Алена Смирнова - Подруга мента

— Добрый вечер, напарник. Приятного аппетита.

Я пошутила. Но Валера без обиняков налег на кашу. Я схватилась за посудину с компотом и незаметно подвинула ему свою тарелку. Он и ее опустошил. Что-то мне его жена все меньше нравится. Мужчин надо кормить не только перед сексом, но и в промежутках. Иначе они гибнут как личности.

— Тебе какой диагноз нарисовали? — спросил Валерий.

— Гастрит с какой-то там кислотностью.

— И мне. Прошвырнемся после еды? Ну, если это еда, то…

— Конечно, Валера.

Рано или поздно наступит момент, когда я смету все, что они приготовят. И, возможно, громко попрошу добавки. А не проще сгонять завтра в город за съестным? Это шанс сохранить собственное достоинство. Или нужно выдержать все, что выдерживают остальные? Искупить чего-нибудь? Пострадать?

— Валер, когда жуешь то, что не выносишь, духовно очищаешься?

— Поль, тут за оградой продуктовый магазин, вполне сносный.

Я застонала. Крайнев рассмеялся:

— Шопинг с девяти утра. А на сон грядущий устроим пикник — бутерброды и вино.

— Молись на супругу, Валера.

— Уговорила.

И Крайнев выпил свой и мой компот. Старшая медсестра догадывалась, почему он рвался именно за десятый столик.

Оказалось, я счастливица. Валерию достали комнату с соседом.

— Еще не заезжал, — отчитался Крайнев и долгим взглядом на меня посмотрел.

— Выспишься спокойно.

— О другом я сначала думал, а теперь и не помышляю.

— Давай не будем подначивать друг друга. Мы оба заняты.

— Ангажированы. Давай не будем.

После такой освежающей честностью договоренности нам приспичило веселиться. Мы загорали под мелочью осенних звезд, ели батон с маслом и сыром, потягивали его и мое вино. Болтали без умолку. Так болтали, что я прозрела: Крайнев что-то таил, скрывал, прятал. Он дорвался до этого пригорка, чтобы быть самому по себе. А я? Не заигрывайся в ковбоя, парень. Чай, не на Диком Западе, а на стремительно дичающем с голодухи и сивухи Востоке.

— Смотри, Поля, как это делается.

За воротами санатория разгружался автобус. Атлетичные мальчики в адидасовской форме двигались к центральному входу.

— Команда какая-то.

— Боевиков.

— Валера, ты не слишком мнительный?

При последнем слове Крайнев оскалился.

— Вообще-то смахивают на персонажей американских фильмов, — сделала пируэт я.

— У тебя видак давно?

— Года полтора. Сын настоял. Я не фанатка кинематографа, некогда. Пялюсь в то, что порекомендуют.

— Я тебе потом список составлю, чтобы американские фильмы всуе не упоминала.

Мы с Игорем друг друга стоим. Не отличаем уравновешенного от сумасшедшего. «Упоминать американские фильмы всуе»… Я этого не переварю.

— Благодарствую. Беспорядочные просмотры меня угнетают.

— Пойдем по халупам, Поля. Труба зовет.

Слуховые галлюцинации? Только этого не хватало.

— Пойдем, Валера. Я устала.

Мы стремительно рассосались по укрытиям. Крайнев обеспокоил меня до острого приступа бессонницы, который, впрочем, скоро отступил.

Завтрак начинался в девять. До него я успела пробежаться и посетить доктора. Вчерашние спортсмены выкладывались на поляне под рык тренера, оснащенного по всем правилам свистком и секундомером.

— Девушка, присоединяйтесь, — крикнули мне, трусящей мимо.

— Нет, ребята, я от таких нагрузок загнусь. А вы кто по виду исповедуемого спорта?

— Шахматисты, — заржали они.

— Заткнитесь, кобели, — прекратил нашу беседу их редковласый наставник. И мне: — Гуляй, милочка, не мешай мальчикам ползти к медалям.

— Вашим тракторам помешаешь, — обиделась я.

— Они у меня бэтээры, — тоненько хихикнул физкультурный гуру и объявил такое упражнение, что я ускорилась и не оглянулась. Задатков гестаповки во мне не было.

К врачу я ворвалась последней, минут за десять до конца приема. Вернее, по случаю заезда приему предстояло длиться целый день, но с перерывами на «покушать — покурить». Заявленная в табличке на двери кабинета терапевт Серова Ольга Михайловна предстала передо мной в виде молодого бородача с маленькими аккуратными кистями ленивых рук.

— Доброе утро, Ольга Михайловна.

— Иван Витальевич, с вашего позволения.

— Охотно позволяю.

Иван Витальевич измерил мне давление и истыкал стетоскопом. Видимо, последователем Гиппократа овладело пресловутое чувство глубокого удовлетворения под пульсацию сердца пациентки, поэтому он расслабленно спросил, на что я жалуюсь.

Надо было оправдывать Измайловские выдумки.

— Тошнит иногда.

— Перед месячными?

— После коньяка.

— А кто вам поставил «гастрит»?

«Один милицейский полковник», — чуть не призналась я, но по размышлении решила Измайлова так бездарно не закладывать.

— Участковый врач. Я ей сказала, что могу есть гвозди, а она мне: «Это гастрит».

— Сглазить пыталась, — улыбнулся Иван Витальевич. — Но «Боржоми» вам не повредит.

Измайлов мне «Нарзан» обещал. Все-таки он не специалист.

— Нельзя ли еще душ Шарко, какие-нибудь успокаивающие ванны, массаж и фитококтейль?

— Разумеется, можно.

— Иван Витальевич, вроде санаторий профильный, а тут и потенциальные чемпионы, и я, и кто угодно.

— В нынешние времена о профиле мы и не заикаемся. Заполняемость — наш Бог. Ведь удобно, удобно же, пригород, на дорогу тратиться не надо, медицинские услуги высокопрофессиональные, питание калорийное.

— Кстати, док, в смысле последнего, — пригорюнилась я.

— Назначу общий стол, как в ресторане. Доводить здравоохранение до подобного состояния преступно. Мы спим и видим, чтобы нас кто-нибудь купил под частную лечебницу. Сделал бы ремонт, поставил современную мебель. Тут физиотерапия мощнейшая. И персонал золотой.

Усомниться я не осмелилась.

В столовой, продемонстрировав санаторную книжку золотнику из персонала, я подсела к ерзавшему в одиночестве Крайневу. Когда мне принесли морковно-яблочный салат, яйца и молоко, Валерий углубился в созерцание сечки-размазни и жидкого чая перед собой. Потом ожил от возмущения:

— Расистское учреждение? Или по какому признаку они делят нас на достойных определенной пиши?

— Ты у врача был?

— Зачем?

— Чтобы кормили. Плюс процедуры, хоть общеукрепляющие. Нужно пользоваться моментом. Кстати, я с вечера сыта бутербродами. Ешь все.

Уговаривать его не пришлось. Просторный светлый зал постепенно заполнялся. Спортсмены заняли пять столиков в углу, дедушки и бабушки — восемь поближе к раздаче.

— Поль, — облупливая яйцо, полюбопытствовал Крайнев, — что такое УВОВ и ИВОВ?

— О чем ты?

— О картонках.

А, к вазам с астрами на столах стариков были прикреплены листы с аббревиатурой.

— Участники и инвалиды Великой Отечественной войны.