просто из любопытства.

Впрочем, пусть сидит, мне он не мешает.

Покончили с анкетными данными, и я услышала первый вопрос:

— Вы знаете Веронику Фялковскую?

Меня тут же понесло. Ненадолго хватило хладнокровия и благодушия.

— Проше панов, зачем терять время на эти хитрые подходы? Даже если бы я и знала эту особу, зачем говорить о ней в настоящем времени?

Весь городишко знает, что она убита. Я же ее до того лично не знала, только слышала о ней. И это все.

— А откуда слышали?

— Правильнее спросить — от кого. Отвечаю; от Гражины Бирчицкой, той самой, которая у вас фигурирует под номером первым в списке подозреваемых.

Следствие старалось сохранять невозмутимость.

— И что пани слышала о ней от Гражины Бирчицкой?

— Что Вероника Фялковская проживает в Болеславце и является наследницей брата. Об этом мне стало известно лишь тогда, когда вышеупомянутый брат умер. Он интересовал меня как владелец филателистической коллекции. Наследники часто продают завещанные им коллекции.

Ох, не понравились им мои слова, точно, не понравились. Не знаю почему, ведь я же говорила чистую правду и ничего, кроме правды. Ответы давала ясные и четкие, не крутила, не увиливала. Может, они подготовили другой набор вопросов, а я своими четкими ответами сбила их с панталыку.

— И пани собиралась купить эту коллекцию?

— В общем собиралась, но сначала хотела получить о ней полное представление.

— И с этой целью пани крутилась у дома покойницы? — убил меня ехидным вопросом прокурор.

Не на такую напал! Мне не привыкать было к хитрым прокурорским вопросам. И я спокойно ответила:

— Нет. Для полного представления об интересующем меня предмете я послала туда несчастную Гражину, она и составила для меня описание коллекции. Теперь же, после случившегося, я поехала к дому покойной для того, чтобы лично осмотреть там все и убедиться, что расследование ведется добросовестно и внимательно, что ничего не упущено.

Ну вот, опять! И чего я лезу на рожон? Прикусила язык, но гадость представителям органов уже сказала. Права Гражинка: и бестактно, и весьма агрессивно это прозвучало. Ну да теперь уже терять нечего, и я безоглядно двинулась напролом.

— Дело в том, проще панов, что от вас мне ничего не узнать, ведь вы будете молчать как гробы повапленные, пардон, я хотела сказать — как пни прогнившие, мне же многое необходимо знать, чтобы защищать Гражинку. Я ее сюда направила, мне и отвечать за судьбу девушки. Да да, кто не понял — я говорю о пани Бирчицкой, которую вы сразу зачислили в подозреваемые номер один. Можно сказать, силой заставила несчастную отправиться в дом к наследнице филателиста, хотя у Гражинки своих дел хватало, в те дни она как раз спешила на свадьбу лучшей подруги в Дрезден, не до меня ей было, а я для собственного удовольствия заставила ее в поте лица трудиться накануне такого события.

А теперь еще и эта неприятность…

— Так пани называет убийство человека?

— Нечего к словам придираться! Я-то знаю, что пани Бирчицкая ни в чем не виновата, мы с ней знакомы более десяти лет, из нее такая же преступница, как из меня примадонна, а кроме того, вовсе не правда, будто жертва после ухода Гражинки не двинулась с места, еще как двинулась! За жратвой в ресторан. И очень возможно, из дома вышла через запасной выход. Вот почему ее никто и не видел. А как наутро выглядело блюдо из-под объедков?

Может, и не совсем логично у меня получилось, но эффект был. Панове явно разозлились.

— А как вы думаете, по какой причине пани Бирчицкая еще не за решеткой? — рявкнул старший комиссар.

— По причине отсутствия места в камере предварительного заключения, — не моргнув глазом (и, признаюсь, не подумав), немедленно парировала я.

— Для одного человека уж отыскалось бы, — опять подпустил ядовитую шпильку прокурор. — Однако не исключено, что мы тоже время от времени задаем себе труд подумать. И вопреки вашим, уважаемая пани, инсинуациям, тоже придаем значение мелочам.

— Ну и?.. — вырвалось у меня.

— Ну и нам бы хотелось знать, что милостивой пани известно об имущественном положении покойной. Рассудите сами: коль скоро мы ведем речь о ваших личных делах, коль скоро пани отправила к покойной Гражину Бирчицкую за марками, пани наверняка имела представление не только о покойной, но и о ее брате, умершем около года назад. Ведь поддерживали же вы с ними какой-то контакт, раз интересовала вас их филателистическая коллекция. Или вы руководствовались лишь интуицией, предчувствиями?

— И предчувствия, и интуиция тут ни при чем, — призналась я. — Мною двигала, скорее всего, надежда. А что же касается контактов… Пожалуйста, погодите минутку.

И я принялась судорожно припоминать, откуда Фялковский вообще появился в моей жизни. В Болеславце я останавливалась миллион раз. Ну, может, немного меньше миллиона, во всяком случае, когда выезжала за границу в направлении Штутгарта. Мне казалось, это самый короткий путь во Францию. Можно, конечно, и через Вену, но горы мне разонравились уже много лет назад. И вот во время такой очередной поездки меня вдруг осенило. Я время от времени проглядываю «Филателист», и как-то в одном из объявлений мелькнуло: «Фялковский из Болеславца». Не помню только, что он искал, может, какой-нибудь обмен предлагал.

И наверное, спросила о нем в гостинице, так что узнала адрес. А позже я услышала о нем от кого-то, Фялковский оказался не очень известным филателистом, но у него могли оказаться редкие экземпляры марок, поэтому он меня сильно заинтересовал.

— Что и от кого вы услышали? — серьезно и уже безо всякой издевки спросил прокурор, когда я в своих воспоминаниях вслух добралась до этого места.

— Тогда мне надо еще подумать.

Тесных филателистических контактов я не поддерживала ни с кем из коллекционеров, так, мелочи — редкие встречи в клубе и случайные на вернисажах и в книжных магазинах. Я и сама не считалась серьезным филателистом, можно сказать, коллекционер среднего масштаба.