Иоанна Хмелевская - Убойная марка

— Из показаний свидетелей-. Я по часам проверила. Малюсенький участок дороги ты преодолела за двадцать три минуты, а тебе хватило бы на это и четырех. Я стала гадать, где ты была, что делала, и теперь знаю наверняка.

А почему же вы не встретились, раз договорились?

— Потому что он не пришел. В полвосьмого мы должны были встретиться в маленькой кафешке, крайний дом на улице. Я опоздала, от Вероники вышла в тридцать пять минут восьмого, сама понимаешь, я все время смотрела на часы, три минуты дорога, ну пусть я опоздала на восемь минут. А его уже не было. Я подумала: может, он тоже опаздывает, и стала ждать, злилась. Потом решила: нет, он приезжал, подождал меня пять минут и уехал, чтобы наказать за опоздание. И потому тут же сорвалась с места и сама уехала. Встретились мы с ним лишь в Дрездене.

— Он тоже был на свадьбе?

Гражинка смутилась еще больше, что меня весьма удивило. В конце концов, она самостоятельная взрослая женщина, имеет право встречаться с кем пожелает и где пожелает. И тут же сообразила — видно, с парнем что-то не так и это ее мучает. Может, он женат?

— Ни на какой свадьбе он не был, — все еще смущенно опустив глаза, ответила Гражинка. — Туда поехал вслед за мной. Мы с ним.., немного поссорились, и он хотел объясниться. Объяснились, и он уехал первым.

— И приехал сюда. Постой, а сам он где живет?

— В Варшаве.

— И опять сюда приехал?

— Опять… О боже, как я не хотела показывать его тебе! Знала, что привяжешься.

Теперь я уже всерьез встревожилась. Я знала, что бедной Гражинке как-то не везло с мужчинами, ей попадались все какие-то негодяи, и она только и знала, что переживала личные трагедии. А этот, из ресторана, произвел на меня в общем неплохое впечатление.

— А ну, выкладывай, в чем дело, — категорическим тоном потребовала я. — Можешь в двух словах. Внешность не отталкивающая, по возрасту подходит, мне он показался трезвым. Так в чем дело? Женат?

Видно было, как бедная Гражинка прилагала сверхчеловеческие усилия, стараясь сохранить спокойный, даже равнодушный вид.

— Нет, не женатый… Он, может, немного…

Нет. В двух словах не получится.

— Ты в нем заинтересована?

— Заинтересована.

— Он в тебе, судя по всему, тоже. Так в чем же дело?

— Ох, во всем. Он не такой… Понимаешь, он…

Тут только до меня дошло. Господи, что я делаю?! Аж мурашки побежали по коже. Ну в точности как в том письме: агрессивная, настырная, бестактная, вцепилась в беднягу мертвой хваткой. А по какому праву? И как только бедная девушка выдерживает меня. Вторгаюсь в ее частную жизнь бесцеремонно, а ей, по всему видно, совсем не хочется откровенничать. Это ее проблемы, которыми она вовсе не обязана делиться со мной, И я пошла на попятный.

— Ладно, ладно, успокойся, не хочешь говорить — не надо. Больше не стану к тебе приставать. Надеюсь, он ничего общего с преступлением не имеет, и вообще это ваше личное дело.

Скажи только, как его зовут, на всякий случай, если зайдет речь, чтобы я знала о ком.

— Патрик. А почему о нем зайдет речь?

— Да мало ли, просто случайно, в разговоре.

Он уже уехал в Варшаву?

— Не знаю.

— Ну и черт с ним, пусть торчит на местном рынке.., не знаю, есть ли в Болеславце рынок.., да пусть хоть в Аргентину отправляется, мне все равно…

— А мне нет.

Ну что тут будешь делать? И, уже не пытаясь сдерживать своего отчаяния, я заорала:

— А мне все равно! Сказала, не буду больше о нем расспрашивать, и не буду. У нас тут дела поважнее, чем твои любовные перипетии. Я собиралась рассказать тебе о Весе и о металлоломе, а не потрошить твоего Патрика.

Столь резкий поворот темы заметно успокоил девушку и даже обрадовал настолько, что она внимательно выслушала историю про мамашу и того парня, который занимался сбором металлолома.

— А глинам ты о нем сказала? — живо заинтересовалась она.

— Нет, начисто вылетело из головы. А вот сейчас не уверена, стоит ли им говорить.

Не стала я девушке объяснять причины такого решения. Не буду же говорить, что усиленно работаю над собой, пытаясь исправить недостатки своего характера, а все из-за ее же письма. Если расскажу полиции — у бабы с мешками могут быть проблемы. Вон она какая была растерянная, пришибленная даже. Может, у ее сына какие-нибудь неприятности из-за его рода деятельности, а я как раз и напущу на него полицию.

Надо и о людях думать, втолковывала я себе, а не только о своем частном расследовании. Правда, мне не приходилось слышать, что нельзя собирать старые железяки, но ведь у нас до холеры всевозможных идиотских запретов, осложняющих людям жизнь, а для Веси и его матери это, может быть, единственный способ заработать на кусок хлеба в наши трудные времена. Да, по части запретов мы впереди планеты всей. Ведь я же видела мамашу этого трудяги Веси — она просто невинный младенец. Не могут они быть замешаны в грязном деле. Могу ли я вовлечь честных людей в какие-то передряги? Да ни в жизнь!

Теперь уже я проявила растерянность.

— Сама не знаю, что делать. В конце концов, со времени преступления прошло почти полторы недели. Если бы она волокла тяжеленные железяки наутро после убийства, тогда мое сообщение имело бы смысл, а так….

— И все-таки Веся ведь откуда-то их взял, — одернула меня Гражина. — Вор мог забрать подносики с монетами, а тяжелые ящики выбросить.

Веся их нашел, пусть скажет — где. И ведь не исключено, что он еще что-то интересное видел.

Мне кажется, это не мешает проверить, как думаешь? Иначе остаток жизни мне придется провести в Болеславце.

А ведь она говорит дело. Так пойти, что ли, в полицию? Не понравилась я здешним полицейским, факт. Тогда что?

— Пойду-ка я, пожалуй, к той бабе, — решила я. — Сейчас прямо и пойду, пока не забыла, где она живет. И доставлю ей удовольствие, так и быть — напьюсь чаю.

Гражинка, оживившись, сорвалась со стула.

— Погоди, я придумала повод для визита. Дам тебе чай. Меня уговорили в Дрездене купить модный сейчас чай в пакетиках «Марко Поло», расфасован по десять штук.

Я тоже встала, а услышав про «Марко Поло», скривилась.

— Не люблю я этот чай, а вот дети мои обожают. По-моему, ничего особенного.

— Вот и хорошо, — подхватила девушка, — тебе не жалко будет оставить всю пачку той женщине. Погоди, я сейчас принесу.

Гражинка бегом бросилась к себе в номер, а я опять уселась за стол. Воспользовавшись небольшой передышкой, попыталась разобраться в собственных ощущениях. Уже с некоторых пор я чувствовала: что-то во всей этой истории вызывает во мне беспокойство, что-то тут не так, как должно быть, но докопаться до сути не могу.

Слишком уж туманным было мое ощущение.

Гражинка быстро вернулась, передала мне пачку чая, и я отправилась к бабе, оставив ее одну за столом.